Ника Созонова - Красная ворона
— Дожки… Это было начало. Не знаю, отчего так происходит, но я не могу пока быть таким с другими. И наедине с собой не могу. Уверен, это дело времени, когда-нибудь обязательно научусь. Но пока могу творить самые интересные штуки лишь в твоем обществе.
— А что будет потом? Когда ты научишься, я стану тебе не нужна?
— Видимо, да. Нафиг ты нужна, если я смогу сам? — Он едко и весело подмигнул. Отчаянье на моем лице было столь явным, что каменное сердце смягчилось. — А может, ты всегда будешь мне нужна. Не для одного, так для другого. Как знать? Давай не будем загадывать.
Весна в том году выдалась поздней и нервной. У нее не хватало сил справиться с холодом, и короткие оттепели сменялись надоевшими заморозками и снегопадами. В конце марта на реках и озерах еще стоял крепкий лед, и на выходных Рин со своей очередной пассией решили выбраться за город — покататься на коньках по глади лесного озера. (Подозреваю, то была идея Рина, а пассия послушно подчинилась.) Я напросилась с ними.
Дорога в лес прошла в траурном молчании. Пышноволосая красавица, старше брата года на три, демонстративно меня игнорировала. Понять ее было можно: мое присутствие для девушки оказалось неприятным (и нелогичным) сюрпризом. Как же поцелуи на заднем сидении и все то, ради чего была затеяна прогулка? (Лесное озеро ей хотелось считать предлогом, не слишком удачным.) Вдобавок, как я подозревала, ее обижало полное невнимание Рина к ее тачке — новенькому серебристому ситроену, которым она управляла весьма ловко. Девушка, верно, не успела еще узнать, что Рин по какой-то причине терпеть не мог автомобили. (Когда наш отец заикнулся о том, что если он получит аттестат зрелости без троек, то станет владельцем престижной тачки, брат громко взмолился: "Лучше деньгами!..")
Рин устроился на заднем сидении и рассматривал заснеженные виды, ткнувшись носом в тонированное. В тот день брат был излишне сдержан и немногословен — даже для своего фонового состояния, не отличавшегося избытком болтливости. Светской беседы не поддерживал, и девушке после двух-трех попыток что-то мелодично промяукать, пришлось заткнуться, покусывая накрашенные лиловым губы и сдувая с лица шаловливую прядь.
Последний километр до нужного места, как выяснилось, нужно было одолевать своим ходом.
— Как ты себе это представляешь? Всю ночь шел снег, поверх льда будет лежать толстенный слой! И как по нему кататься?.. — бурчала, семеня и оскальзываясь на узкой тропинке, пассия (звавшаяся то ли Леной, то ли Людой, точно не помню, но буква "л" определенно присутствовала).
Ее угораздило нацепить в лес сапоги на шпильках и обтягивающие красивую плоть голубые лосины. Похоже, красавица до последнего момента рассчитывала на автомобильную прогулку, но никак не на штурм сугробов.
— Там будет чисто.
— С чего ты так уверен? Ты что, сбегал туда и расчистил?.. — Она захихикала, но тут же охнула, промахнувшись мимо тропинки и увязнув по колено в снегу.
— Если ты сомневаешься в моих словах, лучше сразу отправляйся обратно.
— Да ладно тебе, милый, я же просто спросила! Сердитый какой… Просто зубастый львенок! Нет-нет, взрослый могучий лев!
С усилием вытащив ногу, она подобострастно прижалась к независимой сутулой спине. Я заметила, как дернулось левое ухо Рина — признак раздражения. Интересно, зачем он встречается с девицами, от которых его тошнит? Я поставила себе зарубку в памяти — на досуге спросить об этом.
Наконец, мы добрели до места. Озеро было покрыто прозрачным зеленоватым льдом — и никаких сугробов. (В чем я, собственно, не сомневалась.) Деревья казались еще чернее и еще стройнее от свежего снега, венчающего их ветви. Было тихо, морозно и волшебно. (Негромко и подспудно волшебно, а не как в чудесах Рина.)
Впрочем, тишина и дыхание сказки рассеялась быстро — от кокетливых визгов Леночки (или Людочки? — поскольку это не важно, буду называть ее Леной), умиленно щебетавшей, натягивая коньки, какой Рин молодец и какая она дурочка, что лезла со своим недоверием.
На льду парочка смотрелась грациозно и ловко. Девица когда-то занималась фигурным катанием, о чем поведала еще по дороге, а Рину не нужно было ничему учиться: способности ко всему на свете таились у него в крови. Я же вставала на коньки только пару раз, в раннем детстве, потому чувствовала себя неуклюжим парнокопытным. Мне не удавалось одолеть и десяти метров, чтобы не шлепнуться на пятую точку, и уже через четверть часа мучений она ощутимо заныла. А Рин с подружкой со свистом взрезали зеленый лед и беспечно смеялись. И самое обидное, что даже не надо мной — меня для них просто не существовало.
Я сто раз прокляла себя за дурацкую идею провести с братом выходные. Ведь знала же, что будет именно так: с посторонними людьми он меня обычно не замечал.
Не выдержав одинокого монотонного процесса скольжения-шлепанья-вставанья и возжелав присоединиться к общему веселью, я повернула к парочке. Рин в пируэте пронесся мимо. Пытаясь приостановить его и вновь не справившись с управлением, я мешком рухнула ему под ноги. Брат, тоже не удержав равновесия, грохнулся рядом, проехавшись ладонью по лезвию моего конька.
Не помню, упоминала ли я, что Рин не переносил боли, а от вида собственной крови мог свалиться в обморок или озвереть. Поэтому, увидев, как он изучает алый разрез на руке и лицо его становится еще более ассиметричным и диким, я предпочла отползти подальше, не тратя времени на вставание — на четвереньках.
— Ринат, что случилось? — Грациозная Лена притормозила возле раненого и присела на корточки. — Какой ужас!.. Впрочем, ничего страшного: царапина. Давай перевяжу: у меня чистый платок есть.
Со своими пышными желтыми прядями она была вылитая Мария Магдалина, склонившаяся над ногами Учителя, чтобы омыть их слезами и просушить волосами.
— Отвали!.. — В голосе брата была даже не злость, а животная ярость.
От растерянности Лена отшатнулась и шлепнулась — совсем, как я — на пятую точку.
— Что?..
— Не расслышала?!
Рин поднялся, держа ладонь растопыренной, расцвечивая лед алыми пиктограммами, и шагнул ко мне. Я зажмурилась, вжав голову в плечи. Было очень страшно: прежде мне не случалось причинять ему боль, потому и представить было нельзя, что сейчас последует.
— Посмотри! — Он сунул раненую руку мне под нос.
Повеяло тяжелым соленым запахом. Помню, я испытала удивление: человеческая кровь вроде бы так сильно и резко пахнуть не должна.
— Прости, я не хотела…
— Ты не хотела?! И это все, что ты можешь пропищать? У меня ладонь рассечена до кости, а ты, дура мелкая, только и можешь, что извиниться? Мне больно, понимаешь ты это?!..
