Владимир Кучеренко - Семьдесят восьмая
Веленира с интересом осмотрела лежащие на земле кольчужные штаны, добротный деревянный щит с изображенным на нем оскалом невиданного существа, горстку разномастных монет и склянку с непрозрачной красной жидкостью, похожей на кровь.
— Ну и что теперь с этим делать? — недоуменно спросила жрица, крутя на вытянутых руках предмет экипировки, еще помнящий тепло предыдущего хозяина. Хозяина, имевшего зад на шесть размеров больший, а ноги на три ладони короче, чем у даргарийки. Но даже если бы металлические штаны пришлись в пору, себорийка не нуждалась в такой обновке.
— Продай старьевщику по прибытии в Хардирон. Ну, или поменяйся с кем-нибудь на нужную тебе вещь, — посоветовал Кипарис.
— Мне вот еще щит достался. Тебе, случайно не нужен?
— Не-а, спасибо. У меня уже есть, и намного лучше этого. У Шершня, кстати, тоже, — парень кивнул в сторону широкоплечего воина, над головой того в ту же секунду вспыхнули белые буквы имени.
Веленира открыла, было, рот, дабы поинтересоваться, что это означает, и почему так происходит, но черный рыцарь, переведя взгляд на приближающуюся девушку, обрадованно хлопнул себя по лбу и сказал:
— О, а предложи щит ПоЛуНоЧнИцЕ! Кажется, ей как раз такой и нужен был: чтобы не сильно тяжелый, но сравнительно крепкий.
Как только имя заклинательницы шестиногой ящерицы стало известно, над рыжей головой тоже появилось соответствующая надпись. Но надпись какая-то странная — в слове присутствовали аж пять заглавных букв.
— Да, это лучше того, что я видела в лавке Ойнухарда! — ПоЛуНоЧнИцА повертела находку Велениры. — Пожалуй, куплю! Держи!
На ладони жрицы Храма Неба сверкала серебряная монета с ухмыляющейся мордой дракона на одной стороне и незнакомым гербом на обратной.
— А это много денег? — подключилась к разговору Лариника.
— Кому как. Один серебряник равен ста медякам. А в одном золотом сотня серебряных монет, — охотно пояснил Кипарис. — Если же говорить о том, что на эту сумму можно приобрести, то, скажем, кружка кислого пива в таверне стоит в среднем полмедяка, тарелка из похлебки с недоваренными бобами — два, а ночлег на матраце с клопами — четыре. Дешево и сердито! Во времена своего нубства я был рад и этому.
Принцесса брезгливо скривилась.
— Если же вы более привередливы во вкусах, цены возрастут в разы. И за три серебряника можно на неделю поселиться во вполне комфортабельной комнате на приличном постоялом дворе с довольно сносной кухней.
"Ну, с финансами примерно понятно!" — подумала Веленира, добавив выручку от продажи щита к трофейным кругляшкам, пересчитала монеты и осталась довольна. Четыре серебряника и девятнадцать медяков — на первое время хватит. — "А вот насчет всего остального, вопросов прибавилось".
Например, что означает слово неделя? Ясно, что это — некий интервал равный нескольким суткам? Но вот, сколько конкретно: девять, как квадр, или дольше?
А "нубство"? Термин применён так, будто это какой-то промежуточный период между детством и взрослым состоянием — типа отрочества или юности. Но и не совсем они.
Дальше — медяк. Если он — наименьшая единица измерения, то, как совершить покупку стоимостью в половину номинала? Или предполагается, что пиво никогда не употребляют в количестве одной кружки или без закуски?
Потом, надписи над головами? Похоже, инмиронцы воспринимают данное явление, как само собой разумеющееся. Жрица заметила, что буквы вспыхивают у тех, чьи имена ей стали известны, а у незнакомцев же — ничего не видно. Тогда резонный вопрос: почему подобного не наблюдается над Лариникой или Фельдригом? И насчет цифр — не очень понятно. Ясно только, что они мелькают и исчезают в процессе сражения, а вот что конкретно означают?
Еще одно, но далеко не последнее: "неписи". Почему Кипарис так ее обозвал? Кто это такие вообще?
Ну а что за бутыль с красной жидкостью? Куда делись трупы поверженных разбойников?…
Даргарийка не сомневалась, что эти знания очень важны, и что нужно поскорее и поподробнее расспросить обо всем черного рыцаря. Почему именно его? А хотя бы потому что служительница Храма Неба ощущает дружественную энергию, излучаемую этим улыбчивым парнем по отношению к себе. Да, он восхищается ею! Причем не только, как воином, как женщина она ему тоже нравится. За четыреста сорок восемь зим своей жизни Веленира прекрасно научилась читать чувства по лицам и жестам. К тому же, если уж быть до конца откровенной — Кипарис тоже вызывал у нее легкую симпатию. Даже несмотря на уродливые круглые уши.
Однако беседу с рыжеголовым человеком пришлось отложить до следующего привала, так как Фельдриг вдруг заторопился и скомандовал немедленно отправляться дальше. На этот раз хозяин каравана решил все-таки выслать вперед дозор из мага, пока еще не представившегося, и мечника в вороненых доспехах. ПоЛуНоЧнИцЕ с Шершнем поручили охранять фланги. Жрице с Никой велели идти в арьергарде.
* * *Море желтого песка до горизонта. По волнистой поверхности вьется поземка от горячего ветра. Солнечный свет, от которого не укрыться даже за небольшой тенью барханов, льется сверху. Иногда возле дороги, виляющей среди дюн, встречались кактусы.
Миновал всего час, как степь полностью сменилась пустыней, но путники уже всем нутром возненавидели этот негостеприимный безжизненный край.
Особенно тяжело приходилось юной лаэйри. Едва принцесса оказалась на территории раскаленного песка, как сразу же увяла и поникла, словно цветок. На вопросы отвечала односложно или вовсе качала головой.
Веленира обеспокоено наблюдала за подругой. Она подозревала, что Ларинике, как магу Леса, трудно придется без поддержки растений, но не предполагала, что это произойдет так скоро. Колючие кустики, что иногда попадались, практически не приносили изумрудоглазой облегчения.
Воздух есть повсюду, поэтому жрица Неба не испытывает подобных страданий. К тому же вторая — тайная стихия себорийки — Огонь — помогает ей комфортно переносить такую мелочь, как невыносимая жара. Веленира даже не потела. А к бурдюкам с водой прикасалась исключительно для конспирации, чтобы не вызывать лишних и ненужных вопросов. Лишь гигантским пустынным черепахам, тянущим повозки, сейчас уютнее, чем даргарийке. Но для них Бархада — дом родной.
Еще в самом начале путешествия Фельдриг предупредил, что ежесуточное продвижение каравана будет разбито на несколько неравных промежутков. Сначала наиболее длинный отрезок — с рассвета и до нестерпимого пекла. Затем четырех-пяти-часовое пережидание пика солнечной активности, совмещенное с обеденным приемом пищи. Далее снова ходьба до наступления полной темноты. После чего ужин, приготовления ко сну и отдых до самого восхода. Ну а потом — быстрый завтрак, и все повторяется: утренний рывок, отсидка в тени телег периода знойного марева, вечерний этап и ночь.
