Дэйв Дункан - Будущее непределенное
Эта вещица обошлась ей больше чем в пять джоалийских звезд. Если она уронит это, за нее не дадут и медного гроша. Если она упадет вместе с ней
— тоже. Эта поганка была размером с двухлетнего ребенка — и сил нет, какая тяжелая. Ветер задувал порывами, неровно. Мостовая была неровной. Ее походка была неровной. Клип-клоп… Клип-клоп… Клип…
Даже городские мыши попрятались перед наступающей темнотой, а коты еще не вышли на охоту. Редкие прохожие, спешащие навстречу, косились на нее так, словно не верили своим глазам, — это не самое подходящее место для одинокой женщины. И чего она так вырядилась? Один плащ стоил почти ползвезды: окрашенная в темно-красный цвет шерсть ламы с белой подбивкой из гусиного пуха.
Но она уже пришла. Между ветхих жилых домов, брошенных лавок и таинственных безымянных дверей стоял высокий входной портик, древнее всех этих построек, вместе взятых. Изначальный владелец портика все еще вел здесь свои дела, о чем свидетельствовал тяжелый железный молот — символ Карзона, — украшавший фронтон. Обычно все святилища в городах располагались в одном месте. Стоящие на отшибе храмы встречались так редко, что Элиэль не знала других таких примеров — казалось, проживавший здесь бог поссорился с остальными богами этого города. Это был дом Кен'та, аватара Мужа в Юрге.
Она не осмелилась задержаться и перевести дух у входа, хотя сердце ее скакало словно обезумевший гепард. Если она только позволит себе еще раз все обдумать, от всей ее смелости не останется и следа. Моргая, чтобы стряхнуть выступившие от ветра слезы, она поднялась по ступенькам, крепко сжимая свой бесценный сверток. Клип-клоп-клип-клоп… Древние каменные ступени наполовину стерлись. Это позабавило ее — ведь никто не признается в том, что молился в храме Кен'та. Мать Илла, эта мерзкая жаба, говорила ей как-то, что это делают только юнцы да старики. Она не учла еще шлюх.
Дверь открыта — слишком маленькая дверь для такого высокого портика. Внутренность храма казалась отсюда темной. Решимость снова оставила ее. Все внутри ее сжалось тугим комком, а руки дрожали так сильно, что она боялась, как бы вот-вот не уронить статуэтку. Это разрушило бы все ее планы! Однако к богам следует обращаться униженно и просительно, а не в такой ярости и не с этой отчаянной мольбой свести счеты. Кто вообще додумался бы обращаться за справедливостью к Мужу? Справедливость — это по части Девы, особенно ее ипостаси Ирепит, которая послала когда-то одну из своих монахинь спасти Элиэль от Жнеца, выказав тем самым некоторое к ней расположение. Увы, ипостасью Астины в Юрге была Агроэль, богиня девственности, не самая лучшая богиня для того, чтобы обращаться к ней с такой просьбой, и тем более не из тех, к кому могла бы осмелиться обратиться Элиэль Певица. «Отомстить! Д'вард еще поплатится за меня!» Она стиснула зубы и нырнула в дверной проем: Клип! Клоп! Клип!
Круглое помещение — слишком маленькое для обители такого всесильного бога, но, возможно, это оттого, что Кен'т привлекал одиночек, а не толпы паломников. Элиэль облегченно вздохнула: внутри — ни души, если не считать неугомонного ветра, шевелившего занавеси на стенах и шелестевшего листвой, которую он принес в качестве своего подношения. Высокие, узкие окна пропускали мало света. В середине зала на невысоком помосте горели две масляные лампады. Язычки пламени в них беспокойно плясали — вряд ли они беспокоились хотя бы вполовину так, как она! Над ними возвышалось изваяние бога.
В отличие от Юноши Мужа, как правило, изображали одетым, но здесь это, конечно же, был Кен'т. Изваяние, освещенное лампадами преимущественно снизу, казалось особенно вызывающим. В прошлый раз, когда Элиэль приходила сюда, она была совсем еще девчонкой, но даже тогда она не сомневалась, что анатомические подробности бога выдают желаемое за действительное. Теперь она знала это и по собственному опыту, однако не могла и отрицать того, что скульптор был значительно сильнее того художника, который расписал верхние комнаты «Цветущей вишни» порнографическими фресками. Мускулатура — великолепна. Поза Кен'та — руки на бедрах, голова надменно откинута назад
— замечательно передавала мужчину-самца, неутомимого в любви. Выражение лица было одновременно чувственным, требовательным и грубым. Элиэль подумала о своей матери. Интересно, сама ли она пришла сюда, или он нашел ее где-то еще?
Элиэль подковыляла чуть ближе. Наверное, полагалось преклонить колени, однако ей почему-то делать этого не хотелось. Сердце рвалось из груди, как птица из клетки.
С шелестом отодвинулась занавеска, открыв темную маленькую комнатку. Элиэль подпрыгнула от неожиданности, чуть не выронив статуэтку. В зал вышел босой мужчина — жрец, правда, мало похожий на жреца. Мужчины, служившие другим божествам, как правило, носили длинные хламиды и часто брили лица и головы. На этом же была только зеленая набедренная повязка. Он был высок и хорошо сложен — прекрасный образчик молодого мужчины; впрочем, храму мужской силы наверняка имелось из кого выбирать.
Он переступил порог и остановился возле одной из лампад, ощупав девушку одобрительным взглядом.
— Добро пожаловать в это священное место, возлюбленная.
Элиэль сильнее сжала статуэтку — еще немного, и та сломается.
— Спасибо, отец, — отозвалась она и, к своему неудовольствию, уловила в собственном голосе дрожь.
Он чуть заметно кивнул, с любопытством разглядывая ее приношение.
— Я вижу, ты принесла солидное подношение. Чем могу помочь тебе? Какой милости ищешь ты от могущественного Кен'та?
— Я хочу говорить с самим богом.
— Возможно, слишком старый супруг? Или огорчительная задержка с зачатием? — Похоже, с божьей помощью и за значительное вознаграждение он готов был исправить эту неприятность. В ее случае он мог даже отказаться от вознаграждения.
— Нет, отец.
Он улыбнулся, не в силах скрыть свое нетерпение.
— Или слишком успешное зачатие? Ты хочешь, чтобы бог лишил тебя этого благословения? Это тоже можно устроить, дочь моя.
Как раз за этим приходят сюда шлюхи. Впрочем, ему все равно — конечно, в зависимости от желаемого результата приготовления к таинству менялись, но все ритуалы Кен'та так или иначе включали в себя совокупление. Во всяком случае, все, что касалось женщин. Того, что происходило с юнцами и стариками, она не знала, да и не хотела знать.
— И не это тоже. Я хочу говорить с богом.
На его лице промелькнуло раздражение.
— Покажи свое подношение, соверши свою молитву, и я помогу тебе с обрядом.
— Нет. Я… я хочу видеть его лично.
Мужчина зажмурился, потом широко улыбнулся.
— Ты самонадеянна, дочь моя! Чего бы тебе ни было нужно, я представляю бога в совершении всех его таинств.