Виктория Шавина - Дорога в небо
Сюрфюс вздохнул, изображая мученика, и поднялся выше, чтобы не мести грязь подолом.
— Давай, — он протянул руку за кистью, — не терзай стены и себя.
Марлиз невольно рассмеялась, даже забыв об усталости, выпрямилась, напрягая до предела мышцы затекшей спины. Кисть отдала и насмешливо поинтересовалась:
— А пол меня стерпит?
— Иначе я разве представил бы вас друг другу? — искренне удивился полковник.
Майор фыркнула, покачала головой и ушла за связкой сухих упругих стеблей. Когда она вернулась, Сил'ан уже закончил с одной стеной и взялся за другую. Весни полюбовалась экономными движениями кисти — казалось, Сюрфюс долгие годы оттачивал искусство уборки. Марлиз не вдруг решилась дать любопытству волю.
— Был же я когда-то младшим, — ответил полковник так, словно и Боги на самом-то деле обжигали горшки. Вопрос его не оскорбил, скорее позабавил. — Может быть, — тихо рассмеявшись, согласился он, когда майор поделилась сравнением, и с недоумённым жестом добавил чуть серьёзнее. — Вы, я имею в виду люди, считаете такой труд презренным и недостойным благородных рук, отчего и поручаете его слугам. А мы с его помощью воспитываем в молодняке сдержанность, ответственность и послушание, — на его лицо вернулась улыбка, лукавая и немного задумчивая, безмолвно поясняя: «Не всегда успешно».
«…Можно выстроить мост
До далёких времён,
До ушедших людей.
Только нужен ли он?»
Марлиз дочитала очередное стихотворение и зачерпнула лепёшкой холодное месиво, именовавшееся супом. Полковник, голодный, стоял у окна, повернувшись к девушке в профиль, и внимательно рассматривал новенький свиток с планом полигона.
Два года назад майор удивлялась многому, в том числе упорному нежеланию командира работать в своём кабинете. Она волновалась, стеснялась, строила домыслы, вспоминая о которых позже могла лишь стыдиться или хохотать.
Было в Сюрфюсе что-то на редкость пугающее и дикое, отличавшее его от всех Сил'ан, встречавшихся девушке прежде, даже самых злобных. Она не почувствовала к нему влечения, один страх. Когда он появлялся в её комнате, Марлиз больше всего хотелось немедленно убежать. Она деревенела, старалась слиться со стеной. Полковник, когда ему было нужно, легко превращался в опасную тварь: такая набросится, задушит, разорвёт зубами и только потом опомнится. И лишь спустя долгое время майор заметила, что на неё он не сорвался ни разу, вёл себя резко, лишь имея на то причину, а к тому же никого ещё не покусал и не съел.
Она доела лепёшку и вышла окунуть миску в остатки зелья. Вернулась недовольная.
— Опять эти двое? — сразу спросил полковник, сворачивая план.
— Тсой-Уге дожидается в коридоре. Вроде один.
— Зови второго.
Майор ушла, Сил'ан выплыл из комнаты и поманил человека в кабинет. Тот шагал быстро, нервно. Заранее готовый к тому, что ему вновь откажут, он видно решил тем не менее сражаться до последнего.
Сюрфюс прекрасно понимал, чем раздражает Кэльгёме такой оруженосец. Понимал и то, что, передав его другому, более терпимому испытателю, разобьёт одну из прекрасно сложившихся двоек. Также не требовалось быть гением, чтобы представить страдания незадачливого оруженосца. Он происходил из весьма влиятельного рода Стрел — знатных штирийцев, контролировавших ключевые биологические производства в регионах Кехе и Хальте. Страстно влюблённый в небо, он мастерски летал один — на его счету был даже рекорд дальности — но после того как четвёртый его оруженосец за три года попросил о переводе, решено было назначить Тсой-Уге испытательный срок. Его понизили, предполагая, что за это время он научится уживаться хотя бы со своим старшим. Неисповедимы пути Дэсмэр. Кэльгёме на прошлогоднем турнире не вышел в Серебряную Лигу из-за ошибки прежнего оруженосца, после чего добился суда над тем и его отстранения. Командование оценило старания находчивого Сил'ан и вверило Тсой-Уге его заботам.
Хитрый ход — так, видимо, думалось кому-то рангом повыше секстен-командира. Вот уже три месяца Сюрфюс разгребал последствия. Его фантазия давно истощилась. Поначалу он надеялся, что глава семьи образумит Кэльгёме. Куда там! Выяснилось, что Хётиё крепко сдружились с Сэф и успешно перенимают отношение последних к людям. Тогда полковник попытался ограничить связь своего испытателя с кёкьё, что, конечно, не осталось незамеченным. Десяток разгневанных Хётиё явился в Гаэл, вытащил Вальзаара из его личной лаборатории, и после беседы с ними кё-а-кьё встретил полковника словами:
— Ещё одна такая выходка, и можешь забыть об армии.
Сюрфюс попытался объяснить. Вальзаар перебил его, хлестнув рукой по стене, что было совсем на него непохоже:
— Пытаешься украсть одного из Хётиё — значит я, я приказал так поступить. Никто не станет искать других объяснений! Они нам больше не верят, прежние отношения очень трудно вернуть. Пойми, ты вправе совершать лишь те ошибки, за которые расплатишься сам.
Полковник строго прищурился:
— Что ещё за прежние отношения? — требовательно спросил он. — Если они спелись с Сэф, о чём говорить? Сэф знают, чего хотят, Хётиё сделали свой выбор. Тот, кто решил драться за власть, нападёт. Ты вцепился в призрачную дружбу — развязал им руки без всякой выгоды для себя. Ты не понимаешь их игру, Саели. И те, с кем ты советуешься, плохо понимают.
Но Вальзаар не стал слушать — лишь отмахнулся, беззлобно и обессилено, словно мать от причуд безумного ребёнка. И такая реакция отчего-то надолго заморозила решимость полковника. С тех пор он лишь однажды осторожно попытался избавиться от двух испытателей, изводивших друг друга и, сами того не сознавая, своего командира. Конечно же, ничего не вышло, зато Сюрфюса посетила странная мысль: что если он сам для Вальзаара был таким же Тсой-Уге?
Под задумчивым взглядом полковника невезучий оруженосец почесал сначала нос, потом ляжку, переступил с ноги на ногу, кашлянул.
— Итак? — осведомился Сюрфюс.
Сейчас он готов был выслушать что угодно, хоть повесть о тяжёлом детстве, несчастной жизни или стихи Марлиз, лишь бы отвлечься от неприятных мыслей. Оруженосец приготовил речь и даже развернул пергаментный лист, чтобы её прочесть. Долго всматривался в столбцы предложений — так и сказал, пряча лицо:
— Он издевается над Тсой-Уге.
«А что я могу сделать? — подумал полковник. — Нет, я, безусловно, могу ему приказать: не смей. Может, и не посмеет, до первого письма из кёкьё».
Дверь кабинета отворилась, вошла Марлиз, за ней вплыл невозмутимый Сил'ан. Чёрные тонкие губы его маски снисходительно улыбались, глаза, полыхавшие светом кровавой Луны, казались свирепыми. Кэльгёме поклонился почтительно и спокойно. «Уже подсчитывает потерянное время».
— И что же ещё я могу сделать для вашего счастья? — поинтересовался Сюрфюс, переводя взгляд с одного на другого.
Человек всё прятался за своим листом. Сил'ан из Хётиё искусно скрывал раздражение — он жил по уставу армии и по указке главы семьи, так же говорил, а то и думал. Иногда полковнику хотелось схватить его за плечи и трясти, пока хоть что-то живое не поднимется на свет со дна зрачков. Но тогда, конечно, Вальзаар припомнил бы своё обещание.
— Что же, раз предложений нет… — протянул Сюрфюс, поймал весёлый взгляд Марлиз — счастливой девушке безвыходная ситуация казалась шуткой. — Раз предложений нет, — повторил он, надеясь изобрести какое-нибудь чудодейственное решение и, может быть, немного позлить Кэльгёме… Позлить? Полковник даже улыбнулся: все права воплотить идею в жизнь у него были. — А вот что, — легкомысленно бросил он, — давайте-ка я вас просто поменяю местами. Прямо с нынешнего момента: Тсой-Уге из Стрел — лётчик, старший в двойке, птица твоя. Кэльгёме Хётиё Кеве — оруженосец.
Человек опустил свой лист, оглянулся. Вид Сил'ан, стоящего рядом, убедил его, что он не ослышался: красные глаза потускнели, губы дрогнули — казалось, по маске пойдёт трещина.
— Так точно, — с осторожной серьёзностью ответил весен.
Кэльгёме вдруг резко развернулся и вылетел из кабинета. Тсой-Уге, получив разрешение, ушёл следом. Марлиз выглянула в коридор, затем плотно притворила дверь и задумчиво хмыкнула:
— Они ж теперь поубивают друг друга.
— В ближайшие часа три не поубивают, — заверил полковник без особенной радости. — Сейчас он напишет кёкьё, там подумают, как ему поступить. Думать им придётся долго, размер инструкции явно не для почтовой птицы. Пошлют гонца, к сожалению, кого-нибудь из своих, так что перехватить указания нам не удастся. Только ведь они знают, что если человек пострадает, его родственники спросят у меня, и молчать я вряд ли стану. Хётиё не глупы, сейчас тягаться со Стрелами им ни к чему, так что если эта последняя капля и переполнит чашу их терпения, то сначала они избавятся от меня. Уничтожат репутацию.
