Александр Прозоров - Повелитель снов
— Стой! — не выдержал один из убийц, кинулся к миражу. Через мгновение все остальные ринулись следом. Зверев побежал за холопами Старицкого — двойник же повернулся к ним спиной и кинулся наутек. — Стой! Стой, не то хуже будет!
Им так хотелось одарить смертью совершенно незнакомого человека… Между тем собственная погибель, невидимая и неслышная, уже шла за ними по пятам, готовясь обрушить клинок на затылок приотставшего душегуба.
Дело закончилось в несколько минут. В азарте погони убийцы не замечали, как шаг за шагом их становится все меньше и меньше. Никто даже вскрикнуть не успел — стараясь не шуметь зря, Андрей раз за разом сносил старицким холопам головы. В общем топоте падающие тела внимания не привлекали. Только чернобородый, умерший четвертым, успел оглянуться — видать, нутром почуял неладное. Он остановился, открыл рот — но разрубившей горло сабли все равно не различил.
Закончив свою кровавую, но необходимую работу, князь вытер клинок о рубаху последнего из погибших, спустился к реке, тщательно умылся, по воде вернулся к недоделанному плоту, забрался на него, чтобы плеском не выдать своего местоположения.
— Пахом!!!
Холоп на том берегу поднял голову, вперил взгляд в призрака:
— Ты, княже? Андрей Васильевич?
— Я, кто же еще? Ты, как отдохнешь, обратно плыви. Видать, судьба — придется в лесу ночевать. Переберешься — брони с мертвецов сними, не пропадать же добру. На лошадей навьючь. Огонь разведи. Я позже вернусь, в лесу еще одного выследить нужно.
Вернулся он только к полуночи, найдя дядьку по свету одинокого костра, и, облегченно вздохнув, вытянулся на пустом потнике, приготовленном возле огня. Темнота сняла силу заклятия, и теперь Андрей не опасался показаться рядом с верным холопом. Верный-то верный — да чего пугать без нужды?
— Догнал, Андрей Васильевич? — протянул ему Пахом румяный пирог с зайчатиной.
— Нет, — не стал приписывать себе лишнего Андрей. — Но ведь всяко не заявится, после такого-то урока. А что князь Старицкий про стычку узнает — так ведь все равно догадается, когда его люди не вернутся. Только, думаю, молчать он станет. Признаться, что мы его холопов на дороге перебили, — это все едино, что в разбое самолично покаяться. Чего они тут такой толпой делали — при оружии, в броне? Ох, Пахом, не стоит нам ныне из дома отлучаться без бердышей, луков и доспеха. Рискованно. Коли противник наш на стезю этакую ступил, то уже не успокоится. Наверняка новых убийц подослать попробует. Ты добычу собрал?
— Кольчуги да мечи, княже. Поддоспешники в крови оказались, загниют. Бросил. А сапоги прихватил. А то половина поселенцев в поршнях ходят. Им пригодится. Лошадей всего десять собрал на меч взятых да одна со двора постоялого. А мальчишку я так и не нашел.
— Он уже дома, Пахом, про смертоубийство сказывает. Не видать нам больше нашего залога. Удрал… Тяжело всухомятку жевать. Попить ничего нет?
— Мед в одной сумке нашел. Стоячий, сладкий. Будешь?
— Еще бы, — усмехнулся Зверев. — Кто же от меда перед сном откажется? С ним и сон крепче, и на душе теплее. Давай…
* * *Хоть и поднявшись в седло еще до рассвета, в Ладогу Андрей с Пахомом прибыли лишь далеко за полдень нового дня. Сразу свернули к причалам и вскоре один за другим облегченно перекрестились:
— Здесь!
Ставший за минувшее лето совсем родным ушкуй дожидался князя возле одного из причалов. Следующий взгляд Андрей устремил к нависающей над портом крепостной стене — и чуть не подавился от изумления. Слегка скошенная внизу и вертикальная лишь у самого верха, она была высотой с пятнадцатиэтажный дом! А башни вздымались и того выше. Могло показаться, что это обитель великанов, которым обычные стены и города показались слишком мелкими, а потому они решили построить собственную обитель.
— Ни хрена себе! Это как же они?.. Ни хрена!! Где они столько камня-то взяли?
— Озеро недалече, все берега валунами усыпаны, — невозмутимо пожал плечами холоп. — В город заворачивать станем?
— Ни к чему, — справился с первым изумлением Зверев. — У нас и так каждый час на счету. Однако же… Ни фига себе, стену отгрохали…[4]
На палубе корабля путников тоже заметили, замахали руками. Над поручнями носовой надстройки показалась огненная шевелюра Риуса. На него-то и обратил Зверев свой первый гнев:
— Ты почему из Новгорода уплыл, бездельник? Какого лешего нас там бросил?!
— Дык, Андрей Васильевич, — изумился мальчишка. — Ты же сам повелел. Вон через дядю Пахома приказ передал.
— Да? — вскинул брови князь, перевел взгляд на холопа.
— Помилуй Бог, княже, — торопливо перекрестился дядька. — Вот те крест!
— А когда передал?
— Вчерась, поутру. Токмо светать начало.
— Да как же, княже?! Вместе аккурат в это время сбирались!
— Да знаю, Пахом, знаю, — отмахнулся Зверев, спешился. — Думаю, ты и сам догадываешься, кто рыжему голову заморочил.
— Ну да, княже, а как же! — моментально сообразил дядька. — Коли на дороге нас дожидались, ироды, стало быть, знали, что не на ушкуе поплывем. Они усе и подстроили!
— Риус, — спешился Андрей. — Корабельщик-то появиться успел? Купец Евграфий, Гвоздев сын. Где он?
— У него паузок маленький, княже. Вчерась и чалиться не стал, вперед ушел. Сказывал, отстать на озере боится. А мы его за день все едино нагоним.
— Изя, Левший, Илья, коней расседлать, разгрузить, — зевнул Зверев. — Лошадей продайте тут в городе кому-нибудь. Как управятся, Риус, сразу и отчаливай. Меня до Запорожского не будить! И Пахома — тоже.
* * *Паузок корабельщика размеры имел примерно те же, что и «яхта» воеводы Корелы, но мачта тянулась раза в полтора выше. Быстрый или не очень — но к тому моменту, что ушкуй подошел к устью Вьюна, кораблик Евграфа уже покачивался на якоре возле берега, а сам купец скучал на корме с удочкой. Рядом забавлялись ловлей двое хлопцев лет этак по двадцать, может чуть больше.
— Клюет? — свесился с борта Андрей.
— Дуракам везет, — недовольно буркнул корабельщик и принялся сматывать снасть.
На палубе возле мачты трепыхались в корзине две полупудовые лососины, под ними блестели серебром несколько рыбешек поменьше. Однако, судя по всему, повезло не хозяину.
— Чего вылупились, бездельники? Парус поднимайте, якорь тоже. Видите, уходит князь?
Ушкуй парусов не спускал — влетел в протоку на всей скорости, рассчитывая с ходу проскочить участок реки, не продуваемый ветрами из-за густого леса по берегам. Как обычно, Лучемиру это фокус удался — хотя ни Риусу, ни Левшию повторить его не получалось ни разу. За поворотом паруса опять выгнулись, повлекли судно вперед, и пять минут спустя оно причалило к привычному месту. Паузок нагнал их только через полчаса, когда холопы уже начали разгружать трюм. Приткнулся носом к берегу ниже причала, и вскоре корабельщик поднялся на ровные, плотно сбитые бревна пристани.
