Мэгги Фьюри - Сердце Мириаля
Глава 5. НА КРАЮ ПРОПАСТИ
Бессонница посреди долгой ночи — нелегкое испытание, в особенности для предводителя, у которого забот полон рот. Кентавр не может метаться и ворочаться в постели, подобно человеку, — не позволит строение тела, однако Кергорн всю ночь беспокойно ерзал на своей двухъярусной кровати. Широкий нижний ярус, выстланный упругим пахучим папоротником, на котором всегда так уютно располагалось лошадиное тело кентавра, сегодня казался неудобным и жестким, а верхний ярус, где покоился обычно человеческий торс Кергорна, не могли умягчить даже груды подушек и мягких шкур.
Хотя архимаг изо всех старался лежать тихо, как видно, его старания не увенчались успехом. Кергорн беззвучно выругался сквозь зубы. Его подруга, спавшая рядом, шумно вздохнула и пошевелилась. Потом протерла сонные глаза, при этом едва не заехав Кергорну локтем в глаз.
— Ну, что еще стряслось? — с явным неудовольствием осведомилась Сивильда. В темноте Кергорн услышал, как она зевнула во весь рот — протяжно, с надрывом. — Сегодня ты так и мечешься по всей постели, точно очумелый мартовский заяц.
— Извини, Сивильда, — смущенно отозвался Кергорн. — Я совсем не хотел разбудить тебя.
— Ха! Ты только думаешь, что не хотел. Я же знаю тебя, Кергорн, как облупленного — и неудивительно, после стольких-то лет совместной жизни. Когда ты начинаешь вот так ерзать в постели, это значит лишь одно: ты желаешь поделиться со мной теми проблемами, которые лишили тебя сна… а заодно нагонят бессонницу и на меня. — Сивильда пошарила по столику у кровати и зажгла масляную лампу. В спальне она предпочитала держать именно масляные лампы — ей нравился их неяркий, уютный свет.
Хотя голос Сивильды в темноте звучал ворчливо и раздраженно, при свете лампы Кергорн сразу увидел, что подруга не так уж сердита на то, что ее разбудили. Вид у нее был сонный, но искорки в темных проницательных глазах яснее слов говорили, что она понимает Кергорна и сочувствует ему. Она готова просидеть всю ночь, только бы Кергорн выговорился и облегчил душу.
Как же она хороша, подумал кентавр. Вороная шкура лошадиного крупа Сивильды, сбрызнутая кое-где ослепительно белыми пятнышками отливала здоровым, ухоженным блеском, серебристые волосы, всегда так аккуратно причесанные, спутались от долгого сна. Неяркий свет хрустальной лампы сгладил на ее лице морщинки, отмечавшие возраст, и одарил его девической гладкостью, которая исчезнет с наступлением дня. Впрочем, и без этих лестных уловок Сивильда была по-настоящему прекрасна. Ее высокие, четко очерченные скулы, изящная шея, высокий, скульптурно вылепленный лоб никогда не станут добычей безжалостных лет. Кергорн влюбился в это лицо сотню с лишним лет назад — твердо знал, что эта любовь не угаснет до конца его дней.
В эту минуту подруга чувствительно ткнула его в ребра.
— Ну? — с иронией спросила она. — Ты же разбудил меня, чтобы выговориться, а сам только пялишься на меня и молчишь как сыч. Если только окажется, что я просыпалась понапрасну… — Она не договорила и с шутливой угрозой показала ему кулак.
Кергорн развел руки в смятении, которое только наполовину было притворным.
— С чего же мне начать? В нашем распоряжении только половина ночи.
Сивильда укоризненно покачала головой:
— Не преувеличивай, Кер. У тебя сейчас и так достаточно проблем — не стоит создавать новые. О том, что Завесы рушатся, я и без тебя знаю — эти неприятности нас преследуют больше года. Нет, мой дорогой, тебя мучит и лишает сна нечто другое. Так в чем же дело? Ты беспокоишься о своей напарнице? Тебе ее, должно быть, очень не хватает.
— Что верно, то верно, — признал Кергорн, благословляя в душе благородный и понимающий нрав своей подруги. Хотя Сивильда тоже принадлежала к Тайному Совету, она была не чародеем, а искусным и почитаемым мастером — одним из тех, кто исследовал и изучал невероятные орудия и изобретения Древних. Найденные к этому времени таинственные предметы, оставшиеся от Древних, были по большей части настолько сложны, что менее просвещенным жителям Мириаля показались бы творениями чистой магии. Сивильда была знатоком в использовании различных кристаллов — если только кто-то с чистой совестью мог объявить себя подлинным знатоком того, что создали Древние. Это был предмет постоянных страданий Кергорна, не говоря уж о других членах Тайного Совета.
— Если ты намерен ударяться в мечты всякий раз, как я помяну эту проказливую феечку, тогда благодарение небесам, что она бесплотна, а я не ревнива! — вполголоса заметила Сивильда.
— По правде говоря, я задумался о Древних. — Кергорн обнял подругу за плечи. — Никак не могу понять, отчего они оставили нас в таком удручающем невежестве. Ведь почти все крохи знаний, которыми обладаем мы, чародеи, обретены не благодаря Древним, а вопреки их воле. Долгие годы тяжкого труда, опасные путешествия, бесконечные опыты, которые лишь подтверждают, как мало мы еще знаем, — и в итоге всего лишь крупицы из бездонной сокровищницы знаний!
— Дорогой мой Кер, и о чем ты только думаешь? — Сивильда выразительно вскинула брови. — Неужели тебе не довольно иных забот, чтобы снова и снова возвращаться к этой заезженной жалобе? Тайный Совет сетует на свое невежество с того дня, когда был создан, и эти сетования, без сомнений, будут продолжаться до тех пор, пока не рухнет мир — чего, судя по всему, ждать уже недолго! Если хочешь знать мое мнение — чем скорее вернется Шри, тем лучше. Вдвоем мы тебя живо утихомирим!
— Хорошо бы! — от всего сердца согласился Кергорн. Без Тиришри ему уже было одиноко. Пускай у него есть семья, которая всегда утешит и поддержит в трудную минуту, — напарницы ему отчаянно недоставало. Между чародеями-напарниками неизбежно возникала глубинная, абсолютная связь, особая близость, закаленная в совместных трудах, тяготах и опасностях.
— Знаешь, — продолжал он, — отсутствие Шри оказалось для меня своевременным уроком. Быть может, я все-таки чересчур сурово обошелся с Элионом.
— Это вряд ли, — задумчиво отозвалась Сивильда. — Он слишком глубоко погрузился в свое горе — того и гляди, воспоминания о Мельнит свели бы его с ума. Полагаю, что ты вмешался как раз вовремя: сейчас Элион будет слишком занят, чтобы постоянно вспоминать свою погибшую напарницу. Тем не менее я уверена, что он еще долго будет скорбеть о Мельнит, и это нам тоже надо иметь в виду. Эта скорбь непременно повлияет на его отношения с другими чародеями, особенно с Казарлом и Вельдан.
— Ты совершенно права. Боюсь, им всем придется нелегко.
Кергорн понимал, что пошел на отчаянный риск, соединив для одной миссии тех, кто вырвался живыми из подземной твердыни ак'загаров… но сейчас, когда рушатся Завесы, миру грозит настоящая беда, и выбора у него не было. Лежа рядом со своей мудрой подругой, кентавр перебирал в памяти достоинства и недостатки всех троих.
