Энн Маккефри - Поиски Акорны
«Очень надеюсь! Кому в здравом уме такое могло в голову прийти?!»
«Но теперь, когда мы узнали, что подобные твари существуют, разумно будет внести в устав соответствующие поправки. Этика межвидового контакта не требует, чтобы мы подвергали себя предвидимой опасности».
«Да, но что перевесит – опасность для нас, или страх и отчаяние нашего гипотетического пленника, который понятия не будет иметь, что с ним происходит?»
«Страх и отчаяние мы можем погасить».
«Даже если бы вмешиваться в его мышление было этично, мы не можем предсказать, как это повлияет на его память. Этот конкретный варвар может знать что-то о нашей пропавшей малышке; мы не можем рисковать, используя его в качестве учебного шаблона».
В конце концов компромисс был достигнут. Они не станут пытаться наладить контакт на расстоянии, но и похищать представителей этого вида не будут, равно как связываться с кем-либо из разумных существу на борту корабля, за которым гонятся – из страха, что помрачение рассудка, необходимое для такого контакта, сотрет необходимую информацию из мозга субъекта. Вместо того они проследят курс корабля, а затем перехватят другое судно, летящее в том же направлении, и, перейдя на борт, попытаются объяснить пассажирам – воспользовавшись языком жестов и телепатией, если эти существа владеют ею – что пришли с миром и не желают никому вреда. Если кто-то из варваров на борту согласится пойти с ними, они воспользуются его услугами, чтобы изучить язык, а позднее, возможно, в качестве посла. Если нет – отправят корабль продолжать путь, и придумают еще что-нибудь. Так или иначе, а, присутствуя физически на борту, они смогут погасить страх, который варвары могут испытать во время этого краткого пленения, равно как помутить воспоминания, чтобы никто не подумал рассказать о случившемся.
«А что, если мы не сумеем воздействовать на этих существ?» – беспокоилась Нева. «А если и сможем – не будет ли столь же неэтично чистить их память, как брать в плен?»
«Хотя бы букву закона надо соблюдать», твердо отвечала Кхари.
Отправление челнока на Маганос задерживалось в последний момент – будто нарочно, чтобы Карина успела пострадать от чудовищно безвкусного дизайна салона: сплошь багровый и ярко-оранжевый, совершенно не гармонировавшие с ее любимыми тонами, сиреневым и кремовым. Кроме того, все места были заняты, все сиденья – заполнены, и иногда даже переполнены. Во всяком случае, пожилая особа в соседнем с Кариной кресле переливалась через подлокотник на соседнее место. И в довершение всего кто-то из пассажиров определенно питался в тайской забегаловке; аромат чеснока и лимонной травы перебивал даже стоящий обычно в челноках запах многократно отфильтрованного воздуха и средства для чистки ковров. Экстрасенс коротала время до старта, пытаясь объяснить старухе – та уже давно бросила попытки вспомнить, как же зовут ее давно потерянную внучатую, кажется, племянницу – насколько мучительными она находила подобные минуты, когда людская толпа напирала со всех сторон.
– Как я тебя понимаю, дорогуша, – промурлыкала старая грымза, пытаясь продавить кресло, и взгромоздила лодыжки на саквояж соседки. – Для таких крупных женщин, как мы, эти креслица явно маловаты.
Карина покосилась на бесформенную тушу, распирающую трикотажное платье в блестках, которое идеально смотрелось бы на ком-то на два размера меньше и лет на тридцать моложе, потом успокаивающе разгладила складки лилового шелка, обтекающего ее приятные округлости. Разумеется, никакого сравнения быть не могло… или могло?
– О, меня тревожит не физическая теснота, – ответила она со смешком, который кто-то много лет назад имел неосторожность сравнить с веселым звоном горного ручья. С тех самых пор Карина весело названивала по случаю и без. – Меня гнетет присутствие стольких несчастных душ, несущих бремя страданий, горя, тайных страхов. Я, видите ли, экстрасенс, я такие вещи чувствую особенно остро.
– Я тоже, – задушевно поддержала ее соседка, – особенно после жареного. У тебя, голову даю на отсечение, то самое… знаешь, такая жгучая боль, прямо под ложечкой?
– Ничего похожего, – отрезала Карина. – Кроме того, я не употребляю ни животных жиров, ни алкоголя.
– Да, в наши годы приходится быть осторожными, верно? – Старуха захихикала, и полезла в огромный баул с посеребренными застежками. Похоже было, что она собирается достать оттуда семейный альбом героических пропорций.
Карина решила, что объяснять старой грымзе, что имелась в виду сугубо тягость сочувствия людским скорбям, беспрестанно встречающимся ей на пути, и ощущение несоразмерности им ее собственных скромных талантов. Ей никогда не хватит сил исцелить каждого встречного, и сугубо инстинкт самосохранения требовал ограничить применение целительских способностей теми, с кем Карина ощущала определенное духовное родство. Поначалу ей померещилось, что ее соседка как раз из таких – кричащая пестрота колец и браслетов на толстых белых руках предполагала, что эта особа может адекватно оплатить исцеление от скорбей телесных. Но сейчас экстрасенс начинала подумывать, что остаток полета разумнее было бы провести в молчаливом раздумье.
Она объявила, что пришло время для медитации, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на жмущееся к ноге могучее бедро и голос соседки, твердящей, что соснуть после обеда в их возрасте куда как полезно. Раздражение подавляет альфа-ритм, а на Маганос Карина намеревалась прибыть, излучая безмятежное спокойствие, дабы уверить в своих добрых намерениях эту… Акорну. Бедное дитя! Ее никто не учил пользоваться экстрасенсорными способностями; неудивительно, что бедняжка сбежала на край вселенной! На самом деле время, проведенное вдали от мира, могло сказаться на ней весьма благотворно. Но пришла пора ей вернуться. Это могла почувствовать и сама Акорна; потому она и ответила на послание целительницы… пятьдесят седьмое по счету. И теперь Карина сможет принять девочку-единорога под свое крыло, научить пользоваться ее силами ради всеобщего блага, не изнуряя себя и, прежде всего, не бесплатно, как она это делала в те немногие недели, что провела на Кездете два года назад. Сама идея вызывала у Карины легкую тошноту. Ну ничего. Когда они с Акорной объединят силы, девочка всему научится.
Зажав в пальцах кулон из оправленного в серебро радужного опала, Карина заставила себя увидеть источаемый ею розовый свет любви, протягивая эфирную руку, чтобы окутать Акорну той же нежной аурой… и ощутила ответный толчок, нечеловеческий, удивительно сильный, но в то же время доброжелательный. Чудесно! Челнок не одолел еще и полпути до Маганоса, а присутствие Акорны уже чувствуется… Это ведь должна быть девочка-единорог, так? Карина силой воли попыталась загнать себя еще глубже в транс, но очень трудно было сосредоточиться, когда этот дурацкий громкоговоритель над ухом верещит про коррекцию курса и требует не паниковать. Само собой, она не будет паниковать… Как странно! Сиденье словно бы ушло из под седалища. Это хорошо, значит, она глубоко ушла в транс, вот и левитация начала проявляться… И явственное ощущение чужого присутствия совсем рядом, безошибочно выделяемое из тесного скопища людских рассудков.
