Сергей Смирнов - Дети выживших
— Передай в лагерь мой приказ: этих безумцев не убивать. Взять живыми. И в особенности — того, кто хочет сразиться с Мааном.
Ординарец исчез, а через секунду послышался топот коня, и вот уже всадник появился у самого лагеря, летя во весь опор.
* * *Даггар не сразу понял, что что-то изменилось. А когда понял, удивился: просто теперь на него никто не нападал. Его окружили, но держались поодаль, а из шатра командира появился Маан. Он был на этот раз в полном вооружении, и вооружение его было великолепно: вороненой сталью отливали доспехи, защищавшие не только грудь, но и живот; пластинчатый панцирь опускался почти до колен. На голове Маана был небольшой шлем с переносьем и усиленными надбровными дугами. Под шлемом — кольчуга из мелких колец. Но всего великолепнее был меч — удивительное произведение искусства, доставшееся ему, видимо, из разграбленной сокровищницы Хатуары.
Маан приподнял меч, опустил голову и двинулся к Даггару. Даггар перебросил свой меч из правой руки в левую, и неожиданно ударил снизу вверх — это был слишком грубый прием, но иногда он срабатывал. Но Маан был достаточно опытным воином. Он отбил выпад скользящим ударом с поворотом, так что меч Даггара сам собой подпрыгнул и едва не вырвался из руки. Даггар отступил и перебросил меч в правую руку. Маан двинулся влево, будто нарочно подставляясь под удар; Даггар сделал выпад, метя в сочленение между панцирными пластинами, но на пути клинка неожиданно возник щит, а меч Маана в то же время ударил Даггара в основание шеи. Удар не пробил кольчугу, но повредил ключицу, и Даггар едва не упал.
— Ты не умеешь драться, хотя ты и бывший тысячник! — крикнул Маан. — Ты привык командовать, сидя на кобыле, а я — я был простым солдатом, и научился воевать руками!
Он хотел засмеяться. Но Даггар сделал ложный замах, а потом, когда Маан приоткрылся, нанес удар головой вперед. Ребристый шлем вышиб из Маана дыхание. Лицо его посинело и он стал жадно хватать ртом воздух.
— Надо уметь воевать не только руками, — сквозь зубы прорычал Даггар, — но и головой…
Маан стал пятиться, выставив меч и прикрываясь щитом, а Даггар легко подпрыгнул и в полете ударил мечом плашмя, прямо по переносью шлема. Из носа Маана брызнула кровь. Он инстинктивно поднял руку, и в этот момент меч Даггара достал его, пробив кожаную рубашку между пластинами. Удар пришелся в пояс. Маана отбросило назад, он не удержался на ногах и упал. Круглый щит отлетел, и Даггар вдруг увидел, что на руке, державшей щит, был укреплен небольшой самозарядный арбалет. Он слышал о таких — кажется, его выдумали оружейники Нарронии. Магазинный арбалет с несколькими стальными стрелами, которые выпускались одна за другой.
Первая стрела скользнула по шлему и сбила Даггара с ног. Он не должен был подниматься — но он поднялся, и получил вторую стрелу, пробившую панцирь на груди и засевшую в грудине.
Он не успел упасть, когда третья стрела ударила его в живот.
Все три стрелы были выпущены с такой быстротой, что Даггар еще стоял, когда понял, что раны его смертельны. Боли он еще не чувствовал, он даже успел краем глаза заметить хуссарабов, со всех сторон потянувшихся к нему; а потом он стал падать.
* * *— И-и-э-эх!.. — разочарованно вскрикнул Камда. Он знал, что все так и закончится, но надеялся все же, что не так быстро.
Он хотел отвернуться и даже тронул коня, но из лагеря раздался дружный вопль, в котором было много удивления и немного страха.
Камда вгляделся.
Аххум, пронзенный тремя арбалетными стрелами — хоть и маленькими, но все же смертоносными, — поднялся на колени. Шлем упал с его головы, обнажая окровавленную повязку и длинные белые волосы. Аххум глядел в небо — если он еще мог глядеть. По крайней мере, лицо его было обращено вверх, и Камда недоверчиво тоже глянул вверх: там было темное беззвездное небо. А когда он перевел взгляд на аххума, новый возглас И-и-эх! сорвался с его губ. Аххум ВЫРВАЛ стрелы из своего тела. Вырвал одну за другой, при каждом усилии из тела ударяли кровавые фонтаны.
Камда не утерпел, дал шпоры коню и стремительно понесся к лагерю. За ним, с замедлением, посыпалась черная сотня телохранителей.
* * *Мы отпустим его, брат? Хватит ему воевать. Пусть отдохнет…
Подожди, брат. Мне стало интересно, чем все это закончится. К тому же ночь еще длится, а беженцы все еще идут по подземному ходу… Давай подождем, брат.
Над ним будут глумиться… Так уже было с бессмертным Амгу… Но ладно. Будь по-твоему. Поддержи его силы, брат.
* * *Штурм, начавшийся почти сразу после того, как вылазка была отбита, шел своим чередом. Гора была слишком крута и высока. Здесь не годились ни штурмовые лестницы, ни осадные башни. Поэтому хуссарабы начали обстреливать гору из легких баллист, заряженных дротиками с тонкими и прочными веревками. На веревках были завязаны узлы — по этим узлам воины карабкались вверх. Дротики обламывались, или плохо впивались в грунт, и тогда целые гроздья воинов сыпались в ров, ломая хребты и шеи.
Камда, прискакавший в лагерь, не обращал внимания на штурм — пусть он идет своим чередом. Он склонился к Маану, сидевшему у шатра, зажав рукой рану на животе. Одежда, доспехи, и вся земля вокруг были залиты кровью.
Маан поднял к Камде серое лицо; распухший нос, заплывший глаз и разбитые губы мешали ему, но он все же вытолкнул из себя вместе с кровавыми сгустками два слова:
— Он… бессмертный…
После этого Маан хотел показать рукой на Даггара, но по телу его пробежала дрожь и он обмяк.
А Даггар по-прежнему стоял на широко расставленных коленях и смотрел вверх.
— Поднимите его, — велел Камда.
Даггара подхватили под мышки и подняли. Камда велел:
— Ближе!
Даггара подвели к самому седлу, осветили факелами.
Камда поглядел ему прямо в глаза. Перевел взгляд ниже: черные от крови руки Даггара сжимали две коротких арбалетных стрелы.
Камда кивнул.
— Он не бессмертный, — с удовлетворением произнес он, — Бессмертны одни только боги. И нет справедливости на земле.
Он развернул коня и поскакал к своей ставке.
Долина Тобарры
На берегу великой реки, почти на равном удалении от старой столицы хуссарабов Тауатты и центром мира — Нуанны — строился новый город.
Сначала был построен деревянный причал, украшенный искусной резьбой. К нему на широких плоскодонных баржах стали подвозить камень — гранит и мрамор, а также строительный лес.
Десятки тысяч рабов день и ночь трудились на огромной строительной площадке.
