Софья Ролдугина - Зажечь звезду
— И это возвращает нас ко второй возможной причине. Банальной в наше время, и все же… Предположим, Орден проводит некие эксперименты, пытаясь создать совершенное оружие. Очередного «милого монстрика», как вы точно заметили, леди… В преддверии войны, которая, как мы уже выяснили, стоит в ближайших планах инквизиции, это весьма вероятно. Продукт эксперимента вырывается на свободу. Вряд ли, при всем своем правдолюбии, они оповестят об этом своих возможных противников. Кроме того, убийства могут быть частью этого плана.
— Бред, — отмахнулась Этна. — Инквизиция не будет ставить опыты на людях. Для них человеческая жизнь, ну, чистокровных людей, а не магов, это главная ценность.
Князь заинтересованно посмотрел на нее, как будто она сказала что-то совсем не к месту. Потом очень вежливо спросил:
— А вы уверены?
И тут впервые на моем веку Этна — Этна! — смутилась и покраснела.
Некоторое время мы все просто сидели и молчали, обдумывая сказанное. Потом Этне это надоело, и она начала собираться, утягивая меня за собой. Я кивком попрощалась с притихшим князем и тоже встала. Но когда я уже готова была закрыть за собой дверь коттеджа, услышала задумчивое:
— И есть еще одно предположение… еще одна возможная причина, наименее приятная из всех.
Я проглотила высказывание в духе «а что может быть неприятнее угрозы нашей жизни или войны?» и оглянулась. Князь все так же смотрел в сторону, и выражение его лица мне не нравилось. Точнее, мне не нравилось отсутствие на его лице вообще всякого выражения.
— Анализ модели, которую создали сестры Иллюзиона, показал, что у Ордена обязательно должен быть союзник. Третья сила, опасная, неконтролируемая… могущественная. Так почему бы этой силой не быть Древними?
Сердце пропустило удар. Я одной волей заставила себя снова вдохнуть и медленно прикрыть дверь.
Демоны и инквизиция? Нереально. Невозможно. Немыслимо, но…
…но почему же горло перехватывает от дурного предчувствия?
— И что ты думаешь об этом… разговоре? — Этна явно хотела сказать другое слово.
— Думаю, что Тай не сказал ничего такого, о чем мы не могли бы догадаться сами. Другое дело, как он все это преподнес… — я тоскливо вздохнула.
— А что ты имеешь в виду?
— То, что после его предположений я уже не горю желанием расследовать это самостоятельно и с гордым видом ухватить за хвост Орден. Потому что на другом конце хвоста может оказаться демон.
— Что за упаднические настроения?! — Этна возмущенно вцепилась мне в воротник. — Какая разница, демоны или эти, в балахонах? Ты что, просто оставишь все как есть? И пусть люди помирают?
Я аккуратно вывернулась из цепких пальцев, стараясь не смотреть в лицо подруге. На душе было препогано.
— Зачем же так сразу… оставить все. Но не обязательно же расследовать все самим. Можно поручить это дело заботам королев…
В зеленых, как мох, глазах полыхнули опасные искры.
— Мы и есть королевы, дура!
Хлопнула дверь. Я некоторое время сидела, прислушиваясь к стремительно удаляющимся шагам. Похоже, она действительно разозлилась. На что? На мою осторожность? Рассудительность?
Нет, дорогая моя Найта, это называется трусость. Нежелание взять на себя ответственность. А я-то думала, что Путь Королев навсегда избавил меня от этого прискорбного недостатка.
Этна позлится и вернется. Она громкая, конечно, но отходчивая. Если бы так же просто можно было бы заткнуть свою совесть…
Мне страшно.
Музыка бьется и наполняет пространство. Она расплескивается золотом, осыпается золой, веет дыханием моря. Музыка везде. Она влечет меня, пытается обмануть, запутать, подчинить своей воле. Кажется, что кроме музыки здесь нет ничего. Но я знаю, что это не так. Не может быть так!
Через некоторое время понимаю, что я права. Кроме музыки есть еще и нити, и их странное, невесомое плетение удерживает меня от погружения во власть мелодии. Убедившись, что я надежно защищена, вслушиваюсь в музыку уже с интересом. Что она представляет из себя? Откуда идет?
Одна из нитей, серебристо-серая, устремляется вглубь золотых волн. Тянусь за ней, и начинаю чувствовать. Осознавать.
На самом деле — мелодий две. Одна, сладкая, горячая, липкая (золото, море) — зовет. Другая, невесомая, как хлопья пепла, — скрывает ее. Перебивает. Лишает силы… Эта, вторая, гораздо тише, но… красивее. В ней нет резких, повелительных нот, дисгармоничных переходов.
Мелодии… сражаются. Сталкиваются между собой. С каждой секундой мне открывается все больше, Еще чуть-чуть, и мои нити дотянутся до того, кто выпевает эти мелодии. Еще чуть-чуть…
Вспышка.
Я медленно открыла глаза и тут же зажмурилась от света, ничего не понимая. Так, кажется, я заснула, не дождавшись Этну. Правая щека горит так, как будто я получила хорошую оплеуху. Хотя почему «как»?
— Ну? Проснулась? — почти прошипела Виктория. Теперь, когда глаза чуть привыкли к освещению, я имела сомнительное удовольствие разглядывать встрепанную, бледную, не на шутку разозленную женщину. Судя по тому, как она потирала запястье, оплеуху я схлопотала именно от нее.
— Что-то случилось? — я заспанно протерла глаза, другой рукой боязливо натягивая одеяло до подбородка. Если честно, то я бы предпочла видеть на месте Самсоновой вампира или оборотня. Даже инквизитора! Уж больно нехорошее предчувствие…
— Она еще спрашивает, дрянь такая! — возмутилась из-за плеча сестры обычно спокойная Ксения. — Подсунула свою отраву в холодильник, и теперь радуется, что человека над унитазом скрутило!
До меня стало медленно доходить. Слабительное. То, которое я из мести подложила на полку. Они его все-таки выпили, вернее, выпила Виктория. То-то от нее запашок идет… характерный такой. Мерзость какая.
— А я-то здесь причем? — как можно спокойнее попыталась возразить я. — Я вам ничего не предлагала. Меньше будете в чужие стаканы смотреть.
Виктория коротко размахнулась и влепила мне вторую пощечину. Я оторопела. В последний раз с физическим насилием я встретилась в школе — если, конечно, не считать мое путешествие с князем, там вообще сплошные травмы. Тогда математичка заметила, что я списываю со шпоры, и врезала мне по пальцам указкой. Помнится, я ощутила то же самое, что и сейчас: глухую боль, стыд и обиду.
На глаза невольно навернулись слезы. А таким людям, как сестры Самсоновы, нельзя показывать слабость. Виктория подалась вперед, сгребая меня за шкирку. Вблизи противный прелый запах ощущался сильнее.
— Слушай меня внимательно, маленькая тварь, и запоминай. Сейчас ты пойдешь в ванную и будешь руками оттирать всю… грязь. Тебе ясно? Или…
