Юлия Зонис - Дети богов
Дракон опустил башку и принялся лизать переднюю лапу длинным оранжевым языком. Ни дать ни взять бедная дворовая шавка, занозившая лапку. Если ящер надеялся этой демонстрацией нас разжалобить, то не на тех напал.
— Пусть расскажет, что он сделал с Гармовым, — потребовал я. — Тогда подумаем, стоит ли его освобождать.
Дракон поднял морду и издал еще одну серию странных звуков. Рева на сей раз было меньше, но намного больше шипения — похоже, крайнего проявления змеевой ярости.
— Хозяин Недонга говорит, что ровно ничего не сделал с русским. Русский сам с ним все сделал.
Ай да Гармовой, ай да сукин сын! Вот тебе и искатель древностей, вот тебе и капитан-отставник. Если такие у них отставники, каковы же ребята на действительной службе?
Я подумал еще немного и решился. Спросил у Нили:
— Ножовка при тебе?
Мог бы и не спрашивать. С любимым набором инструментов телохранитель мой не расстался бы и на ледяных полях Нифльхейма.
— Делаем так. Я буду пилить. Вы с мистером Иаменом сторожите дракона. И если он хоть облачко пара из ноздри выпустит…
— Если бы эта рептилия была огнедышащей, вы бы, Мастер Ингве, уже здесь не стояли, — педантично заметил некромант.
— Неважно. Если дернется, сади его секирой по шее. Ну и вы, мистер Иамен, вашими методами…
Костыли поддавались с трудом. Тут-то я и пожалел, что как от чумы бегал от дедовской кузни. Совсем отвертеться от уроков ремесла мне не удалось, но никогда мое сердце к физическому труду не лежало. Правильно Нили говорит — какой из меня свартальв? Сплести кольчугу — это еще ладно, хотя работенка нудная и кропотливая. Но орудовать молотом, упаси меня Имир! После того, как я заявил деду, что подшипники и горбыли намного быстрее и дешевле закупать в Срединном Мире, а кузню его следует оборудовать хотя бы паровыми механизмами, старик меня чуть не проклял.
После часа возни ножовкой туда-сюда мне удалось освободить три драконьих лапы, крыло и хвост. Металлическая крошка набились мне под ногти, и штанины были облеплены железной пылью. Нили все это время преданно стоял на страже, занеся секиру над шеей змея. Я как раз перешел к левой передней лапе, когда Нили на секунду опустил секиру, чтобы перекинуть ее в другую руку. Делать этого не следовало. Ящер взревел и стеганул хвостом. Нили с придушенным хрипом отлетел к стене. Взбесившаяся тварь рванулась, с мясом выдирая костыль и ножовку у меня из рук, хлопнула крылом — с ног меня сшиб поднявшийся ветер — и занесла надо мной свободную правую лапу. Высверкнули огромные черные когти, в лицо мне пахнуло жаром и гнилью, волосы обдуло сквозняком от скорости, с которой страшная эта лапа вознеслась над моей головой… я закрыл глаза. Да, я закрыл глаза от ужаса, да, Нифлинг вас задери, я, как последний трус, закрыл глаза! На меня упало что-то, но оно не могло быть драконовой лапой — оно было легче и без когтей, и пихнуло меня в сторону, так что я заскользил по гладкому полу. Послышался яростный крик Нили, каменное ложе пещеры сотряс удар, человеческий стон, яростный вопль дракона. Не прошло и секунды с того момента, когда я зажмурился. Я открыл глаза и обнаружил рядом со своей щекой небольшую кисть. В кисти зажата была серебряная катана, но кисть не двигалась — хозяин ее лежал вниз лицом, придавленный тяжестью драконовой лапы, лежал в луже крови, Имир, опять меня спас этот коротышка, да сколько же можно — я выдрал из не желающихся разжиматься пальцев катану и отсек чешуйчатую конечность, а потом рубил и рубил бьющееся туловище, и рядом хакал и хекал Нили, как древоруб в разгар рабочего дня, и всюду была черная драконья кровь и красная — моя?..
А бой наш продолжался, наверное, не больше двух минут. Через две эти бесконечные минуты глаза ящера подернула пленка. Могучее тело еще содрогалось, но без всякого смыла и толку. Ящер подыхал. И тогда, когда задние лапы его в последний раз скребнули пол, оставляя глубокие борозды от когтей — тогда ящер развернул ко мне уродливую, еще более нами обезображенную башку и с последним своим дыханием прошипел — тихо, но явственно:
— Радуйся, свартальв! Отныне ты связан долгом крови с сыном черного Эрлика.
Шипение перешло в бульканье, и я не сразу понял, что ящер смеется. А когда наконец понял, яростный огонь в его желтых очах уже мигнул в последний раз и потух навсегда.
Нили за моей спиной прерывисто втянул в грудь воздух. Я обернулся. Раненый некромант поднимал себя с пола. Мне не надо было знать о том, что умирающий дракон не солжет никогда — достаточно было лишь взглянув в лицо мистера Иамена, чтобы убедиться, что это правда.
То, что последовало за драконьим откровением, ввергает меня в краску стыда до сих пор.
Некромант поднимался с пола. Он почти уже вздернул себя на ноги, когда Нили подошел к нему и ударил кулаком в лицо. Удар снова бросил Иамена на землю. Я не остановил телохранителя. Не остановил я его и тогда, когда, порывшись в рюкзаке, он достал моток изоленты. Изоленту Нили считал одним из лучших изобретений человечества. Прижав раненого коленом к полу (тот застонал — Нили давил ему на разодранное драконьим когтем плечо), воин деловито обмотал его сведенные за спиной локти и запястья. Еще один кусок он шлепнул некроманту на рот, и это было правильно: мало ли какие проклятья мог призвать на наши головы чародей. Только тут я разлепил губы и пробормотал:
— Слезь с него, ты его удушишь.
— А и удушу, — радостно отозвался Нили. — Непременно удушу, но только потом, после того, как мы его обо всем очень подробно расспросим.
Наверное, лик мой был весьма зелен, потому что Нили озабоченно нахмурился. Оглядевшись, он ткнул пальцем в маленькую дверь, ведущую в соединенную с залом комнатушку.
— Ты вот что, Мастер Ингве. Дракон тебя чуть не измордовал, вон как харю перекосило. И вообще, негоже князю наблюдать затем, как такие вещи делаются.
— А что князю гоже?
— Князю гоже посидеть тут у стеночки и выпить воды из фляжки, пока я погуторю с нашим труповодом вон в той комнатке. И не стоит князю туда заходить, пока я его не покличу.
Он вздернул пленника на ноги и поволок к двери. На пути залез в рюкзак и швырнул мне булькнувшую флягу. Я инстинктивно поймал фляжку, прежде чем она врезалась мне в скулу, и слабо улыбнулся: фляга была иаменовская и до сих пор едва ощутима пахла спиртом. Устало опустившись на пол, я оперся спиной о холодную стенку и сделал глоток. Вода была горькой — или это все еще в горле у меня стояли железная крошка и пыль схватки.
Я прикрыл глаза и, кажется, отключился. Вывел меня из забытья крик. Потом еще один. И еще. Так кричит человек в смертельной муке. Нили в свое время служил в нашей гвардии — недаром отец приписал его мне в телохранители — и участвовал во взятии крепостей альвов на Туманном Берегу. Побывал он и при осаде Тир-на-Ногта. Гвардия Свартальфхейма — практически тот же спецназ, только вооружение малость отличается. А вот набор необходимых навыков неизменен. Нили умел пытать пленников.
