Наталья Резанова - Шестое действие
Во время смуты и гражданской войны гуляния прекратились, но с установлением мира, когда Свантер ненадолго стал главным городом провинции, генерал-губернатор, ради гражданского спокойствия, счел необходимым возобновить эту традицию. И сейчас, когда столица вновь переместилась в Эрденон, добрые свантерцы с женами и отпрысками после воскресной церковной службы чинно направлялись в губернаторские сады. Прежние развращенные нравы были забыты. Правда, не все прогуливающиеся пары были семейными, но стража, следящая за порядком, к ним не цеплялась, если выглядели они прилично.
Корнелис ван Бойд и его дама отвечали этим требованиям. Герда Григан к свиданию слегка принарядилась. Заключалось это в том, что вдовью косынку и мужскую шляпу, придававшие ее облику излишнюю строгость, она заменила коротким плащом с капюшоном. Было видно, что волосы она уложила в узел низко на затылке.
Когда Мерсер предложил ей руку, она без лишнего жеманства положила ладонь на его локоть. И они прошли в распахнутые ворота, за решетчатую чугунную ограду. После длительных дождей начала лета, при нынешней жаре зелень и цветы рванули к свету с таким буйством, будто Свантер находился не на севере Европы, а где-нибудь в тропических Дальних Колонях. Парило, и цветочные грядки распространяли удушливый аромат. На поляне перед резиденцией губернатора не в лад наигрывал небольшой оркестр.
– Вы наверняка уже бывали здесь, – сказал Мерсер, – а я в первый раз.
– Но ведь и в столицах – и в Эрденоне, и в Тримейне – есть сады, и, говорят, лучше этих.
– Насчет Эрденона не знаю, а в императорских садах – их теперь чаще парками называют – бывать приходилось.
– Похожи на наши?
– Нет, совсем не похожи.
– Расскажите, – совсем по-детски попросила она, и Мерсер попытался удовлетворить ее любопытство.
Он не солгал: между садами было мало общего. В Тримейне цветы, кустарники и деревья пестовала целая армия садовников, придавала им такие причудливые формы, что ни один куст, ни одна клумба не напоминала соседние и самих себя в природе. Ради свантерских горожан никто бы не стал так стараться – хватало и того, что по весне высаживали цветочную рассаду, подрезали засохшие ветки и убирали мусор с дорожек. По мнению Мерсера, это выглядело недурно, но спутница Корнелиса ван Бойда хотела слушать об императорских садах, и он, как умел, поведал о тамошних красотах: террасах, гротах, фонтанах и статуях, изображавших древних богов и богинь.
– Вам хотелось бы там побывать, госпожа Григан?
К его удивлению, она покачала головой.
– Нет, вовсе нет.
– Но вы так внимательно слушали…
– Все мы любим слушать сказки, но не стоит путать их с реальностью. Для меня и это, – она показала вокруг, – как сказка. А через неделю я вернусь в Гормунд, и снова начнется жизнь. Обеды с дядьями, тетками и кузинами, церковь, рукоделие… Поймите, сударь, мне не на что жаловаться. Я неплохо живу, обо мне есть кому заботиться…
– Может быть, излишне заботятся?
– Да. Если бы хоть немного свободы… просто ходить туда, куда хочу… говорить с кем хочу… больше ничего.
– Ничего?
Он задержал ее руку в своей, и она не стала вырываться. Все шло как по нотам. Мерсер прекрасно знал, когда женщина ждет, чтоб ее поцеловали, и сделал это. И мог бы поклясться, что она отвечает ему вполне искренне. От дальнейших действий пришлось воздержаться: здесь не Тримейнский парк, гротов с беседками не имеется, зато за каждым поворотом аллеи торчит стражник, следящий за благопристойностью.
Потом она отстранилась.
– Я оскорбил вас?
– Нет… Я сама дала повод… А сейчас, прошу вас, уйдем. Иначе на нас все будут смотреть.
Довольно долго они шли молча. Затем Мерсер спросил:
– Значит, вы покидаете Свантер через неделю?
– Не знаю точно… это будет зависеть от того, когда за мной приедут… – После паузы она задала вопрос: – А вы где остановились в Свантере?
– Я снял комнату на Корабельной улице у одной почтенной дамы.
– А, матушка Кинран…
– Вы ее знаете?
– Встречались когда-то. Вряд ли она помнит даже мое имя. И сейчас нам пора прощаться.
– Но мы еще увидимся до вашего отъезда?
– Не знаю… может быть.
– Когда?
– Я не хочу назначать вам время и место… и вы ничего не называйте. Если этого не удастся избежать, пусть будет, что будет.
И поспешила прочь, по направлению к площади.
Мерсер не стал ее догонять. На сегодня не было смысла. Когда он целовал ее, капюшон соскользнул с ее головы, легкие сухие волосы выбились из строгой прически, и Мерсер увидел на мочке левого ее уха бледную полосу.
Шрам.
Монологи несчастной мещаночки, тоскующей о свободе (капитан Бергамин пришел бы от них в восторг и вставил бы в роман, переделав Герду Григан в очередную принцессу), произносила Анкрен, беглая колдунья, несомненно мошенница и, возможно, убийца.
Мерсер был доволен ею. Она оказалась достойным партнером в игре.
Сегодня она подготовила ему по меньшей мере две ловушки. Во-первых, упомянула о своем знакомстве с матушкой Кинран, возможно ожидая, что он станет наводить справки через квартирную хозяйку. Поманила его, в сущности предложив пробраться во Вдовий приют, когда отказалась назначить свидание.
А он ничего этого не сделает. И Анкрен самой придется искать следующей встречи. И он эту встречу подготовит, будьте спокойны.
Однако этот шрам на мочке уха… совершенно точно подметил Вендель, ниже того места, где обычно носят серьгу. А такой шрам может получиться, если серьгу из уха вырвали.
Уши у нее не проколоты. Что ничего не значит – если Анкрен давно перестала носить серьги, следы проколов заросли. И правое ухо не разорвано.
О чем-то это ему напоминало… о каком-то обычае, о котором Мерсер слышал во время своих путешествий. Но подробностей он вспомнить не мог.
И занялся подготовкой встречи. Во-первых, узнал, где находится мыза Хонидейл, и не преминул туда съездить. Место оказалось малоприятным и равно удаленным как от проезжей дороги, так и от жилья. По пути ему сказали, что Хонидейл не то чтоб совсем заброшен, хозяин у него есть, но появляется в своих владениях чрезвычайно редко, ни скота, ни работников не держит, и никто его в лицо и по имени не знает. И вообще, «дурное это место, сударь, порядочным людям там делать нечего» – Мерсер уже потерял счет, сколько раз в жизни он слышал эту фразу.
Сам дом, обнесенный высокой изгородью, находился в низине между грядами холмов. Ни одного звука не доносилось оттуда, из трубы не поднимался дым, и Мерсер не увидел в густой траве, окружавшей мызу, следов копыт и колес. Правда, еще было слишком рано, чтоб сюда поспели посланцы нанимателя.
