Песня Печали (ЛП) - Солсбери Мелинда

Голова начала болеть, и Печаль закрыла глаза, потирая переносицу.

— Печаль?

Арран смотрел на нее с тревогой на красивом лице.

— Новости из Северных болот. Карантин начался. Скажи остальным, если сможешь. Я пробуду у себя в кабинете до конца дня.

Она фантазировала, как напишет Иррис, Мэлу и Расмусу. Все объяснит, попросит понять. Но больше всего она хотела написать Лувиану. У нее в кармане оставалась его записка из Прекары. Она говорила себе, что так безопаснее, вряд ли отыщут, но это было ложью, хоть она не могла это признать. Она хотела, чтобы он был близко, даже если это были лишь его слова на странице.

Она думала, что записка была заигрывающей, но к флирту у него был талант. Был миг в ее комнате — до выборов, сразу после того, как он принес ей Ламентию — когда мир ощущался как крутящаяся монета, и они смотрели, на какую сторону она упадет. Но монета крутилась, и изменилась лишь власть Веспуса над ней, и то, как она презирала себя.

Отогнав эти мысли, Печаль подвинула к себе документ и попыталась затеряться в деловых бумагах, погрузиться в мир бюджетов и ресурсов, радуясь контролю.

За час до ужина Шарон приехал в ее кабинет, не постучав и не дождавшись позволения.

Он заговорил без церемоний:

— Весь Йеденват уехал, кроме Аррана. Он попросил остаться и поддержать тебя.

— Хорошо, — согласилась Печаль.

— Могу я честно говорить с тобой? — холодно спросил Шарон. — Не как вице-канцлер, а как человек, который помогал тебя растить.

Она знала, что ее ожидало. Она убрала эмоции с лица, надеялась, что кивнула с достоинством.

Он глубоко вдохнул.

— Я не знаю, что с тобой происходит, и мне все равно. Но это прекратится. Сейчас. Ты можешь ссориться с Иррис или Мэлом, но ты не будешь делать это на пороге замка, где все тебя могут услышать. Ты — канцлер страны, и она погружается в кризис. И мастер Корриган…

— Он уезжает, — возразила Печаль.

— Уже уехал, — сухо сказал Шарон. — Не дипломатично ссориться в коридоре с сыном посла Риллы.

Уехал. Уже уехал. Хоть она наговорила ему, хоть он пообещал, что уедет, она понимала, что не верила в это.

Она смогла оттолкнуть его.

— Печаль? — гнев Шарона сменился тревогой. — Ты в порядке?

Она кивнула. Сглотнула и кивнула снова.

— В порядке. Я знаю, чему нужно уделить внимание. Поверьте, я думаю только об этом.

Шарон пристально смотрел на нее.

— Хорошо. И, Печаль? — он сделал паузу, облизнул губы и сказал. — Я понимаю, что я последний из множества сказавших это, но я тут, если нужен. Я знаю, что после Риллы и того, что ты узнала, многое изменилось. Но для меня ничего не изменилось. Но для меня ничего не изменилось. Я все еще за тобой, и всегда буду. Меня прогнать куда сложнее. Не спеши. Я подожду.

Печаль сглотнула ком в горле и улыбнулась ему.

— Все хорошо, Шарон. Я в порядке.

Его выражение лица было нечитаемым.

— Как скажешь.

Он резко развернул кресло и уехал, оставив Печаль пустой.

Она встала на дрожащих ногах и закрыла дверь. Она прислонилась к двери, лицо сияло от слез, которые лились из ее глаз, она прижала кулак ко рту, чтобы не всхлипывать. Лувиана не было. Мэл уехал. Расмус и Иррис уехали. Даже Шарон поверил ее словам, что она в порядке. Впервые в жизни Печаль была одна. И все было по ее вине.

На следующий день Печаль издала заявление, чтобы люди не паниковали. Пока что болезнь была только в Северных болотах, и они старались решить проблемы и искали лекарство. Это было правильно политически, но попытку утешить разбило сообщение, что в третьей деревне обнаружили жертв.

Печаль не оставила план убрать кости, но каждый раз, когда она заканчивала с бумагами на столе и думала об этом, случался новый пожар, требовал ее внимания, заставляя отложить то дело. Она проводила восемнадцать, а порой и двадцать часов за работой, бегала в Круглую комнату, советовалась с Йеденватом и возвращалась к себе, листала бесконечные отчеты и послания, которые прибывали, пока ее не было.

Она читала отчеты из каждой деревни с растущим ужасом. Новые жертвы все еще обнаруживались, но старые не просыпались. Чтобы они не умерли, пока спали, их испуганные семьи капали в их рты молоко и мед, хоть и боялись заболеть сами. Не помогало то, что не было способа предсказать, кто пострадает.

Печаль снова пошла к Веспусу.

— Веспус, нужно остановиться. Хотя бы дайте мне противоядие. Они умирают от голода.

Он покачал головой.

— Они проснутся, когда их тела справятся с веществом. Они не умрут.

— Как долго…

— Я уже говорил, что не знаю, — прервал ее он. — Я думал, что они уже проснутся.

Признание удивило ее. Испугало ее.

— Вы не знаете, что делаете, да? — сказала она, скрывая ужас оскалом.

— Осторожнее, — рявкнул он. — Ты можешь прогнать моего сына своим острым языком, но на мне это не сработает.

Таасас прошла в комнату бесшумно, испугав Печаль. Она прошла к Веспусу и опустила ладони на его плечи.

— Здравствуй, Печаль, — сказала она. С ее зловещим спокойствием и гневом Веспуса Печаль решила, что пора уходить.

И было понятно, что Веспус ничего ей не скажет. Ей придется разобраться самой.

9

Косить и чистить

Веспус соврал.

Мила Стензон. Авис Блок. Карр Виксел.

Так звали людей, которых убила чума. Они могли быть матерями, отцами, братьями, сестрами, любимыми, гениями. Они были народом, который она пообещала защищать, и они умерли. Виновата была она.

Печаль записала их имена на клочке бумаги, который носила в кармане вместе с письмом Лувиана.

Мила Стензон. Авис Блок. Карр Виксел.

Эти жизни она украла, слушаясь Веспуса.

Веспус выглядел испуганно, когда она рассказала ему, но отказался помогать. Он был в отличном настроении, проверил свои семена в подземельях, ощутив утром, что их рост ускорился. Он использовал слова так, словно это был ребенок в утробе. Его лицо было маниакальным от радости, пока он вел ее к себе.

— Худшая часть почти завершена, — сказал он.

— Худшая часть? — поразилась Печаль. — Люди умерли, Веспус.

— Три человека, Печаль. Три. Из сотни. Зимний холод убивает куда больше людей. Ты перегибаешь. И мы можем использовать смерти для своего преимущества. Люди теперь будут хотеть уйти. Объяви эвакуацию, и это тут же сработает, — продолжил Веспус. — И прикажи построить ограду. Как только ее построят, пусть никто к ней не подходит.

— Ограда? — вяло сказала Печаль. — Мы не договаривались на ограду.

— Печаль, подумай хоть раз в жизни, — медленно сказал он, выделяя каждое слово. — Я говорил, что граница будет. Мне нужно очистить землю, а потом высаживать семена, и я не могу делать это на глазах у всех. У людей возникнут вопросы, когда их дома и магазины уничтожат, а на том месте вырастет лес. Мне нужна ограда, чтобы твой и мой народ ничего не видел.

Он встал, прошел к резному сундуку и вытащил карту. Он прикрепил ее к столу и указал.

— Ты пригласишь меня использовать мою способность, чтобы оградить землю и защитить людей от ужасов, и я благородно соглашусь.

Печаль глядела на него. Он все равно хотел больше. Не только деревни, но и фермы, луга и леса между ними. Летний замок был на земле, которую он хотел.

— Я не могу это сделать… — она ощущала себя слабой, дрейфующей в воде, уплывающей от себя. — Это слишком.

— Уверяю тебя, Печаль, ты можешь. И сделаешь это. Я сказал тебе, что альвус ускорил рост. Вскоре семена нужно сажать в землю. Дай же мне землю.

Печаль не могла перестать думать об умерших. В ее голове они обрели качества людей, которых она знала. Мила Стензон получила лицо ее бабушки, величавое и строгое, но с добрыми глазами; Авис Блок была с милым личиком и остроумием Иррис; Карр Виксел был в очках, аккуратно укладывал волосы и криво улыбался.