Вера Камша - Синий взгляд смерти
Следующая атака выбила измотанных талигойцев с гребня кургана. Окутанная пороховым дымом светло-серая волна нахлынула и сразу в нескольких местах смела последних защитников. Отступать было противно, обидно, стыдно, но когда под твоим началом две сотни усталых, расстрелявших все заряды солдат, а на вас прет целый полк, свежий, полнокровный, воодушевленный близкой победой, ничего не поделаешь.
Дриксы наступали уверенно, почти без опаски, с полусотни шагов их мушкетеры дали последний залп, предоставив заканчивать дело пикинерам. Шансов остановить страшного многосотенного ежа не было никаких, и заменивший Лецке полковник-бергер приказал отходить. А капитан Давенпорт, как и остальные, этот приказ выполнил.
Вниз они, спотыкаясь, падая и даже кувыркаясь, спустились быстро, очень уж не хотелось быть расстрелянными на склоне сверху. Столь неприглядный способ отступления оправдался: появившиеся на гребне пикинеры немедленно в погоню не кинулись, а когда к ним присоединились стрелки, огрызки драгун и мариенбуржцев уже поспешно удалялись от сданного Болотного. Гвардейцы махнули на беглецов рукой, столь жалкий противник им был неинтересен — несколько выстрелов с большого расстояния, никого не задевших, и все, бой за курган, можно считать, закончился.
5
— Герман, боюсь, наше положение не сулит нам благоприятного исхода. — Ойген был невозмутим, только Жермона это больше не успокаивало. — Другое дело, что мы можем и должны дать командующему некоторое количество времени.
— Что ты предлагаешь? — Слова давались с трудом, а гул пушек отзывался в башке тягостным воем. Будто осенний ветер в трубе...
Ойген пожал плечами и указал длинным пальцем в направлении Маршальского:
— Там дриксы отсекли два моих полка, но в тех, кто ими командует, я уверен. Братья Катершванц правильно оценят обстановку и прикроют центр позиции. Если они продержатся достаточно долго...
— Я понял. — Жермон уже взял себя в руки. — Будем прорываться к ним. Даже если не выйдет, оттянем на себя значительные силы. Что у тебя здесь?
— Два полка, которые стали одним.
— У меня вальдзейцы, почти две трети осталось, да и полк Придда не совсем рассыпался...
— Я бы предложил так или иначе убрать этого молодого человека с нашего фланга. Эту голову и эту волю разумнее сохранить для будущего, но в целом я с твоим планом согласен.
— А я согласен, что Валентина нужно гнать. И Арно... Ради матери.
— Да, — кивнул бергер, — я тебя понимаю, но я посоветовал тебе глупость. Посмотри.
Жермон послушно повернулся, пытаясь вспомнить, не получил ли он сегодня где-то по голове. Вроде бы нет.
— Опережать нас вошло у Бруно в привычку, — оскалился бергер, — старый гусь решил рассечь нас не на две части, а на четыре. Похоже, я теперь отрезан от всех своих людей. Что с тобой? Тебя контузило?
— Нет, просто мне очень хочется убить Бруно, но это не повод отменить прорыв. Не к Вольфгангу — к твоим полкам. Надеюсь, дриксы сочтут, что мы посходили с ума, и не преминут этим воспользоваться...
— Да, Герман. Они захотят нас уничтожить и, видимо, уничтожат, но дорога и мост — за нашим правым флангом, а переправа теперь займет гораздо меньше времени. Фок Варзов успеет увести то, что осталось. Камень с тобой?
— Камень? Какой, к Лево... — Уходящее за горизонт солнце, кошка в покрасневшем снегу, погасшие свечи, шрам на руке... — Да.
— Значит, среди торосов нового Агмарена мы друг друга узнаем.
6
Захваченный курган вместе с дриксами скрылся за кустами и деревьями, выстроившимися вдоль торопившегося на встречу с Эйвис крохотного ручейка, и Чарльз понял, как ему хочется пить. И еще смыть с себя если не смешанное со злобой отчаянье, то копоть и кровь.
— Куда теперь? — прохрипели рядом. Сержант, кажется, из третьей роты. Бывшей роты...
— Полковник решит. — Давенпорт покосился на белобрысого здоровяка, чьего имени так и не расслышал. — А вот заряды разделить нужно.
Разделили, умылись, и полковник потребовал уцелевших офицеров к себе. Вопроса «что дальше делать» для него не существовало — сражение не закончилось, значит, продолжаем сражаться. Надо решать, как и где.
— Идти вдоль кургана означает уткнуться прямо в дриксов, — предположил капитан-мариенбуржец.
— Да, — согласился потерявший вместе с конем смешливость Бертольд. — Будь нас и пороха побольше, для «гусей» вышел бы неприятный сюрприз, а так...
— Я бы предложил без лишних неприятностей добраться до своих, — поддержал Бертольда уже совсем незнакомый капитан, — и уже тогда сражаться в общем строю.
Добавить было нечего, и Чарльз с теньентом из третьей роты промолчали.
— Решение принято, — подвел итог господин полковник и машинально оправил обшлага на порванном и измазанном землей мундире. — Донесите его до подчиненных, а теперь я считаю нужным исправить свою ошибку. Нам следовало начать с взаимного представления. Я...
— Тревога! — Заполошный вопль из кустов вновь оставил начальство без имени. — Конница! Много... Сейчас тут будет!
— Кто-нибудь, проверьте.
— Я посмотрю. — Чарльз стоял ближе всех, и к тому же он был кавалеристом. — Бертольд, со мной.
Всадники, до эскадрона, шли шагом, соблюдая подобие строя. Они явно побывали в бою и еще более явно не победили.
— Свои, — сделал очевидный вывод Давенпорт, раздвигая ветки. — Не легкоконные, но и не кирасиры... Похоже, как и мы, обходят место сражения.
При виде выбравшихся из зарослей талигойских офицеров ехавший во втором ряду конник дал измотанной лошади шенкелей, ветерок не преминул подхватить знакомый лиловый шарф. «Спруты». Неужели... все?!
7
«Победитель дракона» и золотой бергерский «Кораблик» взвились над жалким в сравнении со сданным Болотным пригорком, превратив приречный бугорок в подобие крепости. Сюда стащили два десятка легких пушек: полковых — тех, что удалось сохранить при отступлении, и переставшую быть конной батарею. Они и остановили чересчур уверенно двинувшихся вперед кесарских пикинеров. Некий бравый сверх меры гвардейский генерал счел, что сброшенные с кургана «фрошеры» сопротивляться не смогут. Это он напрасно так подумал, и груды искромсанных картечью тел на залитой кровью истоптанной траве подтверждали серьезность просчета.
А вот Ариго не ошибся, в этом Арно не сомневался, хотя приказ прорываться не к главным силам, а к дерущимся в окружение бергерам и был неожиданным. Но своих не бросают! Брошенные на произвол судьбы свои — это какое-то количество спасенных шкур и проигранная война, к тому же шанс выручить горцев все-таки был. И надо же, отчаянная атака вальдзейцев удалась, через четверть часа они пробились к рванувшимся навстречу агмаренцам. Дальше пошло хуже. «Гуси» в свою очередь напряглись и сперва остановили прорыв, а потом начали теснить противника от курганов к реке, и тут уже, дойдя вот до этого пригорка, уперлись талигойцы. Великолепная атака во славу кесаря и Дриксен захлебнулась в крови, большей частью «гусиной».
