Вероника Иванова - Раскрыть ладони
— На поклон!
Уверенности в шипящем голоске становится всё больше и больше по мере того, как я натягиваю штаны, завязываю шнурки ботинок, просовываю руки в рукава рубашки, шлёпаю по чердаку к умывальне, состоящей из тазика и вечно полупустого кувшина, и пытаюсь прогнать последние остатки дремоты, плеща себе на лицо застоявшуюся воду.
— Идём-идём, я же сказал...
Феечка довольно кивает, вспархивает со стола, расправляя сотканные из дымных клочков крылья, делает корявый круг между стропилами и плюхается мне на плечо. Уф-ф-ф-ф! По летней жаре, да ещё и с грелкой... Но делать нечего. Раз господин желает, остаётся только подчиниться.
Конечно, с моей стороны всё это — очередное проявление трусости. И по-хорошему, следовало бы прогнать феечку взашей, плюнув на требования человека, одна мысль о котором вызывает непреодолимую гадливость.
Следовало бы. Наверное, однажды я так и поступлю. Смело скажу ему прямо в лицо всё, что накопилось. Но только прежде мне нужно действительно, хоть «что-то» накопить. Собрать денег и выкупить отцовское наследство. Разобраться в запутанных записях. Набить руку на плетении заклинаний. В общем, стать самостоятельным и независимым. А до той поры придётся прятать и гордость, и презрение, и все прочие чувства подальше, поглубже, понадёжнее. И феечку жалко: ни за что, ни про что получит нагоняй от своего повелителя, а вместе с наказанием — продление срока службы ещё на несколько лет. И виноват буду только я.
Хотя шествовать через город с закопчённым уродцем на плече то ещё удовольствие. Всем регистровым известно, кому служат огненные faye: есть лишь один маг в Саэнне, снизошедший до кислого дымного аромата, мгновенно пропитывающего воздух и напоминающего о подгоревшей копчёной колбасе. Женщины предпочитают пользоваться услугами водяных или воздушных феечек, мужчины — по большей части земляных. Вода — это красиво. Воздух — изящно. Земля — надёжно и весомо. Огонь же... Коварная стихия. Самая непредсказуемая из всех. И главное, никогда не поймёшь, окончательно ли потухли угли или под одеялом из пепла ещё теплится огонёк, способный взметнуться в небо столбом всепоглощающего пламени.
Простым горожанам, конечно, плевать, кто продирается через толпу, только морщат носы, пытаясь понять, откуда и почему пахнет дымом. А вот каждый встретившийся на пути маг криво усмехается, заметив остренькую чёрную мордочку, любопытно возвышающуюся над моим плечом и без устали вертящуюся по сторонам. Потому что любой чародей Саэнны прежде, чем заслужить право быть включённым в Регистр, проходит через тернии Попечительского совета, старшим распорядителем которого и является господин, находящий извращённое удовольствие в моих визитах.
Изначально Попечительский совет Анклава вершил судьбы лишь осиротевших юных магов и прочих детей, не знающих имён своих родителей, но с течением времени распространил своё влияние на всех несовершеннолетних чародеев. Более того, все магические семьи Саэнны поголовно отдавали наследников в обучение вне дома, тем самым вручая заботу и присмотр за своими чадами именно Совету. Наверное, один лишь я избежал участи быть оторванным ещё в детстве от родителей: отец отказался отдавать меня учиться на сторону. Собственно, подобное обучение и не принесло бы плодов, поскольку ни один маг Анклава попросту не нашёл бы способа чему-то меня научить. Но доводы разума не помогли избежать зарождения вражды, и, сколько себя помню, ни разу не видел обращённой в мою сторону искренней приветственной улыбки. Да не очень-то и нужно. Зато все боятся. Правда, не меня, а моих родственных связей.
— Господин ждёт! — торжественно напыжившись, объявила феечка стражам моста, ведущего в Обитель.
Головы каменных драконов не шелохнулись, только золотистый отблеск пробежал по пустым глазницам. Нас и так пропустили бы без лишних слов, потому что медальон, подтверждающий моё нахождение в Регистре, сам по себе разрешение пройти в крепость, охраняющую спокойствие достойнейших из избранных — верхушки Анклава.
Жить в Обители мечтают многие, но только считанные единицы добиваются права осесть в нежной прохладе молочно-белых, с виду неимоверно хрупких, но непробиваемых оружием стен. А вот я бы не согласился здесь жить. Ни за какие сокровища мира.
Дворец, вырванный из земли — именно такие впечатления с первого же дня знакомства вызывала у меня Обитель. Наверное, когда-то так и произошло, построенное обычным способом здание силой магии было вздёрнуто в воздух, и теперь ленточки фундамента, истончаясь к своим кончикам, как настоящие древесные корни неподвижно замерли в пустоте над бездной ущелья. Сначала была только одна, главная башня, потом рядом с ней воспарили другие, всё меньше и меньше походящие на творения человеческих рук. Ажурные, почти прозрачные или отражающие свет подобно зеркалу, слепящие глаза или пугающие непроглядной туманной белизной... Говорят, каждый новый глава Анклава самолично строил одну из башен. Если так, можно уверенно утверждать: среди волшебников, правящих бал в Саэнне, было мало по-настоящему сильных, не боящихся ничего людей. Только самый первый, давно ставший легендой, тот, кто построил главную башню, вот тот жил по своему разумению, очень простому и понятному. И если бы случилось чудо, и меня допустили бы для проживания в Обитель, я, не колеблясь, выбрал бы старые, с потрескавшейся штукатуркой, щербатые, мудрые стены, по которым весело вьётся плющ...
Но до них ещё надо добраться, в прямом смысле слова, потому что единственный путь над пропастью — мост, протянутый от края ущелья к главным воротам Обители и сохраняющий свой вид и незыблемость лишь посредством заклинаний.
Уходящее далеко вниз пространство, не заполненное ничем. Сразу хочется схватиться за перила, почувствовать под пальцами твёрдость камня и холодную уверенность железа. Хочется. Но если уступлю своим желаниям, будет только хуже, ведь плоть моста пронизана тысячами гладких нитей, щерящихся острыми гранями раскалённых узелков. Чем ближе подношу ладонь, тем страшнее становится, поскольку путаница чар, внешне выглядящая неприступной и необоримой, на самом деле, невероятно уязвима. Стоит потянуть вот за тот кончик, ослабить вот этот узелок, распотрошить пучочек совсем рядом, и... Арка, ведущая в Обитель, рухнет, на лету рассыпаясь осколками, как разбитый хрустальный бокал.
Неужели Анклав считает себя всемогущим? Какая самонадеянность! В народе говорят: где тонко, там и рвётся. Даже я легко найду в сети защитных чар Обители тонкие места, которые смогу разорвать одним движением. Но помимо волшбы, камня и железа есть люди. И в каждом из них — свои тонкости.
