Леонид Кудрявцев - Еретик
Все тот же пустырь, все те же камешки, все то же безлюдие.
Осмелев, он сделал еще несколько шагов и, когда после этого вновь ничего не произошло, спокойным, уверенным шагом двинулся к туманной стене.
Осторожность — хорошая штука, но лучше с ней не перебарщивать. И кстати, не она ли требует от него надолго не задерживаться на открытом пространстве?
Все-таки он для порядка еще раз оглянулся, удостоверился, что никто его не пытается преследовать, и даже потратил полсекунды на разглядывание дерева, оказавшегося точно на границе между лесом и пустырем. Та самая неведомая сила, так четко прочертившая между ними границу, не пощадила и дерево, отхватив у него половинку ствола, словно помешанная на бережливости хозяйка, решившая расколоть спичку, для того чтобы ее можно было использовать два раза.
При этом дерево каким-то чудом не погибло, продолжало жить, а уцелевшие ветки даже вполне убедительно зеленели.
Рассеянно подумав о том, что в этом мире случаются и не такие диковинки, Даниил продолжил свой путь и даже потихоньку начал насвистывать довольно веселенькую мелодию, привязавшуюся к нему лет пятьдесят назад в одном из миров, относительно похожем на его собственный, и с тех пор время от времени и чаще всего совершенно не к месту всплывавшую в его памяти.
Немного погодя он не удержался и пнул попавшийся под ногу небольшой, розовый в крапинку, чем-то смахивающий на гигантскую земляничину камешек. Тот с шорохом прокатился шагов десять и наконец остановился. Не было ни вспышки, ни исчезновения, и камешек даже не попытался с ним заговорить.
И это еще раз подтвердило, что пустырь ничем для него не опасен. А значит, можно смело идти и идти, пока не окажешься возле туманной стены.
Кстати, до нее и оставалось-то минуты три хода. А потом будет новая ячейка, которую надо преодолеть, умудрившись не влипнуть в неприятности. И вполне возможно, это ему удастся. Возможно, и нет.
Впрочем, к чему гадать? Будет день — будет и пища.
Безымянный лежал на самом краю обрыва и смотрел вниз, туда, где отчаянно ревели моторы, где сверкали золотом гребенчатые шлемы безумных мотоциклистов и поднимались огромные клубы пыли, взбитые усеянными шипами колесами.
Пора было двигаться дальше.
Того, кого он искал, здесь не было. Более того, теперь ему придется сделать крюк, для того чтобы обойти эту ячейку стороной. Встречаться с безумными мотоциклистами сейчас ему совсем не хотелось. Толку от этой встречи не будет никакого, а вот неприятностей, вполне возможно, не оберешься.
И стало быть, нечего здесь разлеживаться, любуясь на всяких там безумцев, тратящих все свое время на попытки доказать друг другу собственное бесстрашие и лихость, способных ради этого на любую идиотскую выходку.
И все-таки… Кто знает, возможно, потом, получив свободу, он найдет в подобных занятиях какой-то смысл? Невозможно, чтобы обретение свободы прошло для него бесследно. Наверняка, получив ее, он в чем-то изменится, станет другим. И можно предположить, что занятия, кажущиеся ему сейчас попросту идиотскими, приобретут тот смысл, которого он в них сейчас попросту не находит.
Свобода.
Как можно знать, что она собой представляет, если никогда не был свободен?
Конечно, он видел достаточно много свободных созданий, видел, как они себя ведут, знал, о чем они разговаривают. Но может ли ощутить себя по-настоящему свободным тот, кто никогда этой свободы не терял, кто так толком и не осознал, чем обладает?
Интересно, осознают ли свою полную свободу вот эти безумные мотоциклисты? Может, как раз они-то и осознают. Возможно, именно поэтому они себя так и ведут.
Безымянный встал и, тщательно отряхнув руки, еще раз взглянул вниз.
Да нет, скорее всего он ошибается. Ничего они такого не осознают и осознавать не собираются. Просто им нравится так жить, а на остальное совершенно плевать. И на свободу в том числе.
Гм… хорошо плевать на свободу, когда обладал ею всегда и твердо знаешь, что на нее никто покушаться не собирается.
Он двинулся вниз по склону, благо до туманной стены было недалеко. Грохот моторов и яростные, бессмысленные крики постепенно удалялись, становились тише.
Склон холма был усыпан большими камнями, с округлыми, обкатанными краями. Кое-где попадались островки зеленой плесени и даже небольшие, слегка вибрировавшие стеклянные лужицы. Между ними медленно и важно ползали старые и поэтому удивительно крупные, здорово смахивающие на зубные щетки шуршуры. Птица-врушка, резко спикировав вниз, схватила одного из них и, тяжело хлопая единственным крылом, снова поднялась в воздух. Шуршур извивался и шипел, пытался дотянуться до схвативших его лап кривыми, мощными жвалами, но было совершенно ясно, что его песенка спета.
Он не дошел до туманной стены не более двадцати шагов. Прямо перед ним, перечеркивая склон холма, вдруг возникла огненная полоса. Она мгновенно расширилась и приобрела объем. Цвет ее стал ярче, сочнее, словно бы внутри полосы разгорался жаркий костер. Зашипело и занялось черным дымом случайно ткнувшееся в полосу пятно зеленой плесени. Полоса? Ну да, огненный полоз. Он самый. Безымянный ошарашенно почесал затылок. И что теперь ему надлежит делать? Через огненного полоза не перепрыгнуть и не перелететь, поскольку тот запросто может сшибить прямо в воздухе. Стало быть, остается только возвращаться обратно. Отрастить крылья и сигануть с обрыва. Пока безумные мотоциклисты сообразят что к чему, он уже будет вне пределов их досягаемости.
Вот только совсем не хочется тащиться обратно. Ну да ничего не поделаешь. Не ждать же, пока огненный полоз вздумает убраться. Возможно, это будет еще не скоро.
Безымянный разочарованно покрутил головой и двинулся вверх по склону. А полоз тем временем все более наливался жаром и вроде бы даже начал слегка пыхтеть.
Вновь оказавшись на обрыве, Безымянный оглянулся.
Там, где расположился полоз, шкворчало и шипело, в воздух поднимался удушливый дым. Там, похоже. уже горела почва и плавился песок.
Безумные мотоциклисты продолжали свой шабаш.
Когда Безымянный взлетел и показался над краем обрыва, они остановились, а мгновением позже подняли дикий вой. Один даже соскочил с мотоцикла и выхватил из-под кожаной куртки, усеянной рядами заклепок размером с пятак, плоское, смахивающее на небольшую фляжку гнездо смертельных шершней.
Чмокнула пробка, и несколько десятков страхолюдного вида насекомых понеслись к Безымянному. Тот отчаянно заработал крыльями, набирая высоту, благо ячейка попалась большая и было где развернуться.
Поднявшись шагов на сто, Безымянный посмотрел вниз. Шершни более его не преследовали, а медленно, видимо, не очень торопясь вернуться в гнездо, спускались вниз.
