Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается
— Похоже, мне сегодня сомкнуть глаз не удастся, — словно услышав ее мысли, пробормотал Хейзит. — Ты иди ложись-ка да поспи. Все лучше, чем тут мерзнуть. А я пойду Гийса поищу.
Он был так замотан, удручен и задумчив, что не обратил внимания, с какой легкостью ему удалось уговорить сестру вернуться в шатер. Когда же он сам вошел в него через некоторое время несолоно хлебавши, так и не найдя Гийса среди напряженно вглядывавшихся в обступившую их маленький лагерь тьму стражей, оказалось, что шкуры скручены валиком, а Веллы нет. Если бы шкуры не скатали, изображая спящего человека, Хейзит не на шутку разволновался бы. Но так поступить могла только сама Велла, находясь в полном здравии. С одной стороны, она пыталась отвлечь его внимание, но с другой, прекрасно зная, что он быстро заметит подвох, как бы говорила: смотри, я просто пошутила, мне нужно побыть одной, не ищи меня.
Одной ли? Хейзит почти угадал намерения Веллы. Но в последний момент его мысль сбилась на собственный вопрос, который он ей задал насчет чистой совести. Как это он сказал: «Неужто ты можешь спокойно спать, когда твои подруги убиваются над трупами мужей и отцов?» Дело ясное. Она пошла к ним. Утешать. Сочувствовать. Все-таки ее проняло! Что ж, в таком случае не стоит за нее особо переживать. Пусть исполнит свой женский долг.
Хейзит не подозревал, как близок он к правде и как далек от нее одновременно. Велла и в самом деле готовилась исполнить «женский долг», по-своему, разумеется, и вовсе не на груди зареванной подруги, а в робких объятиях удивленного Гийса.
Она нашла его у самого дальнего костра, где он сидел в обществе покалеченных, но не утративших желания попотчевать себя добрым ежевичным кроком товарищей. Подойдя, так и сказала:
— Ежевичкой балуемся?
Все головы дружно повернулись в ее сторону. Велла по привычке улыбнулась, стараясь не коситься на Гийса, который замер с кружкой у рта.
— Ну и нюх у тебя, подружка! — хрипло прошамкал один из воинов, имевший довольно свирепый вид, особенно благодаря бледному рубцу, пересекавшему левую бровь.
— Это у нее работа такая, — хохотнул другой, закрытый пламенем костра. — Я ее узнал, она в таверне прислуживает.
— Не прислуживаю, а угощаю, — поправила его Велла. — Прислуживают те, кто больше ничего не умеет.
— Может, ты и нас угостишь чем-нибудь? — поинтересовался первый. — Я бы не отказался.
— А я бы отказалась. — Она решительно приблизилась к костру. — И что бы ты тогда сделал?
— Не лезьте к ней, — встал с деревянной чурки Гийс. — Это сестра нашего Хейзита.
— Вашего, а не нашего, — поправил шепелявый с рубцом.
Однако никто не стал возражать, когда Гийс галантно протянул Велле руку и повел обратно к шатрам.
Только сейчас она заметила, какие голубые у него глаза. И белесые, будто выгоревшие на солнце, брови и ресницы. Обычно она не вдавалась в подробности внешности людей. Особенно мужчин. Она воспринимала облик человека в целом и тем ограничивалась. Она не могла бы сказать о дурном человеке: «Какие красивые у него глаза!» Потому что не обращала на глаза внимания в отдельности. Сейчас же рядом с ней шел воин, к которому она с первого взгляда стала испытывать необъяснимую расположенность, даже, можно сказать, привязанность, и которого хотела узнать и рассмотреть во всех подробностях.
— Вы почему не остались спать? — начал он, глядя себе под ноги. — Хейзит знает?
— О чем? — Она смотрела на него и едва сдерживала улыбку.
— Что вы тут бродите одна…
— А разве я одна?
Он впервые осмелился взглянуть на нее. Тоже улыбнулся.
— Теперь нет.
— Тогда какое имеет значение, что думает Хейзит?
— Он ваш брат, и я полагаю…
— А вы?
— Что?
— Не что, а кто? Вы кто?
— Я — Гийс. Фултум.
— Как?
— Помощник свера.
— Понятно. — Велла слегка сдавила пальцами его теплую ладонь. — И это все?
— Что именно?
— Что вы фултум Гийс. И что мы сейчас вдвоем. Вы не боитесь?
— Боюсь?! Кого?
— Меня. У вас рука дрожит.
— Дрожит? У меня никогда не дрожат руки.
— А сейчас дрожат. Давайте не пойдем спать. Там Хейзит, а я на него обижена.
— Обижены? За что?
— Просто так. Семейные дела. У вас есть невеста?
— Что?
— Вы не женаты?
— Нет… А почему?..
Велла остановилась, резко развернула юношу лицом к себе и, зажмурившись, прижалась губами к его не успевшему закрыться рту. Почувствовала, как едва заметная бородка приятно щекочет щеку. Он явно что-то пытался возразить, но она обхватила его голову руками и еще настойчивее приникла губами к его губам. «Попробовать языком или не надо?» — судорожно думала она, не открывая глаз и представляя себе, как все это смотрится со стороны. Он уже обнимал ее за плечи и судорожно отвечал на поцелуи, словно боясь, что она одумается и убежит. Однако Велла все не одумывалась и даже отважилась пустить в ход влажный язычок. Он ответил, и ей стало отчаянно хорошо и немножко стыдно. Она еще ни с кем так не целовалась. Ну почти ни с кем…
— Я не женат, — тяжело выдохнул Гийс, когда их объятия на мгновение разомкнулись.
— Не сомневаюсь, — шепнула она и снова с жадностью завладела его губами.
Неизвестно, сколько простояли они так посреди ночи, обнявшись и изучая друг друга на вкус. Никто им не мешал. Не окликал. Не искал. Не звал на помощь. Гийс даже успел забыться и, когда девушка первой разомкнула руки, не сразу сообразил, где находится.
— Ты куда? — спросила она, чувствуя, что он готов вот-вот уйти.
— Вернусь к своим.
— Ты хочешь оставить меня?
— Нет.
— Тогда зачем уходить? Я тебе не нравлюсь?
— Очень нравишься. И мне больше всего сейчас хочется быть с тобой. Но это было бы нечестно.
— Но почему?
— По отношению к твоему брату.
— Да почему же! У Хейзита своя жизнь, у меня — своя. Гийс, не делай глупостей. Иначе мне второй раз за сегодняшний вечер придется разочаровываться в мужчинах.
— Уже второй?!
— Ты не так меня понял! — Она расхохоталась. Оговорка и вправду получилась многозначительная. — Просто первым был мой глупый братец. Решил повесить на себя ярмо изгоя. Ждет, что его все будут обижать.
— Почему? — Гийс незаметно вытер рукавом губы и с интересом посмотрел на девушку. Когда он сказал, что она ему очень нравится, это была почти ложь: она нравилась ему безумно. И теперь он боялся за себя. — Из-за тебя?
— Да при чем тут я! Он ведь крупно влип, когда Локлан бежал и его здесь бросил.
— С чего ты взяла?
— А ты ничего не знаешь? Он тебе не рассказывал?
— Да нет, мы с ним о таких делах не разговариваем.
