Грэм Макнилл - Зубы Урсуна
– Кажетан, – окликнул Пашенко. – Посол фон Велтен здесь.
Саша вскинул голову и попытался встать, но тюремщик шагнул вперед, и дубинка его врезалась в бедро пленника. Кажетан хрюкнул от боли и рухнул бесформенной стонущей грудой, по ноге его побежали ручейки крови.
– Посол… – просипел он хриплым и надломленным голосом. – Это все ради нее…
– Я здесь, Саша, – сказал Каспар. – Что ты хотел мне сказать?
Грудь Кажетана тяжело поднялась, словно каждый вдох стоил ему немалых усилий, и он выдавил:
– Крысы. Они повсюду. Даже когда думаешь, что один, они тут, я их вижу. Они следят за мной для нее. Однажды они уже пытались убить меня, но теперь просто радуются, видя, как я страдаю.
– Крысы, Саша? Я не понимаю.
– Грязные крысы! Я вижу их, я их чувствую! – взвыл Кажетан, и Каспар испугался, что разум, в конце концов, полностью отказал пленнику. – Повсюду в городе я слышу топоток их маленьких ножек, когда они сговариваются с ней.
– С кем, Саша? Не понимаю.
Каспар шагнул ближе к Кажетану.
– Посол,– предостерег Бремен,– осторожнее.
Каспар кивнул и вслушался в бормотание Кажетана.
– Кланы Владыки Вредителей здесь. Зло во мне чует их, мы братья по порче. Я уже говорил, что запятнан Хаосом, и они тоже, но они счастливы этому. Я чую их своей кровью, слышу их писклявые голоса в своей голове. Они несут сюда болезни и смерть, но им не взять меня! Им не взять меня!
– Саша, помедленнее, в твоих словах нет смысла.
Каспар протянул руку, чтобы дотронуться до плеча Кажетана.
Со скоростью, невероятной для жалкого состояния бойца, рука Саши метнулась вперед и стиснула запястье посла.
– Их болезни не тронут меня, потому что я, как они, создание Хаоса! Ты не понимаешь?
Кажетан отпустил его, и Каспар отшатнулся, налетев на надсмотрщика, который, напротив, подался вперед и ткнул шипастым кулаком в лицо Кажетана. Кровь брызнула из носа бывшего бойца, и он взвыл, дико, по-звериному, но все же метнулся к тюремщику, стремясь задушить мучителя.
Однако сила Саши была уже не той, что прежде, да и тюремщик привык иметь дело с бешеными узниками. Кулак в перчатке врезался в солнечное сплетение Кажетана, швырнув человека на колени, но боец отказывался сдаваться. Грудь его судорожно вздымалась.
Тюремщик поднял дубину, но, прежде чем он нанес удар, Кажетана вырвало черной пенистой кровью прямо на начищенный железный нагрудник палача. Каспар с ужасом смотрел, как вязкая жидкость потекла по доспехам, плавя их с потрескиванием брошенного на раскаленную сковородку сала. Зловонный шипящий дым потянулся от растворяющегося металла, и надзиратель заорал от боли, когда слизь разъела его латы. Он бросил оружие и попытался расстегнуть ремни, удерживающие на теле лакированный нагрудник.
Бремен кинулся на помощь, и они вдвоем сумели сорвать доспехи и швырнуть их на землю, где те продолжили растекаться, потрескивая и шипя, – ядовитая отрыжка Кажетана довершала свое дело.
Кажетан сполз по стене своей камеры, плача и потирая ладонями лоб. Кровавая рвота капала с его подбородка, не причиняя ему никакого вреда.
– Да хранит нас Сигмар! – вскрикнул Бремен, поднимая Каспара и выволакивая его из резкой вони темницы. – Он измененный!
Тюремщик вывалился из камеры, из-под его прожженной нижней рубахи выглядывала кровоточащая, лишившаяся кожи грудь. Пашенко – таким испуганным Каспар его еще не видел – вышел за ним. Глава чекистов рявкнул пошатывающемуся надзирателю:
– Запри дверь! Запри этого монстра, немедленно!
Курт Бремен пинком захлопнул дверь камеры, и тюремщик дрожащими руками повернул в замке ключ, снова закрывая Кажетана.
– Кровь Урсана, – выдохнул Пашенко, кашляя от вони, сочащейся из темницы. – Никогда не видел ничего подобного.
Перед глазами Каспара все кружилось, все чувства его вибрировали от только что увиденного кошмара, кожа съежилась от близости создания, несомненно, отмеченного силами Тьмы. А он-то думал, что утверждение Кажетана там, на холме у его родового поместья, что он – порождение Хаоса, всего лишь галлюцинация сумасшедшего.
Теперь Каспар знал, что это не так.
Не сказав больше ни слова, он с Бременом покинул застенки чекистов.
VIIКаспар и Бремен вернулись в посольство в молчании, все еще потрясенные тем, чему они стали свидетелями. К тому времени, как они добрались до теплого дома, было уже темно, и луна стояла высоко в небе. Один из стражников у ворот показал на приемную, в которой гости обычно дожидались аудиенции посла, и предупредил:
– Кое-кто желает видеть вас, посол.
Каспар был не в настроении принимать в этот час посетителей, поэтому он буркнул:
– Скажи им, что я…
Но слова застряли у него в горле, а сердце заскакало бешеным галопом, когда он увидел троих, сидящих в приемной.
Первым был знакомый убийца с холодными глазами; второго, взъерошенного и помятого, он видел впервые, но третий…
– Добрый вечер, посол, – поздоровался Василий Чекатило.
Глава 4
Каспар не мог поверить, что Чекатило осмелился сунуть нос в его посольство, – на миг он даже окаменел, шокированный тем, что тот на самом деле разыскал его после событий последних нескольких дней. Наемник Чекатило, Режек, напряженный как натянутая струна, стоял рядом с хозяином, одной рукой сжимая эфес своего меча, а другой – засаленный ворот мужчины, воняющего грязью, – всклокоченного, какого-то дикого на вид.
Прежде чем было произнесено следующее слово, Каспар выхватил из-за пояса пистолет, взвел большим пальцем кремниевый замок и прицелился в голову Чекатило.
– Каспар, нет! – крикнул Бремен, увидев, что Режек отпустил своего пленника и стремительно бросился вперед.
Меч убийцы вылетел из ножен с проворством атакующей змеи. Бремен тоже обнажил меч, но клинок Режека застыл у горла посла прежде, чем оружие рыцаря покинуло ножны.
– На твоем месте я бы опустил пистолет, – сказал разбойник.
Бремен замахнулся, готовый пронзить сердце наемника.
– Если ты прольешь хоть каплю крови посла, я убью тебя на месте.
Режек хищно улыбнулся – так могла бы улыбнуться гадюка.
– Это пытались сделать люди и половчее тебя, рыцарь.
Каспар чувствовал прижавшееся к плоти стальное острие и подсчитывал свои шансы спустить курок и избежать смертельного удара. Он понимал, что намерения Режека неколебимы, и знал, что не успеет выстрелить до того, как убийца перережет ему глотку.
