Тереза Эджертон - Ожерелье королевы
Джарред почувствовал, как у него неожиданно пересохло во рту, а сердце забилось медленно и гулко. Он потряс головой, чтобы прийти в себя, удивляясь, что это вдруг на него нашло. Не мог же на него так повлиять один случайный взгляд на незнакомую девушку в жемчужно-сером атласном платье, что танцевала с Люком. Или же… нет, он был уверен, что они никогда не встречались. Ее нельзя было назвать красавицей, но было что-то неизъяснимо притягательное в ее круглом личике с острым подбородком, он бы запомнил это лицо, а что до этих темных, темных глаз…
Не двинувшись с места, он подал знак мажордому, который незамедлительно направился к нему сквозь толпу танцующих, тихо и незаметно проскальзывая между парами.
— Кто эта леди, с которой сейчас танцует господин Гилиан?
— Никто не знает, Ваше Величество. Но, похоже, все только о ней и говорят. Мы все ждали, что вы придете и скажете нам, что делать. Нам не хотелось поступить неучтиво, ведь она может оказаться женой или дочерью какого-нибудь знатного иностранца. Но если вы хотите, чтобы ее проводили…
— Нет. Пусть она останется хотя бы ненадолго. Некоторая таинственность может… оживить сегодняшний вечер.
Нет, служанка или швея, переодетая в господское платье, не смогла бы разыграть эту изысканную надменность. Или смогла бы? Джарред взошел на помост и сел в одно из двух обитых розовой парчой кресел между серебряными львами.
Как всегда, ему трудно было забыть про опустевшее кресло по правую руку от него. Стоило закрыть глаза, как он слышал шорох бледных шелковых юбок Зелены, чувствовал слабый, едва уловимый аромат ее духов. Но если бы он закрыл глаза, то, открыв их вновь, он испытал бы слишком острое, слишком болезненное разочарование.
Стряхнув эти грустные думы, Джарред опять обвел взглядом зал, и опять его внимание привлекла девушка в сером шелковом платье и прозрачной вуали.
Она стояла одна в дальнем конце комнаты, потому что музыка смолкла и Люк ее оставил. Если она прибыла сюда с полагающейся дуэньей, то именно сейчас самое время появиться какой-нибудь заботливой женщине средних лет и поддержать девушку, но никто не двинулся в ее сторону.
«Но как необычно, — подумал Джарред, — что такая юная леди прибыла без сопровождения. Особенно если учесть, что ее бриллианты стоят целое состояние».
Бриллианты сверкали в ее напудренных волосах, на браслете, обхватившем тонкую белую ручку, на высоких каблуках парчовых туфелек.
Не успев осознать, что делает, не успев даже осмыслить своего порыва, он спустился с помоста и пересек зал. Девушка подняла на него взгляд и наградила короля ослепительной улыбкой.
— С вашего позволения, следующий танец принадлежит мне, — услышал он свой собственный голос.
Она опустила глаза и, не произнеся ни слова, позволила Джарреду вывести ее в центр зала.
— Итак, Джарред танцует с прекрасной незнакомкой, — произнес кто-то лениво, растягивая слова.
Боковым зрением Люк заметил дородную фигуру в вишневом бархате. Он обернулся и обнаружил, что уже не один стоит на краю бального зала, под витражным окном, расписанным лилиями и вальбургскими лебедями. К нему присоединился дядя Джарреда, лорд Хьюго Саквиль.
— Какая хорошенькая маленькая красотка, и так богато одета. Кто же это, интересно, ее содержит? И кто среди присутствующих здесь блистательных господ тщательно скрывает сейчас свою досаду, наблюдая за тем, как его шлюшка выставляет себя на всеобщее обозрение?
— Думаете, она… красавица? — непристойную часть речи лорда Хьюго Люк проигнорировал; этот джентльмен имел склонность вести себя вульгарно, и Люциус совсем не собирался его поощрять. — Да, пожалуй, так оно и есть, если вам нравятся девушки ее типа. Правда, несколько отталкивает ее острый подбородок и какое-то обиженное выражение лица.
— Если вас это отталкивает, зачем вы пригласили ее на танец?
Люциус не знал, что на это ответить, что и выказал характерным пожатием плеч.
— Скорее всего, из любопытства. Это мой величайший недостаток. Как и все остальные, я хотел выяснить, кто она такая.
— И выяснили? — Лорд Хьюго достал из жилетного кармана золотую табакерку, украшенную рубинами и камеей, и открыл ее.
— Нет, спасибо, — легким движением головы Люк отказался от ароматизированного табака. — Теперь я понимаю, что это был очень странный разговор. И хотя на мои вопросы о том, кто она и откуда, она отвечала уклончиво, самой ей хватило дерзости расспрашивать про меня. А когда я рассказал ей, что мы с Джарредом двоюродные братья, она так посмотрела на меня своими большими черными глазами…
— Ну, — подбодрил его королевский дядя, взяв себе щепотку табака и захлопнув табакерку.
— Это просто мимолетная фантазия. Но я подумал тогда: «Вот так, наверное, чувствует себя труп, когда с него снимают мерку для савана».
Лорд Хьюго неестественно громко хохотнул.
— Вы меня в гроб вгоните, юный Гилиан, вы и ваши экстравагантные идеи. Но скажите-ка мне, любезный юноша, успели ли вы упомянуть, что уезжаете за границу и что, когда через пару недель покажется солнце, вы уже будете на полпути в Кджеллмарк?
— Да, я это сказал, — озадаченно хмурясь, отвечал Люк, — хотя не смог бы вам сейчас объяснить, почему я с такой охотой отвечал на ее вопросы!
Выполняя фигуры танца, вдыхая тяжелый запах мускуса и фиалкового корня, которые у девушки смешались с рисовой мукой, припудрившей ее волосы, король Джарред чувствовал все большее замешательство. Король сам не понимал, что с ним происходит. Когда он впервые дотронулся до холодной руки таинственной юной особы, он почувствовал, как все его существо протестует; но сейчас девушка властно влекла его к себе притягательностью. Он чувствовал страстное желание, столько же неожиданное, сколько и постыдное. Со времени смерти Зелены никакая другая женщина не интересовала его, но эта девушка не просто возбуждала его. Король уже чувствовал, как его захватывает непреодолимая жажда сделать ее своей, он был словно одержим ею. Он чувствовал себя предателем.
И хуже всего, что каждый раз, как он отрывал от нее взгляд, он замечал, что его зрение как-то странно нарушилось: мраморные колонны, поддерживающие расписной потолок начинали тревожно покачиваться, высокие стрельчатые окна и зеркала в позолоченных рамах, казалось, переставали быть плоскими и висели криво, даже лица остальных танцующих вытягивались и сливались в одно общее пятно. И только когда он снова начинал смотреть ей прямо в глаза, ко всему остальному возвращались исконные форма и размер. Где-то на задворках сознания неотступно маячил образ бедного короля Изайи в сумасшедшем доме.
