Терри Пратчетт - Корона пастуха
- Уж я-то вижу, ты будешь хорошим вожаком.
- Только первой среди равных, но не вожаком, - поправила Тиффани. - Ну, или другие ведьмы так думают... - ее голос прервался. Сомнения буквально висели в воздухе.
- Правда? - сказала кельда. Помолчав, она мягко добавила: - Ты целовала Зимового, а потом выпроводила его, да. Но будет еще труднее. Завеса тонка, и тебе надо быть здесь. - Она помрачнела. - Опасайся, Тир-Фа-Фойнн, грядет время перехода. Госпожа Ветровоск больше не с нами, и после ее ухода осталась... прореха, которую другие не видят. Надо следить за вратами. Кто-то, о ком ты хотела бы не знать, может следить за тобой оттуда.
Как же хорошо дома, подумала Тиффани, когда, наконец, добралась до места. Снова на ферме родителей - ее еще называли Семейной Фермой, - туда, где мама каждый вечер готовила горячий ужин. Там, где можно посидеть за большим кухонным столом, исцарапанным множеством поколений Болитов, и снова стать просто маленькой девочкой.
Но назад дороги не было. Теперь она не девочка, но ведьма. И у нее целых два владения, за которым надо присматривать. И всю следующую неделю, когда она моталась с Мела в Ланкр, из Ланкра на Мел, в такую погоду, которая словно бы участвовала в соревновании на самое ужасное ненастье в это время года, она постоянно чувствовала себя опоздавшей, мокрой и уставшей. Люди оставались, по большей части, вежливы - перед ее лицом и особенно перед ее шляпой, - но по тому, чего они не говорили, Тиффани понимала: что бы она ни делала - этого было недостаточно. Каждый день она вставала раньше и позже ложилась, но и этого было мало.
Ей надо было быть хорошей ведьмой. Сильной ведьмой. А в перерывах между заботами и лечением, помощью и выслушиванием она чувствовала, как холодные мурашки пробегают по ее телу. Дженни предупреждала, что грядет что-то ужасное... Будет ли ей это по плечу? Она ведь даже не уверена, что с обычными вещами справляется.
Она не сможет быть Матушкой Ветровоск для Ланкра.
И с каждым днем ей было все труднее быть Тиффани Болит для Мела.
Даже дома. Даже там. Вечером она устало отбивалась, мечтая только поесть и выспаться, но мать доставала из закопченной печи большой горшок, ставила его на стол, и наступала очередь семейных свар.
- Я сегодня видел Сида Простака из "Доспехов барона", - сказал Вентворт, долговязый парнишка, слишком юный для кабака, но достаточно взрослый, чтобы слоняться по округе.
- Сида Простака? - заинтересовалась миссис Болит.
- Он младший из братьев Простаков, - пояснил отец.
Младший, подумала Тиффани. В краю фермеров это значило многое. Это означало, что старший брат получит ферму. Хотя, если она правильно помнила, ферма Простаков богатством не блистала и не приносила особой прибыли. Работал ли мистер Простак в "Доспехах барона"? Она попыталась вспомнить миссис Простак и не смогла. Но она помнила Сида. Она, кажется, видела его возле Двурубахи, - маленький мальчик, который, казалось, вырос из собственного имени, когда кто-то дал ему фуражку и повесил на шею свисток.
- Он мне рассказал про работу на железной дороге, - продолжил Вентворт с энтузиазмом. - Он хорошо зарабатывает. Говорит, им нужно больше людей. Вот где будущее, пап. Железная дорога! И не надо возиться с овцами.
- Не забивай себе голову всякой ерундой, парень, - ответил отец. - Железная дорога фермеров не касается. Не касается Болитов. И тебя тоже. Твое место здесь, как у Болитов заведено.
- Но... - Вентворт выглядел совершенно несчастным. Тиффани покосилась на него. Она понимала, что он чувствует. В конце концов, она тоже занята совсем не тем, чего от нее ждали, иначе она давно вышла бы замуж, как ее сестры, и нарожала бы внуков, чтобы матерью было над чем похлопотать.
Матери, похоже, пришло в голову то же самое, и она переключилась на Тиффани.
- Ты все время где-то пропадаешь, Тифф, - сказала она, стараясь, чтобы это не походило на жалобу. - Побыла бы ты дома подольше.
- Не трогай девочку, - сказал отец. - Она же теперь вроде как главная ведьма, ей везде не поспеть.
Тиффани почувствовала себя совсем малышкой.
- Я и сама бы хотела остаться, - сказала она, - но работы так много. Ведьм просто не хватает.
Мать нервно улыбнулась:
- Я знаю, дорогая, работы невпроворот. Меня то и дело останавливают на дороге люди, которые говорят, что ты спасла их ребенка или отца... Все видят, что ты занимаешься делами, которых никто больше делать не хочет. И знаешь, что люди говорят? Они говорят, ты становишься как Бабуля. В конце концов, с ней даже барон советовался, и с тобой то же самое.
- Ну, Бабуля Болит ведьмой не была, - возразила Тиффани.
- Это как посмотреть, - сказал отец, отвернувшись от Вентворта. Тот сердито вышел прочь и захлопнул за собой кухонную дверь. Джо Болит посмотрел ему вслед и подмигнул Тиффани:
- Ведьмы разные бывают. Помнишь, Бабуля хотела, чтобы ее пастуший фургончик сожгли, когда она умрет? "Сожгите все", - так она мне сказала. - Он улыбнулся. - Я сделал почти так, как она велела. Правда, кое-что не сгорело, так что вот тебе, девочка, небольшой подарочек от Бабули.
К удивлению Тиффани, по улыбающемуся лицу отца текли слезы, когда он вручил ей сверток гофрированной бумаги, перевязанный куском старой шерсти. Развернув его, Тиффани обнаружила маленький жесткий предмет.
- Корона пастуха, - пояснил отец. - Я видел такие и раньше, их не слишком трудно найти. - Он засмеялся. - Но эта особенная. Бабуля говорила, что это корона корон. И если она окажется в руках пастуха пастухов, то превратится в золото. Смотри, она поблескивает.
Тиффани жевала рагу, приготовленное так, как может приготовить только мама, и все смотрела на маленький предмет, вспоминая о временах, когда Бабуля приходила на ферму за едой.
Некоторым казалось, что старуха живет только за счет табака "Бравый мореход", но никто не сомневался: в том, что касалось овец, Бабуля знала все. Но постепенно мысли уплывали куда-то, и Тиффани начала думать о том, что Бабуля делала и о том, что она говорила. Воспоминания обрушились на нее, как снежная лавина.
Тиффани вспомнила, как они бродили с Бабулей по холмам - иногда вдвоем, иногда в компании ее овчарок, Грома и Молнии. Старуха так многому ее научила...
Она так много рассказала мне, подумала Тиффани. Она воспитывала меня, пока мы пасли овец, и учила меня всему, что нужно было знать, и в первую очередь - как присматривать за людьми. Конечно, это не то же самое, что присматривать за овцами.
И все, что у нее было, - пастуший фургончик и ужасный табак.
Тиффани уронила ложку. Не было ничего постыдного в том, чтобы плакать здесь, на этой кухне, как в детстве.
Отец немедленно оказался рядом.
- Ты многое можешь, джигит, но никто не смог бы переделать всю эту работу.
