Хаген Альварсон - Девятый Замок
— Только посмей сказать, что тебя зовут не так, — тихо добавил охотник.
О Фионнэ он не думал. Её не было. Её ещё не было.
* * *
"Тогда карлик взял себя за обе ноги, поднатужился, и лицо его исказилось; страшный крик исторг он, когда лопались сухожилия. И так, держа себя за ноги, он разорвал себя пополам, окропив кровью прибрежный гранит.
Люди говорят, что иногда, в канун великого праздника Сэмхен, в час полночи, по берегу острова Тан Энгир бродит печальный Зелёный Карлик, комкая свой Синий Колпак, и горько-горько плачет. Если долго вслушиваться, можно разобрать среди всхлипов слова: "Нет, меня зовут не так", а иногда карлик хихикает сквозь слёзы: "Страна мудрости и смерти, тра-ля-ля, какая радость!" Встреча с этим призраком не сулит ничего хорошего — впрочем, что хорошего может случится с тем, у кого хватит ума бродить по морскому берегу в канун Сэмхена…"
Сказки народов Севера
* * *
Равнина китов ходила ходуном под конём волн. Лебедей он отпустил: не хотел позориться. Лодочка ходко шла к берегу, словно завороженная. На берегу, одетом в туман, синел лес, почти уже облетевший. И неясная тень маячила в серо-голубом мареве. Кто-то ждал его на берегу.
"Кто-то. Вот ведь дурацкая мысль".
Фионнэ. Конечно же, то была Фионнэ. Кому он тут ещё нужен. Он узнал её задолго до берега. Узнал сердцем, и острая боль пронзила грудь, и руки бессильно опустились. Лёд ломался в сердце, скрежетал, хрустел, словно в жерновах, словно айсберг, что ломается под собственным весом. В поход шёл один человек — вернулся из него совсем другой.
Дэор думал, что станет плакать — как те герои древних сказаний, чьё мужество было несомненным.
И удивился, обнаружив бездну мутной ледяной воды, что заполнила сердце. Панцирь, которым он защищался от презрительных насмешек благородных сидов, врос в кожу и кости, просквозил насквозь.
Дэор не плакал, увидев Фионнэ Эйлори.
А что плакать. То не дело для мужа, тем более — для сына Севера.
Она — тоже не плакала. Лишь таинственно улыбалась. Она всё знала, она уже всё знала, и гордилась им, своим северным зверем, своим победителем. Однако, обнялись они нетерпеливо, страстно, и долго не отрывались друг от друга. Дэор успел порадоваться, что в Девятом Замке им постирали вонючую одежду и разрешили попарить в бане вонючие тела. А бороду он не брил уже давно. Фионнэ вся искололась, но глаза Снежинки блестели.
— Откуда ты узнала?..
— Я каждый день ходила сюда, собирала янтарь, что дарят волны. И кусочки янтаря рассказывали мне о тебе. Но далеко не всё, так что…
— Я всё тебе расскажу, коль ты захочешь меня слушать, дочь короля. Но нам надо спешить…
— Скоро Сэмхен. А я припасла резвую лошадь. Знаешь, этот карлик… он ведь приходил сюда, потешался, требовал, чтобы я стала его любовницей… Ты принёс мне его голову?
— Да, милая. Видишь, кровь сочится сквозь мой мешок?..
— Дэор… я люблю тебя.
Он крепко прижал её к себе. Фионнэ застонала. А он подумал, что сильно желает не тешиться с нею на ложе, а скакать ко двору её отца. Видеть его изумление. Унижение. Страх.
Такой победы желало сердце зверя.
— В путь.
* * *
В Эмайн-Лиарне, столице Раттаха, кипел праздник. Повсюду пылали священные огни, зажжённые по всем землях Народа Холмов от единого. Те огни были удивительно белыми во тьме осенней ночи. Вокруг костров стояли шатры, окружив город-крепость. Вина струились хмельными родниками, звенели арфы и лютни, плакали волынки и флейты, пели скрипки, гулко спорили друг с другом барабаны. Сиды плясали, как дикие ветра над холмами, смеялись и давали страшные клятвы.
Однако ближе к полуночи страсти угасали, благородные Эльгъяр поплотнее обступали костры. Ибо близился тот час, когда духи завывают во мраке холодной ночи, приветствуя рождение Луны Павшего Листа, а вместе с нею — нового полугодия, исполинского белого волка. Зима и смерть восседают на том волке, тосклив и ужасен его вой над заснеженным лесом.
Проклятое время, когда мертвецы, оборотни и чудовища приходят из-за грани и поджидают жертву в ночи… Вот почему следует сидеть поближе к огню!
Дэор ломился сквозь хрустящий ветками лес, сквозь шатры и костры, сквозь празднующих и их рабов. Косматая облезлая шкура медведя клочьями висела на нем, тени плясали на страшном лице, из горла рвался хриплый рёв, а за плечами болтался окровавленный мешок. Альвы дико верещали, разбегаясь и толкаясь. Их крики резали воздух.
— Скаттах!
— Кру'а'скаттах!
— Банагдион!
— Терлен! Дион Терлен!
Было время — Дэор не преминул бы бросить насмешку. О, эти высшие, благородные, утончённые, они были растерянны, они метались как овцы, и ужас уродовал прекрасные лица, нутряной, подкожный ужас, недостойный полубогов. О, раньше это изрядно повеселило бы Дэора. Те, кто вчера звал его "чужаком" и "дикарем", сегодня бросаются от него, точно зайцы от волка. О, раньше, то было время…
А потом, между ударом волны на закате, был Девятый Замок, битва на холмах Мёртвого Поля, Чертоги Смерти. Убийство солнца, разрушение мира, слияние с мёртвой плотью. Морская бездна, заполненная мутной водой с обломками льда. Пучина холода между весной и зимой…
Сегодня Дэору было наплевать.
Стражи у ворот крепости сомкнули копья, загораживая вход. Но они уже были пьяны. Дэор просто столкнул их головами. Звон железных шлемов спугнул ночное зверьё…
У дверей в тронный зал охотнику преградил путь могучий тролль, старый раб со взором послушного барана и широкими замшелыми плечами. Мало двигался в последнее время… Дэор убил его за то, что он, тролль-валун, выполнял свой рабский долг.
Славная вещь — меч, кованный в подземном огне.
Падая, тролль распахнул двери, и Дэор вошёл в тронный зал, перешагнув труп, который завтра станет кучей камня.
Музыка стихла. Гости и хозяева поднимали очи на пришельца. Недоумение, отвращение, страх. Хорошо. Весьма хорошо. Никогда Дэор не был ближе к счастью.
Улыбка — Фионнэ уже была тут, она тайком вернулась, и теперь потешалась вместе с ним. Она не могла скрыть удовольствия, спрятать его во взоре, да и не хотела ничего скрывать. То был и её день. Её ночь. Страшная, тёмная ночь!
Дэор улыбнулся ей уголком рта. Покачал головой. Хороша птичка. Сильные крылья.
Ропот пронёсся по залу. Князь Эльнге поднял десницу — и шум утих, и воцарилась тишина.
Безмолвие.
Все молчали, наблюдая, как столкнулись взгляды Дэора и Эльнге, приблудыша и хозяина, нищего охотника и богатого владыки, смертного ничтожества и долгоживущего повелителя.
