Тата Орлова - Анастасия. Дело для нежной барышни
— Он мне все равно не нравится, — уперто заявил Сэм.
— Он нравится матушке, — привела я контраргумент. Надо сказать, очень весомый. Елизавета Николаевна не подпустила бы князя ко мне, будь у нее хоть малейшее подозрение в его нечистоплотности. — А вот Сванетти… — припомнила я, как обнимал и целовал меня Николас. Вполне хватало проверить, не изменился ли обновленный полгода назад магический образ.
— Если он к тебе еще раз подойдет, — угрожающе направился ко мне Самюэль, правильно истолковав мои слова, — я ему ручонки-то оторву.
— Остынь! — остановил его Соул. Строго посмотрел на меня: — Что могли искать?
Терпению Фариха стоило позавидовать. Этот вопросы он просто обязан был задать первым.
— Ничего! — я даже возмущаться по поводу подозрений не стала. — Рабочие документы домой никогда не приносила, если какие-то записи и делала, то уничтожала сразу.
— А точнее? — не принял моего ответа Соул.
Имел право.
— Личные бумаги, — нахмурившись, начала я перечислять. — Все, что касается удочерения. Третий экземпляр завещания матушки. Переписка, связанная с поисками моих настоящих родителей. Дарственная на дом в Эндарии. Диплом магической академии. Еще один диплом — департамента. — Посмотрела на Фариха, провокационно улыбнулась: — Записки от воздыхателей.
— И ни….
— И ни…. - жестко оборвала я Маркони.
— Но версию, что могли интересоваться делом, которое ты ведешь, мы все равно не исключаем, — продолжил следователь, как ни в чем ни бывало. — Ты хоть и не ветреная барышня, да и правила соблюдаешь, но кто его знает.
— А что там с твоими настоящими родителями? — спросил вдруг Фарих.
Ох уж эти влюбленные мужчины….
Я пожала плечами:
— Ничего! Подкинули меня уже большенькой — шесть лет, но лихорадка съела память. Все, что известно — Анастасией назвали меня именно они. Это имя было написано на клочке бумаги, вложенном в медальон.
— Медальон сохранился? — удивил меня Маркони.
— Да, — я вытянула из-за выреза платья невидимую другим цепочку, сняла заклинание.
— Позволишь? — протянул руку Фарих.
— Конечно, — расстегнув замок, подала украшение Соулу. — Золотой, но это его единственное достоинство. Гладкий металл без намека на магические следы и клейма мастера.
— Указание на достаток, — вскользь заметил Маркони.
— Это было понятно и по одежде, — практически равнодушно отозвалась я. — Дорогие ткани, вышивка….
— Где пошито?
— Матушка пыталась найти, но…. - я развела руками. — Возможно, шитьем занимался кто-то в доме. — Я посмотрела на Маркони: — Все эти сведения были в вестниках. Елизавета Николаевна давала объявления и даже делала магические картинки. Чтобы удовлетворить любопытство, достаточно сходить в архив библиотеки. Доступ туда открыт для всех.
— Не возразишь, — согласился со мной следователь. — Завещание?
Я опять качнула головой:
— Тоже не тайна. Четверть состояния на приюты, остальное — мне. Это если у нее не будет своих детей. Если будут — то на всех равными долями. В случае малости лет я названа опекуном, но с правом использовать на содержание лишь часть их наследства.
— Воздыхатели? — принял эстафету Сэм.
А то он о каждом из них не знал!
— Трое, — я подмигнула другу. — Николас Сванетти, Ив Арош и Энжи Шеваль.
— Виконт Ив Арош, — поправил меня Соул, — и граф Энжи Шеваль.
— Возможность шантажа с моей стороны можете исключить полностью, — хохотнула я. — Письма невинны, как рассвет нового дня. Даже для ревности не подойдут.
— И что остается? — подвел итоги Маркони. Ответил самому себе сам: — Ничего.
— Как я и говорила, — не преминула я поставить точку в этой теме для разговора. — Шкатулки с драгоценностями не тронуты. Только бумаги и гардеробная. Но там, возможно, искали тайник.
— А он у тебя есть? — полюбопытствовал Сэм. Провокационно.
— Нет, — мило улыбнулась я ему. — В тайники нужно что-нибудь прятать, а у меня прятать нечего.
— Тупик! — вздохнул Маркони.
— Тупик, — согласилась я. — Но нужно им было что-то серьезное. Уж если решились избавиться от свидетеля….
— А почему она была дома? — тут же ухватился за мои слова Соул. — Она разве живет у тебя?
— У нее, — вместо меня ответил Сэм. — Уже больше года, во флигеле.
— Уходит только на выходные, да и тогда предпочитает ночевать дома, — добавила я.
— На идиотов тоже не подумаешь, — едва ли не обреченно вздохнул Соул. — Добыть полный слепок и не знать о мелочах…. — Он поднял на меня взгляд: — Ты позволишь мне просмотреть твои личные бумаги?
— С одним условием, — усмехнулась я. Дожидаться вопроса не стала, продолжила сама: — Не рассказывать матушке о графе Шеваль.
— А что так? — во взгляде Соула появилась нехорошая задумчивость.
— Она его считает перспективным женихом, — ответила я улыбкой. — Не знает, что этот роман уже давно закончен.
— И это тоже к делу отношения не имеет, — глубокомысленно заметил Маркони. — Я же составлю господину Соулу компанию?
Сказать, что мой дом в их полном распоряжении я не успела…. Шум, донесшийся из холла, походил на отголоски большого сражения.
Мы все понимающе переглянулись, Фарих тяжело вздохнул….
Я… предусмотрительно откинулась на спинку кресла. Вроде как без сил….
Прокомментировать мое коварство никому не удалось:
— Где моя дочь?! — фурией внеслась в гостиную матушка. Увидела меня, вскрикнула: — Девочка моя!
Пока не шла — бежала ко мне, успела гневно ударить Фариха перчатками по руке….
Мне было его уже жаль.
— Милая моя! — опустившись передо мной на колени, неожиданно хрипло прошептала она. Нежно провела кончиками пальцев по ладони….
— Матушка! — не выдержав ее нежности, простонала я. Дернулась, чтобы встать, поднять, но была вынуждена замереть, завороженно глядя на одинокую слезинку, стекающую по ее лицу.
Госпожа Елизавета Николаевна Волконская не плакала никогда….
Никогда!
* * *— Никакой охраны! — отрезала я, твердо глядя на Фариха. — Причин для нее я не вижу.
— Решение принимать мне! — Это был уже Маркони.
Разговор шел на повышенных тонах.
Матушка тоже находилась в комнате. Выглядела значительно спокойнее — мне удалось ее убедить, что ничего страшного не произошло. Случайность. Пытались добраться до драгоценностей, охранки подняли тревогу. Если бы Лала просто дождалась помощи, как того и требовалось, все могло оказаться иначе.
Соул был вынужден подтвердить мое откровенное вранье, что ему очень не понравилось.
