Анна Кочубей - Душа архонта
В конюшню зашел Веселик.
— Знатный конь, знатный! Настоящий боевой, не моему чета. И как раз тебе по росту и масти, — разбойник намекал на цвет волос Лиандры, — а я чегось пришел-то: главный приказал всем вместе собраться. Пойдем-ка сразу, не с той ноги Гервант!
На заднем дворе корчмы под навесом из теса было промозгло и неуютно. Банда расселась на чурбаках, бревнах и колченогих скамейках. Гервант восседал на пустой бочке и ритмично бил пяткой в ее крутой бок. Дождь то затихал, то припускал с новой силой, превращая открытое пространство двора в глиняное месиво. Стучало по крыше, дождевые капли пузырились в лужах, мутные реки воды бежали по канавам в сторону огорода. Разбойники переглядывались, изредка сплевывали, ежились от холода, но нарушить гнетущее молчание не решались. Бородатая рожа Таса, разукрашенная синяками и кровоподтеками, походила на зверскую маску. Чазбор сидел у стены корчмы, прислонившись к бревнам головой, обмотанной окровавленной тряпкой. Под закрытыми глазами разбойника залегли темные круги. Лиандра хотела приткнуться сбоку, но Веселик указал ей на место в центре, напротив Герванта.
Нелюдь заговорил тихо и зло:
— Дражайший эльф, именуемый Киндар, не сочтете ли за труд вылечить своего товарища? Вы лекарь уважаемый, не тот, что по зубам, а тот, что по другим частям тела, правда, Довбуш?
Довбуш поморщился: от повязки и больного зуба он избавился с помощью самого Герванта.
— Зубы для вас — слишком мелко и недостойно, — продолжал главарь, — мы понимаем. Но у Чазбора разбита голова, а мужик без котелка на плечах — что ботва без репы: ни думать, ни воевать не умеет. Так вы поможете, сир?
Никто не смеялся, даже Тинк. Киндар сидел молча, уставившись в землю.
— Дай-ка, я угадаю — ты не лекарь. Ты — просто кусок бесполезного дерьма, что пристал к нам по дороге.
Хан, сидевший рядом с бочкой Герванта на низкой скамейке, поднялся, но главарь его остановил, положив руку на плечо:
— Не нужно, Ханлейт.
Оказывается, у мрачного эльфа было другое имя, более звучное, чем первое… Хан сел обратно и сделал тщетную попытку принять безучастный вид. Его лицо стало неприятным, взгляд, брошенный на Киндара, не предвещал ничего хорошего.
— Погода прекрасная, не жарко — самое время для вдумчивой беседы, — язвил Гервант, — Гвидо, объясни своему эльфийскому брату пару-тройку прописных истин. Ну, или большее количество, как настроение будет.
Гвидо встал и, схватив Киндара за одежду, точным ударом могучего кулака в грудь отправил под дождь, прочь от навеса. Эльф упал, подняв спиной брызги и проехался еще пару шагов, но вставать не собирался. Гвидо вразвалку подошел к своей жертве, поднял за куртку и снова отправил в грязь, на этот раз лицом вниз. Выбор у Киндара был небольшой: быть убитым Ханом намеренно или Гвидо — по случайности.
— Объясни эльфу, мой мальчик, что врать — это плохо, — учил Гервант, не вставая со своего места, — вот так, да. Двинь еще раз. Отлично!…Что ложь подрывает доверие… Сломай ему ребро, Гвидо. И еще одно.
Киндар не сопротивлялся. Валяясь в грязи, как тряпичная кукла, он не просил пощады и не пытался убежать.
— Достаточно, он все понял.
Промокший Гвидо, утираясь рукавом, вернулся под навес. Эльф остался лежать под дождем, не подавая признаков жизни.
— Бум-бум-бум, — стучал Гервант.
Глухой утробный звук и очередная порция молчания вызывали у всех желание оказаться от места разборок подальше. Выдержав паузу, главарь спросил:
— Ну, и кто из вас был в Готе?
Разбойники переглянулись. Вроде как сам Гервант не советовал соваться в город, где поселился наместник Императора! Но вопрос был риторическим, потому что нелюдь уставился на Лето. Беззаботное лицо парня подурнело от тяжкого предчувствия.
— Ты сам сказал, что нужна лошадь, — ответил Лето упавшим голосом.
— Я не говорил, что из Готы.
— А где еще можно найти хорошего коня?
— Об этом ты должен был подумать сам.
— Ты сказал «конь», а не кляча, откуда мне было знать…
— Я выражался иносказательно.
Лето замолчал. Зато громко заголосил Тинк, указывая на Лиандру:
— Да это вообще не мы! Она все устроила! Лето говорил: «уводишь коня тихо и по-быстрому, а мы за воротами подождем», а девка наоборот сделала! Подожгла конюшни, а весь легион за нами погнался!
— Весь и за вами? — язвительно переспросил главарь.
Посылая новенькую с Лето и Тинком, Гервант справедливо рассуждал, что из всей дюжины разбойников эти двое — самые безобидные. Украдут лошадь — хорошо, нет — ничего страшного, а запалят девчонку — тоже невелика потеря. Но слухи о ночном погроме в Готе докатились и до «Завидного котла», а людская молва расписывала происшествие непривычно-яркими для Мореи красками.
— Морда аквилейская, ты отправил беззащитную немую девочку на конюшни императорского легиона красть боевого коня?!
В устах Герванта эта фраза прозвучала чудовищно, тем более, что нелюдь был прав. Лето не нашел слов для ответа, за него вступился Тинк:
— Она не беззащитная! Она…
— Ты всегда точно исполняешь приказы, да, Лето? Тогда уважь меня — заткни пасть напарнику, пока он собственным языком не подавился.
Тинк посчитал за благо спрятаться за спину Лето и больше не подавать голоса.
— Допустим, у вас получилось, но как вы, мать вашу, из города удрали?
— По Проклятой дороге.
Кто-то протяжно свистнул. Тас демонстративно встал и отошел от Лето подальше, остальные тоже заерзали и нерешительно посмотрели на Герванта.
— И - остались собой? — странно спросил нелюдь, поочередно вглядываясь в лица Лето, Тинка и Лиандры.
— Да, обошлось… — вздохнул аквилеец.
— Я в жизни ничего глупее не слышал, — искренне сказал Гервант, — Лето, ты дурак или много выпил?
— Я не пил… — безнадежно оправдывался парень.
— Он в Готе пил не просыхая, — поведал Тинк громким шепотом, получил пинок от кого-то из разбойников и заткнулся.
Гервант думал. По пьяни Лето способен на любую глупость, но на поджог имущества Императора парень бы не решился. К тому же, трусость Тинка обычно удерживала Лето от опасных авантюр. Поджечь конюшни с лошадьми — жестокий, дерзкий план, сильно попахивающий местью, и родился он в другой голове.
— Сестричка, выходи на свет, мы на тебя посмотрим. А вы, братья, не паникуйте: Тас, Чазбор и Мензенлир отметились в другом месте, и на нас готское беззаконие никто не вешает.
Голос Герванта утратил долю серьезности, что немного разрядило обстановку. Лиандру согнали с места толчками в спину.
— Ну, девица, поведай, где ты ремеслам убивца и конокрада научилась. Наверное, садилась на коленки к папеньке-ассасину и канючила: «научи меня кидать сюрекены харматанские, да четвероногих тварей объезжать!» Так было, нет?
