Марина Ефиминюк - Тайны Истинного мира
У Виталия вытянулось лицо, а глаза наоборот сощурились до щелочек. Он зло прошипел:
– Не играй со мной, Маша, ты знаешь – рука у меня тяжелая! – Мужчина повернулся к заложникам. – Господа, шоу окончено, все свободны! Хорошего всем дня!
Он быстро и резко развернулся и стремительно направился к расползшимся стеклянным дверям на морозную снежную улицу.
Владилена терпеть не могла зиму. Всей душой она ненавидела снег, холод, грязь на дорогах от химического реагента, призванного делать асфальтированные поверхности менее скользкими и имевшего прямо противоположный эффект. Она не выносила новогоднюю суету и толпы бездушных безликих теней, торчащих в пробках и магазинах. Зимой тени становились совсем незаметными, будто прятались в снегопадах.
Этим морозным декабрем ее жизнь должна была измениться. Знать чужие секреты, значит, править миром и заказывать музыку на пышных балах. Особенно, когда тайны королевские. Кристаллы по сути своей простые энергетические заряды, которыми объедается ее милый глупый братик, должны были стать пропуском совсем в иной измерение, называемое Верхушкой.
И обязательно бы стали, если бы Маша Комарова, взлелеянная змея, не сделала финт хвостом и не сбежала с камнями! Чертова девка!
Женщина сделала глубокую затяжку ментоловой сигаретой.
Прежде чем войти, Виталик робко постучался, а потом проскользнул внутрь, едва приоткрыв дверь. Со стены сверху вниз на вошедших строго смотрел гнусный портрет хозяйки кабинета, на полу лежал белоснежный шерстяной ковер. Ему казалось, что проклятый половик отмеряет некую границу между ним и Верхушкой, представлявшейся блестящей черноволосой женщиной с птичьим острым носом и алыми губами.
– Виталий? – Владилена величественно кивнула, позволяя подойти чуть-чуть поближе к ней, его госпоже, вдохнуть запах ее тяжелых дорогих духов, униженно поклониться.
– Девушку взяли, – Виталик с омерзением почувствовал, что непроизвольно принюхивается к царившим в кабинете запахам, демонстрируя природное предназначение ищейки. – Она в комнате для допросов.
– Александр уже знает? – вскинула брови Владилена.
Она-то помнила, что главный следователь Зачистки испытывал к девчонке, несомненно, возмутительную и необъяснимую слабость. Поговаривали даже, что они некоторое время были любовниками. Хотя Истинный мир жил слухами и домыслами, скучно и пошло, что даже не стоило об этом задумываться.
– Нет, – Виталик почтенно протянул Владилене сумку, – пока не в курсе. Все, что девчонка вытащила из сейфа лежит здесь.
– Ты не смотрел, что там внутри? – Владилена расхохоталась над собственной шуткой, увидев не наигранный испуг мужчины. – Как ты думаешь, друг мой, – женщина наманикюренными пальчиками открыла замочек на сумке, – стоит ли отдать глупышку Марию Комарову Зачистке для публичной порки, или же поступить, как с ее дружком Данилой?
Она прекрасно понимала, что Виталий, простая ищейка, приближенная к ее телу лишь по случаю большой неприятности, не позволит себе высказать собственного мнения. Но Владилена сегодня была в хорошем расположении духа, умиротворенна и довольна, а потому милостиво решила подарить девчонку. Ее щедрость сможет поразить даже ее врагов, и Александра тоже, красивого себялюбивого мальчика, забравшегося слишком высоко для представителя Управляющей касты.
Легким движением Владилена высыпала содержимое сумки на стол, и почувствовала, как от ее превосходного настроения не осталось и следа. Пачки денег, перехваченные зеленым резинками, глупые женские мелочи, ключи от квартиры, которую, кстати сказать, Маше подарила она, Владилена, паспорт, пропуск в Зачистку. И никаких камней!
В бешенстве щелкнув пальцами, Владилена заставила нож для резки бумаги взметнуться в воздух и вспороть тряпочную подкладку. Сумка вывернулась наизнанку, карманы раскрылись, демонстрируя пустые внутренности. Одарив Виталика ледяным взором, от которого душа уходила в пятки, Владилена прошипела, скривив алый рот:
– Девчонку обыскали?
Мы сидели в освещенной одной лампочкой комнате, походившей на бетонную коробку. На одной стене висело зеркало, и я, подкованная детективными зарубежными сериалами, догадалась, что с другой стороны оно прозрачное как стекло. Железный стол с толстыми ножками был прикручен к полу, как будто может найтись сумасшедший, рискнувший унести его из помещения. Стулья тоже удерживались болтами в одном положении. Стоял такой жуткий холод, что я зябко ежилась, заворачиваясь в курточку и шмыгала носом, чувствуя ни с чем не сравнимую подавленность.
Сэм ходил от стены к стене, потом достал из кармана тонкий ключик, похоже, от почтового ящика, и с циничной улыбкой подростка нацарапал на побелке: «Я был здесь дважды!»
– Тебя за это не похвалят, – буркнула я и уставилась на кафельный пол.
– А нас сюда не по шерстке гладить привезли. – Сэм упал на стул и высокомерно поднял подбородок. Его волосы с белыми прядками очень воинственно топорщились на голове.
Неожиданно я почувствовала, как к горлу подступили слезы. Я шмыгнула еще разок и, к собственному ужасу, разразилась рыданиями. Сэм сильно испугался и неловко обнял меня за плечи:
– Маш, ты чего?
– Ничего! – Я вырвалась и, размазав ладонью слезы, встала.
– Маш?
– Отстань! – Я почувствовала себя еще гаже, а потом меня прорвало: – Скоро Новый год, а у меня елку разбили. Все будут кушать оливье и накачиваться шампанским… – Поперек горла снова встал горький комок. – А я буду гнить в каком-нибудь подвале никому не нужная, потому что я не помню ни своей семьи, ни себя самой! Ничего!
– И потому ты ревешь? – изумился Сэм. – Ты любишь оливье?
– Ненавижу! – с чувством отозвалась я и истерично хохотнула: – Но это не значит, что я не могу о нем поплакать!
Мы переглянулись и залились нервозным удушающим смехом, от которого надрывался живот, и хотелось согнуться пополам.
– Что они делают?
Двое, сидевших за стеклом в кромешной темноте, недоуменно переглядывались и рассматривали тень и инферна, задыхавшихся от веселья.
Девушка и чертенок едва не рыдали, обнимались и толкались, заливаясь смехом.
– Они ржут, как лошади! – отозвался второй, хмурясь.
Впервые на его долгой памяти в комнате для допросов кто-то веселился, а не погибал от вящего ужаса в предчувствии последних минут.
– Это плохо? – снова поинтересовался первый, который на все события безоговорочно принимал точку зрения приятеля, имевшего больший опыт работы в Зачистке.
Вместе с этими словами железная дверь сорвалась с петель и накрыла обоих служащих своим тяжелым многокилограммовым телом. От взвившегося душного воздуха зеркало-стекло пошло крохотными трещинками, а потом с глухим треском осыпалось на пол. Двое в каменной клетке испуганно замолчали, и как совята, вытаращились в открывшийся черный провал, откуда валил желтый дым.
