Ольга Связина - Сказка где-то рядом
К счастью, этот дневной переход оказался последним, и на закате отряд под предводительством Дениса приблизился к конечной цели своего пути. Она представляла собой довольно большой палаточный лагерь, обнесенный по периметру высоким неприступным частоколом. Внутри ограды между временных шатров, формой напоминающих индейские вигвамы, сновали вооруженные до зубов люди, одетые по образу и подобию Наташиных спутников. Постоянное движение в лагере новому человеку казалось хаотичным и полным внутреннего смысла одновременно, навевая ассоциации с жизнью муравейника.
Лишь только ворота, ограждающие лагерь от леса, захлопнулись за вернувшимся отрядом, веревку на Наташиной талии тут же развязали.
- Ну, устраивайся где-нибудь, - неопределенно махнул рукой Денис. Было похоже, что ему совершенно безразлично, что теперь будет с Наташей: найдет она себе место в какой-нибудь палатке, останется ночевать под открытым небом или сбежит, с разбегу перемахнув через забор. Впрочем, последнее вряд ли удастся - вдоль забора изнутри и снаружи были расставлены бдительные часовые, стреляющие по сторонам остро заточенными глазами.
- Перекусить бы, - робко пробормотала девочка.
- Ну, поищи что-нибудь, - так же рассеянно бросил он, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. Казалось, он искал глазами кого-то, кто непременно должен был здесь быть, но не находил, и от этого нервничал. Похлопав Наташу по плечу, Денис широкими шагами двинулся в сторону самой большой, стоящей в центре лагеря палатки. Немного поколебавшись, девочка все-таки не пошла следом, а направилась в сторону ярко горящих и аппетитно похрустывающих костров. Инстинкт говорил ей, что там, где огонь, найдется и пища.
Предчувствие не обмануло - у первого же огонька ей без всяких вопросов, не дав даже рта раскрыть, сунули в руки щербатую глиняную плошку с плохо различимой в сумерках, но наваристой и вполне съедобной похлебкой. Вымотанной многодневным пешим марафоном, соскучившейся по горячей еде Наташе она показалась самым вкусным супом в мире. Вычерпав тарелку до дна, она потребовала добавки, и получила ее без возражений.
Утолив голод, Наташа отыскала источник с ключевой водой, находящийся внутри ограждения, и напилась от души - в эти несколько дней скитаний по лесу, опасаясь быть разоблаченной во время туалета - попробуй-ка как следует спрятаться, когда тебя держат на короткой веревке! - она старалась пить как можно меньше. В сочетании с диетой из сухого хлеба и соленого сыра это делало жизнь просто невыносимой…
Сытую Наташу тут же стало клонить в сон. Внезапно же проснувшееся детское упрямство яростно протестовало против ночевки на открытом воздухе. Подчиняясь ему, Наташа принялась бродить по лагерю, то и дело спотыкаясь обо что-то в темноте и заглядывая во все подряд палатки, по звуку пытаясь найти незанятую. Обнаружить искомое оказалось не так-то просто - практически в каждом вигваме что-то храпел, сопел и даже причмокивал. Она дважды прошла мимо палатки, не освещенной пламенем костерка. Внутри переносное жилище оказалось куда просторнее, чем выглядело снаружи, но не изобиловало удобствами, представляя собой собственно лишь не слишком плотные стенки, да голую землю вместо пола. Но Наташа, находясь не в том положении, чтобы привередничать, даже не захлопнув за собой входное полотнище, ввалилась внутрь и, мешком свалившись на пол, уже через секунду крепко и сладко спала.
В эту ночь ей впервые за несколько дней приснился сон. Как и все, случившееся на этой неделе, он был очень сумбурным и непонятным. Наташа что-то искала, петляя по коридорам запутаннейшего лабиринта, от кого-то удирала (впрочем, иногда ей казалось, что наоборот - она догоняет кого-то), и в результате проснулась нисколько не посвежевшей, а, кажется, еще более вымотанной.
Покачиваясь, точно сомнамбула или даже зомби, Наташа выползла из своего домика. При свете дня он выглядел неказисто - покосившийся на одну сторону, изрядно потрепанный… Ну, в ее положении выбирать не приходится. Гораздо больше, чем любые бытовые неудобства, девочку сейчас волновало собственное будущее. С момента поимки в лесу ее больше ни о чем не расспрашивали, но и не отпускали на все четыре стороны, что было тревожным симптомом. А приведя в лагерь, кажется, и вовсе про нее забыли.
Утолив голод предусмотрительно припрятанной с вечера горбушкой, размоченной в холодной воде, Наташа мобилизовала все свои умственные способности. Наверное, не зря пославший ее на смерть инквизитор так перепугался, услышав об объединении Дениса с Властой, и не просто так участники Денисова отряда двигались по лесу бесшумно, точно бестелесные тени. Наверняка имеет место какой-то политический конфликт, и вылазка должна была быть секретной. Может быть даже, это была тайная разведывательная операция! Тогда, конечно, Денис ни в коем случае не должен был допустить, чтобы случайно встреченный в лесу мальчишка затем ворвался в город с криками о приближении врага. Особенно после того, как сорванец узнал его в лицо. Почему же в таком случае ее просто не убили на месте? Тоже просто - если бы люди нашли тело раньше волков, это могло вызвать вопросы, тревогу и подозрения. А так - нет свидетеля, нет и проблем. Значит, вряд ли ее теперь отпустят - во всяком случае, продержат еще какое-то время, пока не произойдет то событие, ради которого все тут собрались и которого ждут с откровенным нетерпением.
Ожидание сквозило во всем - обследуя лагерь, как место, в котором ей придется задержаться на неопределенный срок и, следовательно, на всякий случай следует научиться хорошо ориентироваться, Наташа часто улавливала краем уха обрывки разговоров на тему 'когда же' и 'долго еще ждать?'
- Чего мы ждем? - особенно кипятился мальчик, на взгляд Наташи, не намного старше ее самой (во всяком случае, не выше), не входивший в отряд ее пленителей, но одетый точь-в-точь как они. Задав вопрос, он отбросил в сторону длинный прут, которым ворошил угли костра, горящего перед центральной, самой большой палаткой, и пристально взглянул на своего соседа, оседлавшего поставленный на попа короткий обрезок соснового ствола.
- Ты же знаешь, кого, - не оборачиваясь, бросил тот, продолжая жонглировать чем-то черным, бесформенным и, очевидно, горячим.
'Печеная картошка, - подсказал бурчливый Наташин желудок, не удовлетворенный скудным завтраком. - Или репа. А может, свекла. Хотя кусочек простого, подрумяненного на огне хлеба - тоже было бы неплохо'.
- Но почему они не могли присоединиться к нам заранее? - не унимался младший из собеседников.
- Потому что тогда тут началось бы черт знает что, - -пояснил второй. От того, что был старше он, очевидно, считал себя мудрее и опытнее: - Женщины! Без них нельзя, с ними же - совершенно невозможно!
