Алексей Фирсов - ДРАКОНЫ СЕВЕРА
Глава 4
ЛОНГШИР— Почему плоскогорье туманов?
— Зимой здесь не редкость туманная погода, государь.
Ехавший рядом со мной наш проводник закутался поплотнее в плащ.
Зябкий ветер рвал плащи, забирался под одежду.
Пасмурная и ветреная погода на плоскогорье встретила нас сразу же, едва мой отряд одолел пологий длинный подъем.
На каменистой равнине ни кустика, ни ямки, только редкая жухлая прошлогодняя трава да скалистые обломки.
— Скудная местность.
— И никому не нужная, государь! Двести лет назад маги устроили здесь знатную потасовку, вот ничего и не растет кроме травы весной!
Еще одна местная байка. Никаких сражений здесь не было, я о таком не читал и не слышал.
По пути нам встретился только один родник, весьма скудный, в узкой глубокой расщелине. Чтобы набрать воды пришлось спустить на веревках вниз пару крепких парней. Они черпали кожаными ведрами воду, и их на веревках поднимали наверх.
— Зимой в тумане здесь легко заблудиться и погибнуть от жажды и голода.
— Разве здесь не бывает снега?
— Туман сжирает снег за ночь, государь. Снег здесь редкость!
На ночь мы разбили палатки прямо посреди этой голой негостеприимной равнины, и ветер завывал всю ночь, не давая уснуть. Даже костер нечем было развести. Ни деревьев, ни кустарника… Я не выспался, и настроение у меня было отвратительное.
Габриель напротив, весела.
— Еще пара часов, и мы выйдем на край плоскогорья, потом недолгий спуск и прямая дорога к Лонгфорду. Вечером уже будем за его стенами.
— Ты скучала по родным местам?
Лицо Габриель омрачилось.
— С родными местами у меня связано много неприятных воспоминаний, Грегори…
Южный край плоскогорья туманов скалист и крут, но проводник легко нашел пологий спуск.
— Здесь гоняют овец на пастбища. Через месяц там, на пустошах, поднимется знатная трава, но еще через месяц все выгорит под солнцем, государь.
Лонгшир зеленым ковром лежал передо мной в легкой дымке. Вдали поблескивала река, а ближе, в нескольких милях, горбатились крыши деревеньки.
Я приказал не останавливаться. Наш отряд проскакал через сонную деревню, сквозь собачий лай, мимо изумленных селян.
Первый привал мы сделали у городка Балластер на реке Дач, притоке Дойла.
Городок запер ворота, и теперь стража и любопытные глазели на нас со стен. Мы разместились от городка выше по течению в двух полетах стрелы.
Габриель подъехала ко мне на своей кобылке. В черном мужском костюме, в черном берете, под который она спрятала волосы. Простой серый дорожный плащ и кинжал на поясе дополняли ее облик, то ли не богатого дворянина, то ли купеческого приказчика.
— Дальше я поеду одна!
— Габриель — это безрассудно!
— Я всегда смогу отвести глаза страже. В полночь вы должны быть у моста через Дач с востока от Лонгфорда. Условный сигнал — два фонаря рядом, трижды потушенные на башне ворот. Ворота будут открыты для вас. Верь мне, Грегори, все получится!
Я не удержался и положил ладонь на ее колено. Ее взгляд сверху с седла был серьезен и сосредоточен.
— Да хранят тебя боги, Габи…
Набросив на голову капюшон плаща, с прямой спиной, моя магичка уехала, так и не оглянувшись. Я долго смотрел ей вслед. Мой камердинер Майк дважды повторил приглашение к столу для обеда, прежде чем я его услышал.
До Лонгфорда всего два часа пути, и я позволил парням отдохнуть и вздремнуть после обеда. Если можно назвать обедом копченый бекон, сыр и сухари, запитые родниковой водой.
Беспокойство томило меня. В груди поселилась пустота. Хотелось что‑то делать, куда‑то скакать. Ожидание становилось пыткой.
Я послал за Гринвудом и Гвеном и пересказал наш разговор с Габриель.
Гринвуд был настроен довольно мрачно.
— Дай Бог, если все получиться… Захватить с двумя тысячами столицу Лонгшира — значит попасть в саги и сказания, государь. К сожаленью жизнь не похожа на саги и сказания…
Гвен, напротив, был уверен в успехе.
— Я верю в Габриель, государь, у нее все получится. Где вы там удача, государь!
Я отправил офицеров к их людям, и потянулось томительное ожидание.
Солнце уже клонилось к закату, когда клубы пыли с юга известили нас о приближении конного отряда.
Я поднял свой отряд и построил его в боевой порядок. Два конных реджимента уступом — впереди латники Гринвуда. Арбалетчики заняли позиции на флангах. Тетивы натянуты, стрелы наготове. Закатное солнце поблескивало на остриях пик латников.
Неизвестный противник показался из-тучи пыли и растекся в стороны, охватывая нас полукольцом. Около двух тысяч латной конницы… Они слаженно развернулись в две шеренги. На пиках вились разноцветные флюгера.
Над рядами колыхнулся стяг — золотой лев на задних лапах — пеннон герцогов Лонгфорских. Центр рыцарской шеренги слегка раздался в стороны, и там появилась группа пышно одетых всадников.
— Гринвуд, если это герцогиня Лонгфордская, ты остаешься командиром отряда до прибытия Жасса с основными силами.
— Государь, но герцогиня Габриель говорила…
— Она многое говорила, барон, а действовать предстоит нам…
Я тронул коня и направился вперед, сопровождаемый Гвеном, десятком конных стражей и знаменосцем с моим знаменем, лениво колышущимся на ветру.
Такой поворот событий, как ни странно, успокоил меня. Нет ничего хуже неизвестности. Теперь же я видел, что письмо достигло адресата.
Луиза, герцогиня Лонгфорда, остановила коня и ждала меня со своей свитой. Кроме Хэрри Эльсинера я не видел рядом с ней знакомых мне лиц.
— Я счастлива приветствовать ваше величество на земле Лонгшира!
Воркующий грудной голос Луизы приятно обволакивал сознание.
Она улыбалась, чуть щуря глаза. Ее белый конь был украшен с небрежной роскошью, а уздечка, попона расшиты золотом. На Луизе было теплое бархатное зеленое платье, застегнутое до горла, но весьма изящное, с пышными рукавами с разрезами и высоким белым воротником. На голове кокетливо сдвинутый на бок крохотный берет с белоснежным пером.
— Ваша неземная красота, герцогиня, заставляет меня поверить, что я уже не на земле, а в раю и встретил ангела божьего!
Я принял протянутую герцогиней руку, затянутую в тонкую перчатку, поцеловал чуть ниже запястья и немного придержал у своих губ, пожав слегка пальчики.
— О, мой дорогой гость приготовил огромный ворох комплиментов!
— Комплименты — суть лесть, а перед вашей красотой лесть смолкает и начинает говорить правда, Луиза…
