Елена Малиновская - Битва с судьбой
Они не дослушали окончания песни, но настойчивая страстность мелодии долго преследовала их в лесной чащобе, а Анаира осталась в ее плену навсегда. Проходило время, но девушка пребывала в задумчивости, вспоминая оборванцев, дерзко нарушивших ее душевный покой. Община также находилась в недоумении. Впервые они стали свидетелями невыразимого горя, которое высушивает слезы и заставляет презирать жизнь и матерей, повинных в том, что родили детей в безжалостный момент истории. Спустя неделю, не сговариваясь, эльфы посетили священное место детей природы. Им являлся водопад наяд, изливающийся в озеро под названием "Око леса". И действительно, более всего водоем напоминал изумленный глаз какого-то неведомого зверя, заполненным голубым осколком неба. Впрочем, сейчас озеро имело серый безрадостный и тягостный цвет осени, которая решилась все-таки заявить свои права на владение миром. Над головами путников проносились тяжелые, наполненные дождем клубы тумана. Деревья в миг поседели, осыпаясь яркими пятнами листьев. В их ветвях, казалось, запутался ветер, который все никак не мог вырваться на волю и грозился, и бесновался занудливым свистом полуночи. Час и впрямь был поздним. Лес погрузился в сумрачное молчание, ивы печально окунали озябшие руки-веточки в ледяное зеркало вод. В мире властвовала опустение.
Эльфы, взявшись за руки, образовали живой круг. Усевшись на сырую от однообразного дождика землю, которая мокла, с редкими перерывами вот уже три дня, дети Иммариэли сомкнули внешний слой защиты незримым пламенем их сердец и устремились ввысь. Достаточно быстро совмещенный разум эльфов освободился от уз тела и отправился путешествовать. Вначале с быстротой мысли они облетели свою родину – огромный материк. Конечно, Миа меньше всего пострадало в войне с Атлантидой, но побережье, которое лизнуло пламя боев, было заполнено беженцами. Нищие голодные люди, потерявшие надежду и веру, забывшие покой и уют родного очага, с обреченным пониманием своей ненужности толпились в гаванях в поисках работы. Они нанимались за гроши на самую грязную и тяжелую службу, но и такую занятость найти было чрезвычайно трудно. Рынок рабочей силы переполняли безотказные, бездумные слуги – островитяне с выжженными мозгами.
Затем эльфы заскользили далее по опустошенным жертвоприношениями и поборами островам. Руины поселков, пепелища домов, сироты и бездомные… В одном доме они заметили, как солдаты императора отнимают грудного ребенка у молодой матери и с грязными шутками бросают его в телегу к таким же несчастным детям, которым суждено погибнуть под жертвенным ножом. В другом селении с ужасом увидели, как их соотечественники ведут колонну мужчин, стариков, детей, а избежавшие этой участи островитяне провожают эльфов проклятиями. Побывали они и в лабораториях, где происходило обезличивание людей, но, не выдержав ужаса происходящего, почувствовав стыд за свое происхождение, быстро покинули комнаты, наполненные отчаянием и безысходностью.
Далее путь их лежал на Атлантиду, окруженную бастионами зла и крепостями палачей. Посетив Голонос, они чуть было не задохнулись в зловониях городской канализации, не чищенной много лет. Их целомудренные души содрогнулись при виде бесстыдств и разврата, в которые погружена была столица атлантов. Во дворец императора эльфов не пропустила некая сила, чуждая всякому порядку и смыслу, а пролетая мимо Горы, воздвигаемой на задворках Храма Алтаря, они едва не погибли от выброса непонятной субстанции, являющейся квинтэссенцией злобы и ненависти. Благословенная Силирия, некогда считавшаяся синонимом рая, встретила их горьким дымом пожаров и деревьями, на которых вместо плодов висели бессчетные трупы. Обескровленная длительными, бесполезными и бессмысленными войнами страна погибала, но не сдавалась под ножами палачей. Зверства чинились и с той, и с другой стороны, и иногда невозможно было понять, кто же виновник бойни, кому следует отдать сочувствие.
Очнувшись от медитации, вернув свои души вновь в бренные тела, эльфы молчали. Они просто не знали, что сказать. Им было понятно, что оставаться равнодушными к таким страданиям – только приумножать зло, которым и так переполнилась чаша мира. Но и встать на чью-то защиту, не зная предыстории боев, нельзя. И они стали собирать информацию. Наконец-то кончилась их столь длительная изоляция от внешней среды, эльфы все чаще показывались на глаза людям, помогая им по мере своих возможностей. Бедные странники, встретившие радушный прием от того, кто ранее приносил им лишь боль и несчастья, не смели поверить в такое чудо. Поначалу относясь с настороженным недоверием к ласковой защите детей Иммариэли, люди постепенно оттаивали под лучами их сердечных улыбок и радостных глаз. А привыкнув к хорошему и доброму отношению, беженцы не торопились покидать гостеприимных хозяев. Поскольку большую часть путников составляли люди, привыкшие отстаивать право на свою жизнь и имущество с оружием в руках, то вскоре кочующий табор напоминал военный отряд.
Эльфы, обладая безусловными организационными способностями, установили среди своих подчиненных строгую дисциплину. Слух об их порядках прошел по всей округе, и к детям Иммариэли начали повсеместно присоединяться недовольные существующим порядком вещей. Каждый из вновь прибывших проходил суровую проверку, и, если по каким-то причинам не устраивал руководителей отряда, отправлялся восвояси, лишенный изрядного куска памяти. Конспирация была строжайшей, и мало-помалу было собрано настоящее воинство с четкой иерархией чинов и полувоенным образом жизни. Не стоит и говорить, что основными лидерами здесь оставались члены бывшей замкнутой общины, в их числе и Анаира. Девушка, несмотря на всю свою доверчивость, открытость и ранимость, могла поставить на место любого нарушителя и балагура. Но все же где-то в глубине она оставалась маленьким беззащитным ребенком. Анаира продолжала слепо верить, что нет такой проблемы, которую нельзя бы было решить при помощи договора. Отвергая насилие в любом виде, девушка с ужасом осознавала, что рано или поздно встретится с той, которая, сражаясь на стороне добра, пользуется иной правдой: истиной щита и меча. Осознавая неизбежность столкновения и спора между ними, Анаира тщательно готовила аргументы в пользу своего образа жизни, сражений без крови и убийств, а лишь силой своего разума.
И вот назначенный день пришел. Ее противница приближалась к ней в окружении двух друзей. Анаира, глядя в зеленые глаза дикой кошки, в которых под напускной маской смеха крылась тревога и боль от незажившей раны, чувствовала, как безвозвратно теряются все ее доводы. Она знала: эта девушка утратила в своей жизни слишком много за свои убеждения, и никогда не признает преимущество открытой ладони перед острым клинком смерти. "И все же я попытаюсь", – решила эльфийка.
