Александр Кондратьев - Сатиресса
«Словно какая-то птица поет и прыгает в моей груди, — сказал он сам себе. — Когда Пирсотриха отнимет у нее Напэ, моя богиня станет грустить и одиноко бродить по долинам. Издали я буду играть ей печальные песни на свирели Антема. Ее тронет моя преданность, и она полюбит меня. И я буду счастлив, потому что сердце мое принадлежит ей…»
И он полз, как змея, среди вереска, приподнимая порой голову, чтобы следить за тонкой фигурой сатирессы, решительно шагавшей впереди.
Ухо его жадно ловило человеческую мелодию Пирсотрихи…
* * *Пирсотриха немного дней потратила на поиски Напэ.
Знакомые нимфы указали ей ту, имя которой после трагической смерти Антема стало известно всем обитателям леса и гор. Выследить юную нимфу в часы, когда она ходит на свидание, было уже легко…
В одно ясное утро рыжая сатиресса залегла в кустах у берегов Кинеиса, твердо решившись схватить и унести подругу Аглавры, когда она пойдет к месту встречи с дочерью Пана.
Ждать пришлось ей недолго. Вот зашуршала трава и показалась стройная дочь Кинеиса с венком из белых цветов на золотистых кудрях. Не доходя до Пирсотрихи, нимфа остановилась, с улыбкой склонясь к двум голубым мотылькам, ласкавшим друг друга на пышном желтом цветке.
Сатиресса почувствовала, что сердце ее бьется, словно желая выскочить прочь из груди. Несколько мгновений лежала она неподвижно, сдерживая дыхание и закрыв глаза…
Сделав над собой усилие, Пирсотриха решилась и, встав на ноги, спокойным шагом пошла к склонившейся над мотыльком наяде. «Гианес прав: с нимфами надо быть смелым», — пронеслось в ее голове.
— Это ты, Аглавра? — обернулась нимфа, заслышав за спиной шаги сатирессы. — Кто ты? — тотчас спросила она, заметив ошибку.
— Такая же сатиресса, как и твоя беловолосая Аглавра. Только я не притворяюсь божеством и не обманываю неопытных девочек.
— Меня никто не обманывал. Красота и великолепие моей подруга не нуждаются в ухищрениях и обманах, — гордо ответила наяда.
— Красота Аглавры и есть уже обман с ее стороны, — не потерялась Пирсотриха, — за красотой ее скрываются звериная злоба и совсем не божественная жестокость. Разве позабыла ты, как поступала она с юным Антемом?
— Не вспоминай мне этого страшного дня. Мне тяжело! Не подымай в моей голове ужасных картин того, что случилось… Он лежал на песке, неподвижный, с залитым кровью лицом, по которому ползали темные мухи!.. Я содрогаюсь!.. — И Напэ закрыла руками свое хорошенькое лицо и приготовилась плакать.
Сердце застучало в плоской груди Пирсотрихи, в глазах пошли красные пятна.
«Самое время!» — шепнул кто-то в ее голове.
— Я унесу тебя от этих тяжелых дум и кровавых воспоминаний! — с жаром воскликнула сатиресса и, привычной рукой охватив стан юной наяды, подняла ее от земли и помчалась к лесу.
— Ай! Куда ты несешь меня? Стой! — кричала в ужасе Напэ, и звонкий голос ее летел по долине, а эхо ближних холмов повторяло неясные звуки ее испуганных возгласов.
— Я скрою тебя там, где ты позабудешь свою страшную подругу и ее мрачное дело… У берега моря, под высокими скалами есть пещера. Мелкий светлый песок ласкает в ней ногу. Из мягкого пуха белых гагар и тоскующих чаек сделаю я тебе ложе, и ты заснешь на нем, убаюканная моею лаской и мерным шепотом моря… Не бойся меня, прекрасная Напэ… Не рвись! Я хочу тебя только спасти от жестокой Аглавры! Ведь она и тебя убьет, как убила когда-то Антема!.. Я спрячу тебя, и никто из людей или богов тебя у меня не отнимет… — и сатиресса на бегу покрывала жадными короткими поцелуями бок и колено наяды.
— Я боюсь тебя! — кричала Напэ. — Отпусти меня. Я тебя не желаю!..
Но Пирсотриха не обращала внимания на крики испуганной нимфы и мчалась, прижимая к себе ее тонкий трепещущий стан. Стуча по камням, впиваясь в мягкую землю, быстро мелькали раздвоенные копыта сатирессы.
Путь предстоял длинный. Поднявшись в гору, Пирсотриха стала отдыхать, положив около себя на траву дрожащую нимфу.
— Не вздумай убегать от меня, это бесполезно. Я все равно тебя поймаю, — сказала она.
Отдышавшись, рыжая сатиресса вновь взяла на руки, словно ребенка, свою пленницу и спешно пошла, направляясь к берегу моря.
Напэ некоторое время вела себя смирно, но на крутой каменистой тропинке, идущей над морем, снова стала звать на помощь Аглавру.
— Замолчи, — шептала ей Пирсотриха, — ила я брошу тебя вниз, в шумящие пеной волны, и там схватит тебя вот тот бесстыдный и толстый скользкий тритон…
Напэ не слушала увещеваний и опять испустила резкий оглушительный крик.
И вдали ответила ей плывшая в воздухе белая чайка., Пирсотрихе страшно хотелось ущипнуть побольнее бедро молоденькой пленницы, но она удержалась от искушения, и только пальцы ее сильнее впились в сжимаемый стан бьющейся Напэ.
— Кричи! — злобно прошептала она. — За тем поворотом спуск на море — и там никто тебя у меня не отнимет…
Обливаясь потом и тяжело дыша, сатиресса бежала в гору по узкой тропинке, натыкаясь порой на колючие кактусы…
Издалека следил за ней с красно-бурой скалы зоркой взгляд Гианеса.
* * *Аглавра шла каменистой дорогой, неся на плечах большую связку кистей синего винограда. Ей хотелось угостить свою подругу, и она нарочно встала пораньше, чтобы сходить в человеческие виноградники, где и наломала даже больше, чем ей было нужно, созревших, темных гроздей.
Путь был неблизкий, хотя и знакомый. Вот большое фиговое дерево, а за ним поворот, и идти нужно краем обрыва над самым морем. Внизу, под скалой, глухо шумели черно-синие волны и шипела белая пена.
Сатиресса остановилась у поворота в том месте, откуда открывался вид на сине-зеленый простор, над которым беззвучно носились, плавно махая смелыми крыльями, белые чайки. В туманной дали чуть рисовались дымно-лиловые горы вставших из волн островов. С моря дул легкий ветерок, освежая разгоряченное лицо. Аглавра опустила свою ношу и стояла неподвижно, вздыхая полной грудью.
Внизу, из пенистых волн, вынырнула бронзово-синяя туша морского божества. Толстое, увенчанное бледно-зеленой травой, багровое лицо, фыркая и отдуваясь, уставило круглые глаза на стоявшую вверху сатирессу… Мелькнул темный извилистый хвост, и водяной бог, шипя, скрылся под волнами гак же быстро, как появился.
Издали, слева, донесся чей-то крик. Минуту спустя он повторился, но уже ближе. Аглавра стала прислушиваться. Голос показался ей знакомым.
Вдали, на тропинке вдоль берега моря, что-то белело и двигалось. Аглавра насторожилась и стала всматриваться. Зоркие глаза сатирессы разглядели бегущую по тропинке фигуру, на руках у которой кто-то барахтался и кричал.
