Тим Доннел - Подземелья Редборна
В этом темном углу никто не обращал на него внимания, никто не видел его страшного, искаженного злобой лица, а он стоял, прижавшись спиной к стене, и яростно шептал побелевшими губами: «Скоро, скоро все будет не так, все будет по-другому! Около герцога останусь только я и послушные мне люди! Завтра турнир, он все решит. Победа будет за мной, ибо я — избранник Сета, и такова воля Его!»
Слуги между тем поспешили подняться на дворцовые стены и облепили окна сторожевых башен, стараясь разглядеть процессию жрецов, возвращавшихся с полей в храм.
Уже три дня жрецы Митры обходили близлежащие селения, совершая обряды, принимая дары и благословляя поля и пастбища. Теперь их ждали здесь, в Мэноре.
На площади перед храмом был сооружен величественный жертвенник, на котором несколько раз в году приносились жертвы Митре. Сегодня, в день Изобилия Светлого Бога, жертвенник был украшен грудами цветов и развевающимися пестрыми лентами. По краю золотой чаши, где скоро должен будет вспыхнуть Священный Огонь, лежал венок из роз, полевых цветов и злаков.
Возничий, трижды объехав площадь под восторженные крики толпы, остановил герцогскую колесницу неподалеку от входа в храм, у белой мраморной стены сада, посвященного Митре. Свита, скакавшая на конях следом за колесницей, остановилась поодаль, и народ, плотным кольцом окруживший площадь, жадно любовался сверкающими нарядами герцога и герцогини, а также роскошными одеждами придворных.
Вдруг где-то далеко послышалось пение множества голосов, гулкие удары гонгов и нестройные возгласы. Это издалека, часто останавливаясь, медленно приближалась процессия, а горожане, прославляя Митру, возлагали на жертвенные повозки свои дары.
Улицы, по которым проходили жрецы, были тщательно подметены и обрызганы водой, на гладкие камни мостовой со всех сторон сыпались живые цветы. Повсюду развевались разноцветные ленты и флаги, а радостные толпы горожан в праздничных одеждах с нетерпением ожидали очередной остановки процессии.
Впереди, олицетворяя собой Светлого Митру, шествовал в белоснежных одеждах сам Верховный Жрец. Его голова была украшена большим золотым диском с множеством дрожащих сияющих лучей, а по спине спускалась широкая лента из золотой парчи, подобная ослепительной солнечной дорожке на тихой поверхности воды.
Его приветливое лицо и улыбающиеся голубые глаза вызывали ответные улыбки и восторженные крики горожан. Время от времени он взмахивал руками, благословляя толпу, а служки, важно шедшие по бокам, разбрызгивали во все стороны ароматическую воду из широких сосудов.
Сзади следовали жрецы в зеленых, алых, желтых и голубых одеждах. На их головах красовались искусно сделанные маски различных животных, героев и демонов. Они непрерывно кружились и пританцовывали, подчиняясь ритму флейт и барабанов.
Музыканты, все в ярко-красных коротких туниках, в венках из колосьев, тоже танцевали вместе с ними. Вдруг, перекрывая людской гомон и веселую музыку, раздавались удары гонгов. Чистый звон плыл над толпой, и процессия останавливалась. Верховный жрец выходил вперед, поворачивался лицом к служителям, одетым в ритуальные маски, и величественным жестом поднимал руки к небу. Музыканты, на мгновение умолкнув, начинали играть одну и ту же повторяющуюся мелодию, а многочисленные служки, стоя по обе стороны жреца, запевали древнее славословие Митре — Творцу Сущего, Митре — Подателю Жизни, Митре — Изобильному Богу. В это время жрецы в масках начинали свое действо, сложную пантомиму, где силы Света борются с силами Тьмы и побеждают их во славу Великого Митры.
Когда замолкал последний звук песнопения, горожане, напротив которых останавливались пестро раскрашенные повозки, возлагали на них свои дары. И чего только здесь не было! Щедрое лето словно хвалилось румяными яблоками, золотистыми ароматными грушами, вокруг которых вились жадные осы, сизыми сливами, наполнявшими увитые лентами корзины. Крутобокие желтые тыквы казались вызолоченными, гордо выглядывая из охапок свежей огородной зелени.
Другие повозки везли дары ремесленников — свертки добротных тканей, покрывала и попоны с богатой вышивкой, праздничные головные уборы, изящные блюда, кувшины, кубки и чаши — словом, все, чем славилась и была богата Мэнора. Последняя повозка всегда вызывала самый большой восторг горожан: многочисленные ларцы, пустые при въезде в город, постепенно наполнялись золотыми, серебряными и медными монетами, а укрепленные между ними небольшие шесты с фигурными поперечинами так же, как деревья весной покрываются листьями, обрастали ожерельями, браслетами, подвесками, сверкая на солнце золотом и драгоценными камнями.
Как раз эта повозка остановилась там, где стоял мастер Кларс с подмастерьями и учениками. Горожане уважительно перешептывались, с любопытством поглядывая на мальчишек, которые с трудом держали что-то, прикрытое ярко-синим покрывалом с роскошной золотой каймой и диковинными цветами посередине.
Мастер, встряхнув волосами, обильно обрызганными водой из священного источника Митры, не спеша снял покрывало и повесил его на одну из поперечен, рядом с жемчужным ожерельем и тугим бархатным кошельком с бесценной вышивкой, над которой неизвестная мастерица трудилась, наверное, весь год. Под покрывалом оказался большой ларец из розового дерева, покрытый затейливой резьбой и украшенный коваными уголками в форме причудливых листьев. Мальчики-ученики с трудом поставили его на повозку и откинули крышку. Со всех сторон послышались восхищенные возгласы — ларец был доверху наполнен золотыми монетами, а сверху на них лежал венец с темно-красными вендийскими рубинами, достойными самого короля.
Конан и Бёрри стояли неподалеку: один — невольно представляя себя обладателем всех этих несметных богатств, а другой — радуясь погожему дню, музыке, пляскам жрецов и предвкушая то, что будет позже.
— Если бы такие праздники устраивали хотя бы дважды в год, — с восторгом говорил Бёрри, проталкиваясь сквозь толпу вслед за мастером Кларсом, — я остался бы здесь навсегда и перестал бродить по свету! Забыл тебе сказать, что после жертвоприношения из сада Митры выезжает великое множество повозок с вином и угощением, и праздник продолжается до утра. А потом те, кто еще стоит на ногах, отправляются к Священному Ристалищу смотреть поединки. После этого, сам понимаешь, опять угощение, да какое! Это уже от самого герцога. Ну ладно, не зевай, вон и площадь видна, надо встать поближе к жертвеннику!
Но им уже не было нужды толкаться — перед мастером Кларсом люди почтительно расступались, а видя рядом с ним внушительную фигуру Конана и плутовское ухмыляющееся лицо Рыжего Бёрри, приветствовали их так, как будто они тоже были участниками процессии. Бёрри только успевал кивать, здороваться и хлопать по плечам своих многочисленных приятелей.
