Ольга Голотвина - Встретимся в Силуране!
— Ты моли богов за их милость, — закончила госпожа, — что тебя я услышала, а не дарнигар. Почтенный Харнат в гневе может позабыть, что перед ним женщина… Знаешь ведь, какой у него кулак: дубовую столешницу расколет!
В этот миг хлопнула дверь. Арлина тут же оборвала гневную речь, а сотничихи быстро подобрали с пола оброненное рукоделие. Незачем показывать свои ссоры слугам.
Но это оказался один из наемников, принесший госпоже новость: в крепость пришел Подгорный Охотник!
Сотничихи оживились, повеселели. Еще бы! Диковинные товары! Не менее диковинные истории о загадочном Подгорном Мире! Ни обоз торговцев, ни бродячий цирк не смогли бы так всколыхнуть размеренную жизнь крепости.
Арлина, мстительно взглянув на Аунаву, заявила, что примет гостя у себя в комнате, пусть туда подадут вино и закуски. И пусть Охотник прихватит свои товары, покажет…
У сотничих вытянулись физиономии, но Арлина была непреклонна. Ничего, ничего, пусть помучаются. Пусть чувствуют, что наказаны — одна за то, что гадости болтала, остальные за то, что слушали. Пусть знают, как сердить супругу Хранителя крепости!
Что-то знакомое было в этом худощавом рыжеватом парне, развязном и нахальном, как и все Подгорные Охотники. Он небрежно сбросил на пол свою котомку (стоявшая рядом Иголочка боязливо попятилась: кто знает, что скрывает этот потрепанный дорожный мешок!) и раскланялся перед Арлиной — дерзко, но не без грации.
— Счастлив приветствовать прекрасную Дочь Клана Сокола…
— Дочь Клана Волка, — с улыбкой перебила его Арлина и провела кончиками пальцев по броши у себя на груди: серебряная волчица свернулась в кольцо.
— Но я… я подумал… ясная госпожа вышла за Сокола… — растерялся долговязый парень. В этот момент Арлина узнала его, только имя не смогла вспомнить.
— Ты нечасто встречался с Детьми Клана, — любезно объяснила она. — Клан нельзя поменять, как нельзя поменять кровь в жилах. Я родилась Волчицей и умру Волчицей, в какой бы Клан я ни вошла после свадьбы. А дети мои — Соколы… А ты ведь три года назад приходил в нашу крепость… ты был напарником Эрвара Двойного Удара, верно?
— Счастлив, что светлая госпожа меня запомнила. — Смущение исчезло из золотистых веселых глаз. — Керумик Сломанная Подкова из Семейства Киптар…
Да, немудрено, что Арлина его не узнала. Три года назад это был робкий парнишка лет восемнадцати, тощий, какой-то заморенный (где только Эрвар его подобрал?). Помнится, он так сконфузился, оказавшись пред очами высокородных господ, что даже имя свое связно произнести не сумел… А теперь каждая веснушка на его длинном лице излучает самодовольство… Да, ничего не скажешь, меняет людей Подгорный Мир! Но если даже король прощает Охотникам их болтливый независимый язык, то и Арлине гневаться не пристало.
— Присаживайся к столу, — милостиво сказала она. — Иголочка, налей гостю вина.
Под насмешливым взглядом Керумика рабыня чуть не расплескала вино. Она волновалась так, словно на скамье у дубового стола сидело какое-то неизвестное людям чудовище.
Внезапно Волчицу тонкой иглой пронзила мысль: а может, так оно и есть? Ведь рассказывал Эрвар, что Подгорный Мир понемногу изменяет душу человека, а иногда и внешность… и каждый Охотник рано или поздно покидает Мир Людей, поняв, что они для него чужие и сам он им чужой…
Арлина тревожно нахмурилась:
— А Эрвар? Где он сейчас, что с ним?
Золотистые глаза Охотника потемнели, большой рот перестал улыбаться.
— Не знаю, госпожа. Я больше года хожу за Врата один.
— Эрвар погиб?
— Возможно. Надеюсь, что да.
— Надеешься?.. — споткнулась Арлина на слове. Взглянула в лицо Керумику — взгляд ударился о взгляд — и поняла, что лучше ни о чем не расспрашивать.
Парень стряхнул серьезность и стал развязывать котомку.
— В первую встречу госпожа интересовалась лекарственными растениями…
— Ты это помнишь? Да, я хорошая травница.
— Тогда, может, Дочь Клана слышала о ромашке кусачей?
— Знаю, от прострела. Ее к больной спине прикладывают, она вцепляется в кожу… Полезная травка.
— У меня есть три корешка, по две серебряные монеты каждый. Ромашку можно в горшочках выращивать. Только на грядках сажать не советую: разбежится и полкрепости перекусает.
— Возьму все три корня! — загорелась Арлина. Она вдруг почувствовала, что ей легко и весело говорить с этим парнем — словно с приятелем детских игр. — А «соломенная змейка» есть? Ну, плетенка, которую вымачивают в соке цветов подлунников?
— Не сезон!.. — огорчился Керумик. — Подлунники сейчас раздражительные, злые, соком плюются… норовят, дрянь такая, в глаза попасть. А пускай госпожа вот на это взглянет!
— Ой, какое чудо! — Арлина бережно взяла в ладони полупрозрачный камень размером с яйцо, источающий нежный оранжевый свет. — Что это?
— Говорят, застывшая драконья слеза… но не могу себе представить, чтобы эти твари плакали. Если такую вещицу подержать на солнышке, она потом всю ночь светиться будет… и запах, запах… — Керумик закатил глаза и смешно наморщил нос.
— Я беру… — очарованно сказала Арлина — и сразу опомнилась: — Но это, должно быть, очень дорого…
— Дорого — для короля с королевой. А для прекрасной Волчицы — бесплатно, если она окажет мне честь и примет подарок.
— С чего вдруг такая щедрость?
— Во-первых, я гость в крепости… а может, попрошу у Хранителя позволения здесь перезимовать. Во-вторых, это знак моего восхищения. Эрвар рассказывал, как госпожа ходила в Подгорный Мир.
— Да, — севшим голосом шепнула Арлина. — Это было… это было незабываемо!
Керумик, по-птичьи склонив голову набок, бросил на собеседницу цепкий взгляд:
— Эрвар говорил — вы все там чуть не погибли!
— Ну и что? Все равно там… ну, словами этого не описать… это было как цель долгого пути… как сбывшаяся мечта…
И вновь на нее глянули внимательные золотистые глаза, словно проверяя ее искренность. Ведь ужасами Подгорного Мира матери пугают детей!
Арлина согнала с лица мечтательную улыбку, как сгоняют присевшую на цветок бабочку.
— Ладно, Охотник, показывай, что у тебя есть еще. В прошлый раз ты приносил меха… зеленые шкурки…
— А, помню! Изумрудный долгопят! Увы, на него тоже не сезон. Он сейчас гнезда вьет.
— Но это же не птица?
— Ясное дело, не птица. Зверек такой хищный… за палец цапнет — лучше сразу руку отрубить, чтоб в живых остаться. А шкурки сейчас плохи, потому что он свою шерсть выщипывает.
— Гнездо устилает?
— Нет, просто скучно ему по полгода на яйцах сидеть, вот с досады шерсть на себе и рвет…
