Кэрол Берг - Сын Авонара
Я опустилась на стул возле камина, ошеломленная и лишившаяся дара речи. Должно быть, это очередной розыгрыш Мартина. Наверняка через миг он вскочит и скажет:
— Попались!
А Кейрон объяснит нам фокус с ножом, покажет, что кровь была ненастоящей и ничего из ряда вон выходящего не произошло. Но Кейрон по-прежнему стоял на коленях рядом с Мартином, оба соединены друг с другом в странном братании. Глаза Кейрона закрылись, голова упала на грудь, он замер на целый час. Мы, пораженные и испуганные, тоже. Я ощущала в воздухе что-то похожее на завесу света, мерцающего вокруг нас, готового в любой миг пронзить наши сердца.
Часы на башне Виндама пробили два. Когда я уже думала, что у меня вот-вот разорвется грудь или лопнет голова, Мартин вздохнул и задышал легче, губы из мертвенно-синих стали чуть розовыми. Лицо Кейрона приобрело пепельный оттенок, по нему градом катился пот. Он чуть покачнулся, и Танаджер кинулся, чтобы подхватить Мартина, прежде чем он ударится головой об пол. Но, не пошевелившись и не открыв глаз, Кейрон хрипло проговорил:
— Нет! Нельзя. Только когда я скажу. Танаджер побледнел и шагнул назад, сжимая ладони, словно он обжег их.
Еще четверть часа — и веки Мартина затрепетали, а щеки порозовели.
— Теперь разрежьте платок. — Голос Кейрона упал до шепота.
Тенни мгновенно подхватил нож, который уронил Кейрон, и перерезал полоску ткани. На руке Мартина не осталось ни капли крови, ни следа, а на руке Кейрона появился новый бледный шрам среди множества подобных. Кейрон осторожно уложил Мартина на ковер и отстранился, все еще стоя на коленях, руки были сложены на груди, плечи поникли, он казался ослабевшим и бледным, почти прозрачным. Головы он не поднимал.
Мартин медленно сел, потирая виски и моргая, и огляделся.
— Что вы здесь делаете? Почему такие мрачные? Звезды небесные, Кейрон, ты похож на смерть!
Кейрон, все еще не поднимая глаз, ответил:
— Думаю, найдутся люди, которые подтвердят, что без нее здесь не обошлось.
Мартин перевел взгляд с Кейрона на остальных, потом озадаченно взглянул на осколки стакана, на серебряный флакон, а Кейрон с угрюмым видом застегнул рукав, словно так он мог скрыть то, что произошло.
— Друг мой, что ты наделал, — в голосе Мартина слышались волнение и печаль, но удивления не было, — и что я, упиваясь жалостью к себе, сделал с тобой?
— Если Эварду суждено быть королем, должен остаться кто-нибудь достойный, чтобы присматривать за ним и быть наготове, когда подданные сполна насладятся его правлением. — Кейрон взглянул на Мартина, его улыбка была так же бледна, как и он сам. — Кроме того, мы бы скучали по твоим обедам.
— И ты рассказал остальным, кто ты такой? Кейрон невесело засмеялся и отер шею остатками платка.
— Я решил, что лучше преподнести им сюрприз. Поддержать традиции Виндама. Подумал, если мне придется раскрыть этот секрет, лучше, чтобы ты был рядом и мог меня защитить. — Его лицо постепенно приобретало нормальный цвет.
— А то что бы мы, по-твоему, сделали? — поинтересовалась Юлия, внезапно усаживаясь на ковер между двумя мужчинами и хватая за руки их обоих Кейрону пришлось поднять на нее глаза. — Хорошего же ты мнения о своих друзьях!
Тенни встал за спиной Кейрона и взял его за плечо длинными тонкими пальцами.
— Разве ты не слышал ничего из того, о чем мы говорили последние два года? Мы знаем, какой ты человек, то, что мы увидели этой ночью, не изменит нашего отношения к тебе.
Танаджер уселся на подушки, заявив, что магия, должно быть, совсем не то, что о ней говорят, виденное нами скорее похоже на тяжкий труд, а не на дьявольскую забаву, в которую его приучали верить.
Я осталась на стуле у камина, стараясь осознать, что именно я видела. Все было не таким, как прежде. Мир изменился так же определенно и непоправимо, как если бы я вдруг оглохла или ослепла, или же, наоборот, будучи глухой или слепой, вдруг стала слышать или прозрела. Но, как сказал Тенни, я знала этого человека.
— Мартин, кажется, в тех уроках, что мне давали, было много неверного. Надеюсь, мне кто-нибудь поможет во всем разобраться.
6
Междуцарствие
Ночь, когда Кейрон поведал правду о себе, была восхитительна. Нас четверых посвятили в тайну. Пока наши вопросы кружились по библиотеке, словно осенние листья, сорванные ветром, Кейрон твердил, что у нас нет времени, чтобы тратить его впустую.
— Я должен бежать. Дайте мне час. А потом идите к шерифу, назовите ему мое имя, опишите все, что видели. Я не могу допустить, чтобы вы пострадали из-за меня. Каждый миг задержки увеличивает опасность.
Юлия рыдала, пытаясь поблагодарить Кейрона за спасение Мартина, и спрашивала, что поможет ему восстановить силы после тяжелой работы. Танаджер обещал перерезать глотку всякому, кто скажет, будто виденное нами является чем-либо иным, кроме божественного, и принялся описывать произошедшее вслух, словно мы не видели всего своими глазами.
— Ночные звезды! Друг, ты должен рассказать нам, как ты это делаешь, — заявил он. — Ты не можешь все так оставить. — Даже Тенни ткнул брата в бок и сказал, что лично его интересует только одно: может ли Кейрон объяснить, кто это — один из Близнецов, или же сам первый бог Арот, или какое-то неизвестное божество направляло его руку, или же все дело в крови?
Я была так переполнена всем чудесным, что не могла решить, о чем спросить сначала, поэтому просто сидела и бормотала, что в этой комнате нет ни одного труса, способного выдать его правосудию. Он не расслышал бы меня в общем шуме. Наверное, мы могли бы так проговорить всю ночь, но к этому моменту Кейрон совсем расстроился и только бросал на Мартина печальные взгляды, словно умоляя освободить его от нашего буйного общества.
— Замолчите, все до единого! — проревел Мартин. — Кейрон, выйди на время в сад, но не дальше, имей в виду! Мы должны дать этим глупцам возможность все обдумать!
Только когда расстроенный Кейрон вышел в сад, Мартин обернулся к нам.
— Сядьте и слушайте, друзья. Это, возможно, самая опасная ночь в вашей жизни, и я не позволю вам идти дальше, не остановившись хотя бы на миг, чтобы серьезно поразмыслить.
Когда все мы, смущенные его серьезным тоном, послушно уселись на кушетки, он продолжил.
— Существует лейранский закон, Тенни поправит меня, если я пропущу пару слов. Укрывать чародея, добровольно разговаривать с ним или по доброй воле выслушать от него хотя бы одно слово недопустимо и наказуемо смертью, не той чудовищной смертью, которая постигнет Кейрона, если о произошедшей ночью истории станет известно, но все равно смертью. Мне бесконечно стыдно, что мой малодушный и эгоистичный порыв подверг и его, и вас опасности. Ему грозят сожжение живьем и такие мучения, после которых даже эта страшная смерть покажется избавлением, из-за того что он спас мне жизнь. Но я хорошо его знаю, последнее, чего бы он хотел, — купить свою безопасность ценой вашей. Чем дольше мы задерживаем его, тем сильнее усугубляем свою вину. Вы должны серьезно подумать о своей жизни и будущем. Если вы не обвините его, как он предлагает, начиная с этой ночи каждый ваш вдох, каждое слово будут под гнетом, на любой принесенной клятве будет лежать тень лжи, тайны, недоговоренности. Ни одна душа за пределами этой комнаты никогда не должна узнать эту историю, будь то муж, жена, ребенок или любовник. Никогда. Ни за что. Или все мы обречены. А теперь молчите, пока я не позволю вам говорить. И думайте как следует.
