Рената Еремеева - Когда Хранитель слеп (СИ)
– Зачем тебе это? Я не держу тебя, Майя, продолжай свой путь. А она здесь нашла свой.
– Я никуда без нее не пойду. Я уверена, не здесь ее путь. Нельзя сбежать ни от себя, ни от прошлого. А если сбежишь, оно всегда будет точить тебя изнутри.
Фалькону от ее слов стало не по себе.
– Не знаю, о чем ты говоришь, – пробормотал он. – Но я отведу тебя к ней, мне это нетрудно.
«Знаешь, не так-то это просто – вернуться к прошлому», – горестно подумал он, почему-то мысленно обращаясь к Майе. Когда Фалькон вслед за ней вошел в ту комнату, его охватило такое странное волнение, что сердце заколотилось: все здесь казалось ему родным и знакомым... Фалькон понял, что эта комната хранит то, что он когда-то… выбросил из памяти. Выходит, что именно здесь он упрятал свою прошлую жизнь – ту, о которой упоминала Хартс… И она пугала его! Он не хотел об этом знать!
И сейчас еще больший страх накатил на него при мысли, что теперь та дверь открыта, и то, что за ней – зовет его... Зовет его собственный путь – тот, от которого он многие столетия успешно убегал. И все из-за этой беспечной девчонки... Насколько же ужасным должно быть его прошлое, если эта самая Луна решила избавиться от него, да еще и пол сменить? Для чего ему знать про забытые муки, когда у него есть эта всеобщая боль – боль всего гибнущего народа? Разве он мало страдает? Воспаленное подсознание, словно дикий зверь, так и поджидает момента, чтобы прорваться в его сознание, – это оно посылает в его сны образы несчастного Соула с его багрово зияющими глазницами, надрывным ржанием и порванными крыльями, в которые продеты звенья цепей… Крики, ненависть и кровь всех страждущих – вот, что он постоянно видит во сне. Нет, Фалькон не хочет знать, что таит его прошлое, ему это ни к чему… Совсем ни к чему об этом знать...
Но дверь-то теперь отперта – и это значит, что когда-нибудь, рано или поздно, ему придется заглянуть за нее…
2
«Падшая обитель» – так называлось место во Вране, куда Фэл привел Майю для встречи с Флер. Когда-то здесь был Вранский Турулл –академгородок, центром которого были храм и монастырь, где алькоры-Вершители проводили магические ритуалы, занимались медитацией и самопознанием. В Турулле находился знаменитый Лабиринт Зеркал, помогающий сохранять добрые нравы электов и направляющий всех, кто оступился, на путь истины. Там же в академии училась когда-то Луна. Только теперь она этого не помнит.
И вот сейчас развалины альма-матер стали обителью беспросветного мрака, пристанищем заблудших душ. Когда пришла тьма, здание не просто осело, оно провалилось вниз и теперь находилось под землей. Но Майя ничего об этом не знала. Она стояла и с опаской рассматривала бесформенный пролом в земле, из которого выбивалось тусклое красноватое свечение. От ее ног круто уходила вниз широкая торжественного вида лестница.
– Не бойся, я с тобой, – ободряюще сказал ей Фалькон. – Ты же сама этого хотела.
Майя, вздохнув, шагнула вниз. Шаг за шагом они спускались все ниже и ниже… Снизу доносились непонятные звуки: то ли стоны, то ли смех, то ли зловещий вой. Лестница привела к высоким темно-серым колоннам Монастыря. Когда-то они были белыми, но потемнели от времени, потрескались, заросли травой и мхом.
«Странно, – подумала Майя, вслушиваясь в трескотню полевых сверчков, – цикады поют, как летним вечером в Мэллоне… – Ведьма подняла голову и увидела ночное небо, непостижимое и манящее, сияющее миллионами бриллиантовых глаз. – Словно я не в Дрэйморе, где никогда нет солнца и вечный мрак… Но все равно, – поежилась Майя, – что-то зловещее витает в воздухе…».
И тут ведьма вздрогнула, заметив, как из-за ближней колонны, неуклюже шатаясь, вышло страшное существо.
– Это кичупы. Выглядят жутковато, но причинить вреда не способны, – заметил Фэл, – просто оттолкни или пни их, если встанут на пути. Они слепы, глухи и абсолютно беспомощны.
«Выглядят?» – девушка остолбенела от ужаса, когда поняла, что в монастырском саду разгуливало множество таких же электообразных тварей. Одних так скрючило и пригнуло к земле, что их головы касались колен, а других, наоборот, прогнуло в обратную сторону, словно из них вынули позвоночник. Их руки безжизненно волоклись по траве вслед за телами. Еще неприятнее стало девушке, когда она поняла, что стрекотание издавали не сверчки, а эти самые кичупы.
– Ну, вот мы и пришли, – проронил Фэл, чуть помедлив у огромных красно-коричневых дверей. Они вошли внутрь, и Майю тут же захлестнула волна смущения: место, в котором она оказалась, больше напоминало притон, нежели святую обитель.
Небольшой оркестрик грохотал музыкой из инструментов, которые Майя никогда раньше не видела. Они подошли близко к сцене. Музыканты с лукавством поглядывали на спутницу Фалькона. Один из них, лихо взмахнув смычком, опустил его на струны какого-то диковинного инструмента с голубовато-прозрачным корпусом – и тут же волосы Майи и Фалькона раздуло от невесть откуда взявшегося порыва ветра.
– Это лифамов альт. Он сделан из крыльев и волос лифамов – алькоров-ветров, живущих высоко в горах, – равнодушно пояснил Фалькон.
Девушка стала разглядывать разномастную толпу. Причудливо и откровенно одетые женщины были красивы и грациозны. Мускулистые мужчины с хищными взорами, казалось, были победительны во всем: не существовало для них преград, которые бы стояли на пути их желаний. Затянутые в кожу, шелка и бархат, увешанные тяжелыми украшениями, они упоенно что-то делали, не замечая ничего вокруг. Хаотичная масса была охвачена неистовой страстью. Приглядевшись, Майя заметила, что их игры далеко небезобидны. Она увидела, как полуобнаженные женщины танцуют на столах, постепенно сбрасывая одежду, а мужчины поливают их из бутылок с пенящимся напитком, размазывают на них пищу и алчно набрасываются, вгрызаясь в чужую плоть. Они резали друг друга ножами, кусали, царапали, облизывали, словно кровь ближнего была для них яством. Все это они делали в каком-то пламенном экстазе, в полузабытьи.
– Сюда приходят, чтобы усыпить разум и лечить расшатанные нервы. Это эйфорическое откровение желаний и пляска вырвавшихся на волю инстинктов. – Фалькон не сменил равнодушного тона.
Майя не ответила, она молча последовала за своим проводником.
Громкие восторженные крики привлекли внимание девушки.
– Ну, наконец-то! Дорогие калу! – крупный мужчина во фраке, потеснив музыкантов, залез на сцену и торжественно провозгласил. – Сегодня у нас, можно сказать, особенный день! Прощенья просим, господа, – особая ночь. –
Раздался взрыв хохота.
Мужчина вытер кружевным платком свою потную лысину и продолжил:
– Согласен, согласен, братья мои: прошли те нелепые времена, когда солнце правило Гринтайлом. Да здравствует царство истины, царство вечной ночи! Прошло ровно девятьсот лет с тех пор, как на обломках Гринтайла укрепилась незыблемая мощь Дрэймора! И эта грозная цитадель Страха почти тысячелетие держится благодаря нам, калу, покорителям всех рас алькоров! И вот сегодня, наш дорогой друг, Тринамелл из рода кримеллов, решился почтить наш юбилей своим окончательным отречением от прошлого. Он готов отрезать свои лебединые крылья, чтобы упрочить наше единство. Мы ведь братья-калу, и между нами не должно быть таких сомнительных отличий. Ну же, брат мой, начнем!
На сцену взошел Тринамелл. Он был слегка смущен и растерян, и оттого старательно и принужденно улыбался.
Майя восхищенно остановилась. Перед ней на возвышении подмостков стоял ангел со струящимися по плечам волосами и огромными белоснежными крыльями. У ведьмы захватило дух от такой красоты.
– Никогда не думала, что они существуют! – прошептала она, и хотя всеобщий гомон заглушал ее голос, Фалькон услышал ее.
Ангел снял свой белый хитон.
– Давай, брат, сделаем это, – Плешивый похлопал Тринамелла по плечу и сунул в его зубы толстую косточку.
Кримелл дрожал, и пот струился по его загорелому телу. Из глаз проглядывал тоскливый страх. По ступенькам поднялись еще два алькора и крепко связали его. Повисла гробовая тишина. Над головой ангела, униженно и повержено стоявшего на коленях, грозно нависла секира, которую сжимал в руках Плешивый. Мгновение напряженного молчания, и твердая рука палача с силой опустилась вниз. Кровь брызнула в лица стоящих неподалеку электов. Послышался короткий тихий стон.
Калу с потеющей лысиной, вытер пятерней свою плешь, оставив на ней кровавые полосы, и поднял над головой два белых крыла, забрызганных алой кровью.
– Так выпьем же за то, что наши ряды непрерывно пополняются! За тех, кто имеет мужество выбрать! За тех, кто не боится смотреть правде в глаза! За тех, кто не последовал за массами! И пусть они зовут нас Калу – Сбившиеся с пути, но мы-то знаем: наш путь – путь истинных Хозяев жизни! Только так – страхом и кровью – укрепляется Власть Тьмы! Да здравствует повелительница Мрака! За великую Элерану Хартс! Ура!
