Виктор Некрас - Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды
Гордяна сделала несколько шагов, подняла с воды венок, выпрямилась. Несколько мгновений смотрела Несмеяну в глаза. Потом чуть поклонилась и отошла обратно к подружкам. Что-то сказала, девчонки весело прыснули, и тут же порскнули посторонь сквозь ракитник — бежали парни. Начиналась новая потеха — поймать девушку да за венок с неё поцелуй стребовать.
А то и не только поцелуй.
Спать себе и мужу Купава постелила на сеновале. Когда Несмеян опустился на шубу рядом с женой, хрустя сеном, она молча поворотилась к нему и обняла нагой рукой. После двух месяцев разлуки была страстная и горячая, ластилась к Несмеяну, выгибалась, кусая губы и сдерживая стоны, царапала плечи. Кружилась вокруг колдовская купальская ночь, плыли в небе облака и звёзды, внизу, в конюшне хрустел сеном конь Несмеяна, шумно чесался под стеной конюшни Серый. А нагие тела в постели стонали, страстно вжимаясь друг в друга, жадно искали губы друг друга, бесстыдно шарили руками по телу.
После, когда они лежали усталые и счастливые, Купава довольно улыбалась в темноте, и Несмеян видел эту улыбку, когда луна на миг выглядывала из-за облаков, и бледный лучик падал на лицо жены через дыру в кровле.
— Хорошо, ладо?
Несмеян молча кивнул, зная, что жена поймёт.
— И мне, — она счастливо повозилась, умащиваясь на его плече головой, прикоснулась губами к ключице. Спросила лукаво. — Теперь Моховичку ту меньшицей не возьмёшь?
— Да ты что, Пава? — ошалело спросил Несмеян, чуть приподымаясь на локте. — И в мыслях не было.
— А венок-то к тебе подплыл.
— Ну и что же, — возразил кметь, пожимая плечами, и сам не особенно веря в свои слова. — Ну течением поднесло. Случайно.
— В купальскую-то ночь — случайно? — хмыкнула жена. — Так не бывает.
Несмеян смолчал.
— А ведь нравится она тебе, — проницательно сказала Купава. — А?
— И что? — не сдержался кметь — раздражение прорвалось разом.
Купава тихо засмеялась.
— Ладно, не буду больше… — и снова сказала о прежнем. — Хорошо здесь, Несмеяне. Так бы никуда и не уезжала отсюда.
— Надо, жаль моя, — Несмеян вздохнул. — Ничего не поделаешь, служба. Да и… времена приходят тревожные. Лучше вам в Полоцке быть…
— Что?! — Купава приподнялась на локтях, нагая и прекрасная, выдохнула ему в лицо. — Война, что ли?
— Война, лада моя.
— С кем?
— Да со всеми, — вновь не стал вдаваться в подробности Несмеян. — Ты только про то никому пока…
— Ладно, — Купава откинулась на спину, глядя вверх. — Звери вы, мужики, только бы вам воевать…
— Доля такая, — криво усмехнулся Несмеян. — Воин я…
— Но ведь неведомо ещё, где безопаснее-то будет, — она вновь прижалась к мужу. — Сюда-то, в глушь лесную, если что, вражья рать навряд ли заберётся.
— Как знать, — вздохнул кметь грустно. — Тут не угадаешь.
— Ну, тогда и гадать не будем, — тонкие пальцы Купавы почти неслышно прошлись по носу и губам Несмеяна. — Поцелуй меня, ладо…
Рассвет осторожно коснулся розовой дланью верхушек сосен, окрасил небо полупрозрачной лазурью.
Купава счастливо потянулась под длинным тулупом, поворотилась к мужу — и тут же проснулась окончательно. Несмеяна на сеновале уже не было. Женщина грустно усмехнулась — ну чего она ещё ждала от любимого мужа, навыкшего вставать с рассветом.
Несмеян нашёлся во дворе. Купава на миг даже замерла в дверях стаи, залюбовалась мужем.
Несмеян танцевал — иного слова не найдёшь. Гибкое поджарое тело стремительно металось по дворе, окутанное сияющим вихрем синей стали, гибельно свистел рассекаемый нагими клинками воздух. На миг Несмеян застывал в каком-то положении, неуловимо похожий на какого-то огромного паука с двумя жалами, потом вновь срывался с места — и страшный танец продолжался. Два стремительных клинка рубили, резали, кололи. Наконец, кметь остановился, тяжело переводя дыхание, кинул оба меча в ножны. И только тут Купава заметила стоящего на пороге избы сына — Невзор смотрел на отца с неприкрытым восхищением. Несмеян тоже заметил сына, улыбнулся и пошёл к колодцу, бросив Невзору:
— Слей мне.
Кметь довольно ухал, растирая по плотному загривку холодную воду.
— Понравилось? — весело спросил он сына.
— А то…
— Хочешь так же?
Невзор счастливо кивнул. Несмеян довольно хмыкнул, и ничего больше не сказал.
От крыльца Купава позвала к первой выти.
За столом, уже доедая яичницу с копчёной лосятиной, кметь негромко сказал сыну:
— Собирайся. Завтра отведу тебя в войский дом.
Купава ахнула, схватясь ладонями за щёки.
— Как? Уже?! — метнула встревоженный взгляд на сына, на мужа, на отца. Калина пожал плечами — дело, дескать, ваше. Семейное.
— Надо так, Купава, — каменно-твёрдо сказал Несмеян. — Надо, чтоб Невзор быстрее умелым воином стал.
— Да зачем?! — жена даже чуть приподнялась из-за стола.
— Купава! — зловеще повысил голос кметь. — Затем, чтоб тебя оборонить мог, если со мной что…
— Можно бы и вовсе без того дома войского обойтись, — потеряно сказала Купава. — Ты поглянь — кто на Руси туда теперь детей шлёт? Ведь никто почти!
— Не перечь мужу, дочка, — так же холодно и повелительно сказал отец. — От войской науки никому ещё вреда не было.
— Как сказал, так и будет, — непреклонно бросил Несмеян, вставая.
Купава вскочила из-за стола и выбежала прочь.
Несмеян поворотился к сыну — у того в глазах стояла жалость.
— Жалко мать? — спросил кметь. — И мне жалко. А только надо так. И ты сырость разводить мне тут не смей.
Невзор опустил глаза.
— В войский дом пойдёшь в тот же самый, где и я был, — голос Несмеяна смягчился, он опустил руку на плечо сына. — Он отсюда совсем недалеко. Сможешь к деду в гости ходить. Если Старые отпустят. Но гляди у меня: сбежишь — домой не пущу! Честь мою не запятнай!
4. Белая Русь. Озеро Нарочь. Лето 1066 года, червеньСобрались спозаранок: долгие проводы — лишние слёзы. Купава ещё спала, когда отец и сын вышли из дома и молчаливо, наступчиво зашагали в сторону леса, к опушке. И только старый Калина молча провожал их одобрительным прищуренным взглядом.
Отец и сын молча шли друг за другом по лесу, шелестя прошлогодней палой листвой в густой траве. Травостой в этом году выдался знатный, и сенокос обещал быть на славу. Впереди рыскал Серый — пёс любил обоих хозяев, и младшего, и старшего (и невесть ещё, которого больше!) и увязался за ними.
Сын первым нарушил тишину.
— Отче, — на ходу спросил он. — Я вот что спросить хочу… А зачем это надо-то?
