Цикл аномалии (ЛП) - Форд Ша

— Но я не могу… я не могу снова…

Раскат грома скрыл ее голос. Блейз не слышал, что она сказала. И прежде чем он успел попросить ее повторить, в воздухе позади него разнёсся еще один звук: глубокий, рычащий раскат грома, который становился громче с пугающей скоростью. Когда земля начала трястись, Блейз точно знал, что это был не гром.

Бот послушания.

— Внутрь! — проревел он.

Женщина не двигалась. Она сгорбилась в болезненном оцепенении. Похоже, она не обращала внимания на то, что вся земля тряслась.

Протокол Блейза требовал, чтобы он попытался спасти ее жизнь.

Он пересек пространство между ними и схватил ее под руку. Женщина безвольно висела, он тащил ее к Выходу. Мокрая земля скользила вокруг его ботинок, а грязь замедляла шаги. Мир подпрыгивал перед его глазами, бот подбежал ближе, и его огромный вес давил на землю.

Брешь была перед ним. С каждой секундой она становилась шире. Новобранка с фиолетовыми волосами лихорадочно крутила рычаги, пытаясь открыть щель для двух человек. Но она не успевала. Промежуток был достаточно широкий только для одного. И Блейз, как он поклялся, когда принял должность шерифа, должен был ставить жизни других выше своей.

— Гах!

Он грубо швырнул женщину в щель, а затем повернулся. Ему удалось выстрелить из дробовика одним лучом — веером взрывной энергии, который поразил бота прямо в его экран. Но луч не нанес урона. На самом деле все он только сбил маскирующее устройство бота на полсекунды, уничтожая любую возможность того, что Блейз выживет.

Бот послушания был высотой более десяти футов. Он склонился над Блейзом в сокрушительной волне стали и огней. Его экран, разделенный на две части, чтобы имитировать глаза, был белым. Черные вены пульсировали в его глазах, искривляясь и мерцая, огонь луча испарился, а маскирующее устройство снова включилось. Кулак размером с мусоровоз Гранита с такой силой сжал Блейза, что его подбородок ударился о грудь.

На мгновение он растерялся. Затем, когда он открыл глаза, Блейз поднялся так высоко, что мог почувствовать вкус дождя сквозь облака. Давление окружало его со всех сторон. Он ощущал, как давление быстро нарастало, бот сжал кулак. Вскоре давлению некуда будет деваться, кроме как из макушки черепа. Бот собирался раздавить его до смерти.

Блейз не боялся. Это делали боты послушания. Ему было приказано оставаться внутри стен, но он вышел, чтобы проверить злоумышленника. Он не нарушал протокол. Он действовал согласно программе. И теперь бот послушания должен был сделать то же самое.

Следующий цикл будет лучше. Он будет лучше…

Странное чувство пронзило его внезапно. Оно началось в макушке, где его короткие черные волосы встали дыбом. Его кожа внезапно натянулась, и, когда он опустил взгляд, он увидел мелкие бугорки на всей покрытой шрамами тыльной стороне его рук. Он парил в чудовищной хватке бота, подвешенный, как лист, который каким-то образом поймал ветер. На мгновение Блейзу показалось, что он умер.

Затем в его глазах вспыхнул ослепляющий белый свет.

И боль… ужасная боль.

Блейз никогда раньше не чувствовал боли, но он знал, что это ощущение было невыносимым. Он кричал, корчился, его конечности болтались, а его кожа изо всех сил пыталась не разорваться от раскаленной добела волны, которая грозила вырваться из-под его пальцев.

Он больше не мог этого терпеть.

Он хотел, чтобы этот цикл закончился.

Он хотел отпустить…

— Шериф?

В нос Блейзу ударил едкий запах. Он дернулся и застонал, ощутив, как прядь волос превратилась в пепел между кончиками его пальцев.

Желто-зеленые глаза О'Брайена быстро вспыхнули, прежде чем он отвернулся.

— Он жив! Звоните в больницу!

— Да, сэр!

Шаги унеслись в сторону стены Выхода…

Шаги…

Стук…

Блейз вскочил с воплем:

— Уходи отсюда! Вернись за стену!

— Почему? — выдавил О’Брайен.

— Бот послушания тебя убьет!

— Он выведен из строя, — О'Брайен поднял Блейза в сидячее положение и указал на землю рядом с ним. — Нам потребуются месяцы, чтобы собрать эту штуку и отправить ее на переработку.

Огромная рука-коготь лежала перед Блейзом. Дым поднимался от ладони; дождь шипел, стуча по пальцам. Бот послушания вышел из строя.

— Но… как?

— Удар молнии, — хмыкнул О’Брайен.

— Хм, мне повезло, — сказал Блейз. Его губы раскрылись, и он ощутил ветер на своих зубах. Давление нарастало в его груди, и он уже не мог его сдержать: он разразился смехом. — Боже, мне повезло, да?

О’Брайен отклонился.

— С вами все в порядке, шериф?

— Лучше, чем в порядке, я жив! — Блейз запрокинул голову и завыл на ветер. Он никогда раньше не издавал таких звуков. Он никогда не издавал ни одного из этих звуков. Он не знал, что мог. Но его тело, кажется, действовало само по себе.

А Блейз был лишь пассажиром.

О’Брайен нахмурился, когда Блейз снова завопил. Он повернулся к ближайшему работнику и ​​буркнул:

— Лучше предупредите госпиталь. Скажите им, что шериф ведет себя… ненормально.

ГЛАВА 7

АПРЕЛЬ 2413

— Я собираюсь двигать ее… тебе нужно присесть здесь и ловить то, что появляется…

Руки Уолтера заполнили мое поле зрения. Они обвили рукоятку ржавой пилы, его пальцы были скрючены, как корни древнего дерева. Зубья пилы скользили туда-сюда, мягко вгрызаясь в нежные кольца молодого деревца. Это движение не резало. Рана образуется просто потому, что зеленое дерево всегда уступало заточенному металлу. Но дело не в ране.

А в том, что лежало под деревом. Сотни крошечных вещей извивались среди корней. Вибрации от движения между деревом и пилой вызывали неожиданные толчки в земле, и все мелочи, которые были довольны тем, что их скрыли, внезапно обнаружили, что жизнь становилась невыносимой.

Они поднимались и карабкались вверх, все их чувства напряглись в точке, которая вырвалась из влажной почвы в воздух. Но они не были созданы для такого мира — мира, где ветер кусал их, а солнце высасывало жизнь из их чувствительной плоти. Они корчились на земле, которая все еще содрогалась от толчков, не в силах ни выжить наверху, ни спуститься вниз.

Пила двигалась туда-сюда, становясь все громче с каждой минутой. Рана становилась все глубже и глубже. Все больше и больше червей выползало на поверхность, где они становились слепыми и беспомощными. Я хватала их обеими руками и бросала их тела в потертый кожаный мешок. Какое-то время будет темно и тихо…

Потом это закончится.

* * *

Туда-сюда… туда-сюда…

Я прислушалась к звуку пилы, пытаясь вырваться из глубокого сна. Он был куда крепче, чем обычный сон. Он был чем-то усилен — каким-то веществом. Шум не стихал. Даже после того, как мои глаза полностью открылись и остановились на белой плитке потолка, я все еще слышала его.

Пила влетела в дерево, скользя так быстро, что я удивилась, как Уолтеру удавалось удерживать хватку. Теплый свет лился на потолок. Он смягчал то, что было мучительно ярким оттенком белого. Но хотя цвет для моих глаз смягчился, шум все еще присутствовал. Такой же громкий и неистовый, как в тот момент, когда я впервые услышала его.

Мне напомнили, что у меня была одна работа — одна очень важная задача, которая поможет Уолтеру и мне пережить эту ненормально суровую зиму.

Я вдохнула сквозь зубы, нашла слюну, чтобы прохрипеть:

— Черви.

Шум тут же пропал. Тишина ворвалась в мои уши и набухла, пока они не начали звенеть. Я со стоном замотала головой из стороны в сторону, пытаясь прочистить уши. Я вдруг поняла, что мне должно быть больно. Состояние, в котором я была, когда пришла в Учреждение, было немногим лучше, чем состояние яблока, скатившегося по двадцати трем пролетам бетонных ступеней.

Я должна быть слишком разбитой, чтобы быть кому-то полезной.