Елизавета Дворецкая - Лесная невеста
– Неужели ничего нельзя сделать? Но хоть кто-то…
Младина опять покачала головой, и Зимобор опомнился: если даже вещая вила не может помочь, то где на свете та сила, что может?
– Какую бы невесту ты теперь ни выбрал, мертвая любую погубит, и тебя заодно, – шепнула Младина и положила свою легкую белую ручку на его руку.
Казалось, на кожу его упал легкий лепесток белоснежного цветка. Зимобора пробрала дрожь, дух захватило от восторга, лихорадочного волнения и тревоги. По жилам разлилось блаженство, а где-то в глубине спряталось ощущение смертельной опасности, отчего блаженство сделалось даже острее. В глаза ему смотрела бездна, но рядом с бездной он казался себе божеством, пламенным лучом, призванным проникнуть в бездну и зародить в ней жизнь…
– Только я одна ей не подвластна, – шепнула Младина, и ее мягкие руки обвили его шею.
Не помня себя, Зимобор обнял ее, почувствовав влечение такой силы, какого никогда и ни с кем не переживал. В его объятиях был сам образ совершенной красоты, девичьей прелести – и бездны, жаждущей луча. Все земные дела и заботы стали мелкими и ненужными, растаяли и улетели – перед ним была вечность и вселенная.
– Только я для тебя – дева, возлюбленная, жизнь… – шептал ему в уши страстный голос, уже не звонкий, а хриплый и трепетный. – Только меня люби, только меня обнимай… Я дам тебе все – любовь, счастье, власть, победы, долгую жизнь, вечную молодость. Я дам тебе все – но в обмен возьму тебя. Только я для тебя существую, вся твоя сила – только моя…
Зимобор уже ничего не слышал и не понимал: по коже катились волны жара и озноба, каждая жилка трепетала в предчувствии, нежные руки обнимали его, но он больше не видел существа, которому они принадлежали. Гибкое, теплое, упругое тело прильнуло к нему, но тут же растворилось и обхватило сразу со всех сторон. У него не было тела, он был не человеком, а только лучом света, который падал в черную бездну, пронзал первозданные темные воды, глубины которых было не под силу измерить даже ему…
С самого рассвета смоляне собирались на Княжьем поле. Настал девятый день после смерти князя – день погребения. Все были одеты в «печальные» рубахи белого цвета, цвета смерти, с посыпанными золой волосами. Домочадцы покойного запоздали: все утро искали старшего княжича, но напрасно. В последний раз его видели вчера ночью на курганах, а утром его не оказалось нигде – ни в княжьей, ни в дружинной избах. Никто из кметей, поздней ночью возвращавшихся на княжий двор, не видел его, – но тогда все были так пьяны, а вокруг было так темно, что это еще ничего не значило.
Княгиня и Избрана злились, хотя сами понимали: на Зимобора это не похоже. Он не мог забыть, какой сегодня день, не мог в такое время куда-то уехать, никому не сказавшись, к тому же никого с собой не взяв!
– Напился, видать, вчера, да и заснул там у могил! – ворчали среди княгининой челяди.
Достоян сразу послал людей поискать на Княжьем поле. Нашли примятую траву и пятна крови – и больше ничего. Кто бы ни устроил это ночное нападение, он позаботился убрать следы и теперь молчал, никак, естественно, не проявляя своей досады.
Зато Достоян, Беривой и прочие сторонники старшего княжича пришли в ужас и немедленно учинили розыск. Свидетелей не было, по крайней мере ни один человек не спешил заявить, будто что-то знает. Обследовали берега Днепра, но не обнаружили ни мертвых тел, ни следов, которые бы волокли и где-то бросили в воду. Воевода разослал кметей по всем дорогам и тропинкам, приказал опрашивать каждого встречного, а все жители ближайшей округи уже толпились на Княжьем поле, недоумевая, отчего мешкают с погребением и долго ли им еще сдерживать рвущиеся наружу слезы и причитания.
Откладывать погребение было нельзя. Уже прикатили на катках ладью, нарочно построенную, чтобы перевезти князя через реку Смородину. Княгиня приказала начинать. Сперва требовалось отдать долг мертвому, а потом… Ни воевода, ни другие лучшие мужи не смели сказать, что же «потом». У многих возникло подозрение, что старший сын Велебора уже спешит по радужному мосту вслед за отцом, но эта мысль была слишком ужасна, чтобы кто-то решился высказать ее вслух.
Когда княгиня с дочерью наконец появились на поле – Избрана в «печальной» девичьей сряде, а княгиня под синим покрывалом вдовы, – поднялся сплошной вопль. Вопили и причитали все женщины племени, лишившиеся общего для всех отца и защитника. Под плач и жалобницы тело князя извлекли из временной могилы – дубовый кокон больше не был нужен ему, готовому возродиться в ином мире.
Появилась вещая Мара – жрица, ведающая погребением. Без нее не обходились похороны даже последнего из бедняков, ибо она в точности знала, как уложить тело на краду, как собрать пепел, что дать умершему с собой, и какие заклятья спеть, чтобы он благополучно одолел трудный путь, приблизился к богам и не тревожил на земле живых. Под ее руководством покойного поместили в ладью, вкатили на вершину насыпи и стали обкладывать заранее привезенными и просмоленными бревнами. В качестве спутников умершему полагались черный конь, который повезет князя в Кощное, черный пес, который укажет туда дорогу, и черный петух, который своим криком разбудит умершего для новой жизни. Жертвенной кровью вещая Мара окропила краду – мертвое тело, погребальную ладью, дрова.
Краду подожгли, и вскоре вся куча дерева загорелась. Жрецы и домочадцы князя стояли близко, жар огромного костра, достававший до самого неба, обжигал им лица, глаза щипало от жгучего дыма, и по щекам даже у мужчин текли слезы, но вместе с тем чувствовалось и облегчение: брод Огненной реки остался позади, князь Велебор входил в небесные чертоги. За гулом и треском пламени ничего нельзя было услышать, и все стояли безмолвно. Огромное поле, заполненное живыми, молчало, провожая мертвого.
– Хороший знак, – бормотала княгиня, поднимая голову и глядя, как темный дым уходит в самое небо. – Добрый знак.
Всю ночь вокруг широкого, медленно остывающего кострища ходили жрецы с острым железом в руках, били в колотушки и гремели, отгоняя вредоносные силы смерти. Княжич Зимобор так и не появился. Его продолжали искать, обшарили каждую тропинку и каждую захудалую избушку на расстоянии дневного перехода, но никто его не видел.
Избрана не находила себе места. Она не знала, что в точности произошло, и никого не хотела расспрашивать, хотя имела очень сильные подозрения насчет того, кто именно знает правду. Кровь на земле означала, что кто-то с кем-то дрался. Но тел не осталось. Зимобор мог оказаться как победителем, так и побежденным. Если он побежден, то тело его давно на дне реки и соперничество брата ей больше не грозит.
