Денис Чекалов - Пламя клинка
Кого это занесло в Угловую башню?
Там караульных не было, в городе людей не хватало, и стражники стояли только на узловых постах. Огнарду это не нравилось, он ругался, требовал больше ратников, а Руфус лишь усмехался и отвечал:
— Не важно, коль кожа тонкая, главное, что под ней.
— Да как «не важно»? Не важно? — лютовал Огнард, почти кидаясь к Руфусу с кулаками. — Вот ты пойти на эттина без кольчуги, враз своим «не важно» подавишься.
Но казначей улыбался и ничего не отвечал воеводе.
Так и случилось, что Угловая башня всегда стояла пустой. Особой опасности в этом Аскольд не видел — по обе стороны находились два бастиона, с колдунами и крылатыми ратниками, да и призвать из казарм подмогу было делом минуты.
— Лучше осолдатить башни через одну, чем весь гарнизон по стенам размазать, — сказал тогда комендант, кладя конец спору казначея и воеводы; об этом и вспомнил Торвальд сейчас, паря в воздухе возле Угловой башни.
Все тогда думали об одном — не подберется ли враг незаметно к городу, а о том, что в пустых коридорах крепости могут затаиться изменники, никто и не заикнулся.
— Ты пришел один? — хриплый голос раздался из верхней стрельницы.
Гном прижался к стене и настороженно ловил каждое слово.
— Уверен, что никто не видел тебя?
Это был голос Руфуса.
Казначей стоял возле узкой бойницы.
Плечи его сгорбились, тело напряглось, голова поникла, словно у зверя, которого загнали в угол.
— Я имперский дознаватель, — грозные слова раскатились по башне громом, — и государев боярин, мне ли по углам таиться да прятаться?! Пусть все видят, куда иду и с кем разговариваю!
Тяжело гремя сапогами, вошел Боррояр.
Был он невысок ростом, широк в плечах и носил кольчугу из алого заговоренного золота. Его лицо, апоплексически красное, еще сильней потемнело, видно, давно уже не приходилось ему ходить по узким крепостным лестницам.
Черные с сединой усы были напомажены по столичной моде, а глаза казались узкими щелями, с кусочками льда внутри.
— Не хочу, чтобы нас видели вместе, — ответил Руфус, и в словах его не было обычной спеси.
— А нас увидят, — отвечал дознаватель. — Увидят завтра же утром, как я тебя закую в железные кандалы и отведу к Вратам, а оттуда — прямо на суд в Чернодубовом Дворце.
Голова Руфуса вжалась в плечи, он тихо зашипел:
— У нас договор, Боррояр!..
— Но ты же его не выполнил, я отпустил тебя под честное слово, не дал сослать тебя на Борожьи Рудники, — и где твоя благодарность? Первый год ты мне присылал отчет каждый месяц, потом все реже и вот теперь совсем про меня забыл.
— Работы много, — заизвивался Руфус. — Город растет, сам видишь; люди все прибывают. А из столицы помощи не дождаться; все сами, своими силами, вертимся как можем…
— Да ты, гляжу, в солдатиков заигрался! — Боррояр подошел поближе, и казначей невольно попятился, упершись спиной в окно. — Забыл, для чего ты здесь?
— Нет, боярин хороший, — оскалился Руфус. — Есть у меня отчет, и ты удивишься, его увидев; я не прислал его по очень важной причине — он не должен попасть в чужие руки.
Он достал янтарную сферу телепортации.
— Через неделю мы отсылаем в столицу новый груз адамантия, с ним бы я и передал свой отчет.
Руфус потер магический орб, и желтая краска медленно соскользнула, остался прозрачный шар, в котором метались тени.
— Ну хорошо, давай, — велел дознаватель.
В этот момент свирепо забился ветер. Торвальд потерял равновесие и по привычке оттолкнулся от стены ногами.
— Кто там? — вскинулся Руфус.
Он подбежал к окну.
Гном поскорее нырнул за угол стены. Но казначей и не думал смотреть туда, высунулся подальше и задрал голову, обшаривая бруствер глазами.
— Нету там никого, — ответил Боррояр с усмешкой. — Экий ты, братец, нервный, не был небось таким, когда из государевой казны крал.
Тем не менее дознаватель сам подошел к окну, отодвинул Руфуса и щелчком пульнул в воздух жука-следака.
— Сейчас убедимся, братец…
Стальная тварь загудела и заскользила вокруг сторожевой башни.
Торвальд извернулся, втиснулся в боковую стрельницу и закрыл лицо полой магического кафтана. Жук пролетел мимо гнома-инженера, повел стальными усами, что-то прогудел, перебирая острыми лапками, потом упорхнул.
— Видишь, никого нет.
Имперский дознаватель поднял ладонь, и металлическая тварь опустилась на нее.
— Да и кому взбредет в голову шататься ночью по крепости? Ну же, показывай свой отчет, а то я потеряю терпение.
Руфус скрючился еще больше.
За годы, проведенные в Малахите, он уже отвык низко кланяться и ломать шапку перед боярами.
— Смотри, — сказал он, и прозрачная сфера в его руке заиграла темными бликами.
Три неясные тени выросли в пустой комнате.
Лиц их было не разглядеть, одежда казалась смазанной, словно в густом тумане, и все же Торвард сразу узнал двоих, кого встречал много чаще, чем ему бы хотелось.
Третий — сгорбленная фигура в сером плаще и длинном, на глаза, капюшоне — сидел в углу, и понять, кто это такой, было невозможно.
— Как гонки на колесницах, Ваше Величество? — спросил с улыбкой купец Казантул.
Был он толстым, с невероятным брюхом и окладистой бородищей, голос его раздавался гулко, словно из бочки.
— Скверно, скверно, дружочек! — отвечал ему Друэг-Наг, повелитель скарбников.
Он сидел на высоком троне, почесывая за ухом, и вертел в руках небольшую палочку для вызова бесов.
— А ведь сначала я был уверен, что выиграю…
Торвальд не мог увидеть круглое, морщинистое лицо короля, но легко представил, как тот скорчился от досады.
— Так нет же! Глупый хобгоблин перевернул колесницу. Скажу тебе, друг Казантул, это было подстроено!
Скарбник врезал кулаком по подлокотнику трона.
— Я просадил там тысячу золотых! Или больше? Может, две или пять? Я точно не знаю, надо спросить моего лакея.
— Крупные города таят большие соблазны, — отвечал Казантул. — Как жарко! Вы не будете против, если я немного разденусь?
— Будьте как дома, друг мой, — отмахнулся король Друэг-Наг.
Медленно поведя плечами, купец расстегнул кафтан, затем осторожно вышел из своего огромного, жирного тела и оказался тонким, полупрозрачным червем с тысячей тонких лапок.
Лишенный хребта, он тут же свернулся кольцами и заполз в гостевое кресло.
— Как было бы хорошо, — негромко сказал Казантул, — если бы здесь, в горах, построить город, да такой, чтобы Малахит рядом с ним казался жалкой деревней!
