Избранное (СИ) - Измайлова Кира Алиевна

— Я напишу Германике, — сдался он. — Не то вы и в самом деле такого наворотите, что вас потом не расколдуешь!

Мы переглянулись и показали друг другу знак «Виктори». Дело было на мази, как изысканно выражался Том.

— Папа, — спохватилась я, — уточни еще про василиска. Том не хочет оставлять его в школе, так вот, не найдется ли у семьи какого-нибудь подвала поглубже или чего-то в этом роде? Как его перетащить и прокормить, мы уж придумаем, было б, где держать!

— Да-да, василиск — это не только ценный яд… — усмехнулся папа. — Полагаю, отец будет в полнейшем восторге — домашняя зверушка самого Салазара у него в подвале! Все, идите отсюда, умоляю, не то сейчас окажется, что у вас еще табун единорогов, пара гиппогрифов или еще что-нибудь похуже!

— О единорогах мы уже думали, — серьезно сказал Том, — только их надо как-то замаскировать под обычных лошадей. С гиппогрифами сложнее, они все-таки летающие твари…

— Тебя, молодой человек, надо на Гриндевальда натравить, — без тени иронии произнес папа. — Ты его не убьешь, нет. Ты из него все жилы вытянешь с целью познания.

— Ну так… Гриндевальд — это не только Старшая палочка, это много полезной информации, — кровожадно ответил Том. — Как бы до него добраться?

— Успокойся, — ответила я. — Уверена, Дамблдор успеет первым!

— Это его добыча, о человеческий детеныш! — подтвердил отец тоном Шерхана. Мы переглянулись и засмеялись.

— На чем мы будем специализироваться? — деловито спросил Том, когда на шестом курсе нам раздали анкеты.

— На всём, — лениво ответила я, — кроме этой дурацкой астрологии и прорицаний. Нумерология нам нужна позарез, чары и трансфигурация тоже. Я уж молчу о зельях!

Тут надо было вспомнить выражение лица Дамблдора, когда на С.О.В. я вынула не березовую палочку, а совсем другую, решив, что высший балл в данном случае мне важнее соблюдения конспирации. Он еще потом пытался вызнать, откуда у меня такая взялась да как я ей пользуюсь, но я ушла, как опять-таки мило выражался Том, в глухую несознанку, благо окклюменции худо-бедно научиться успела.

— Защита?

— А как же. Хотя это от тебя надо защищаться, а не от всякой ерунды вроде боггартов, они совершенно безобидные.

— Оборотни тоже?

— Ну… — я подумала. — Если шарахнуть по оборотню твоим любимым проклятием, то, пока он прочихается, из его шкуры можно будет понаделать придверных ковриков.

Каким образом Том соорудил это проклятие, не знал даже он сам, кажется, что-то готовил и чихнул невовремя. Действовало оно примерно как перцовый газ — адски жгло глаза и носоглотку, попавший под его воздействие мог думать только о том, как бы хлебнуть холодной воды и промыть пострадавшие глаза, и уж тем более не мог колдовать направленно, разве что бросаться заклинаниями наугад. А учитывая, что у оборотней нюх в разы тоньше человеческого, им бы это явно не понравилось…

— Ну, с акромантулами мы уже знакомы, всякие баньши на каждом углу не попадаются, дементоры… — Том поморщился, потому что Патронус у него имел вид какой-то жуткой твари, определить название которой не смог даже директор Диппет. Не дракона, но близко к тому; я бы поставила на василиска, если честно, но кто меня спрашивал? — Да и черт с ними. Боевые заклятия, аппарация — это понятно. Гербология — факультативно, уход за всякими тварями — тоже. Мало мы их в лесу видали… Хагрид и то больше знает, чем наша преподавательница!

— Маггловедение нам тем более не нужно, — улыбнулась я. — Ну и отлично, основная нагрузка получается не особенно большой, сосредоточимся на наших опытах.

— Ага, — кивнул Том, глядя на мышонка по кличке Сорок второй, который бегал по его рукаву. — Лишнее золотишко не помешает, и я думаю, уже можно переходить к опытам на кошках. У тебя нету на примете какой-нибудь кошки?

— Миссис Норрис, — тут же сказала я, — она уже старенькая, представляешь, как расстроится Филч, если она окочурится?

— А поскольку она скоро окочурится так и так, то ужасных последствий наши опыты не несут, — подытожил Том. — Осталось ее поймать. Ты умеешь ловить кошек?

— Приманим на Сорок второго!

Скажу я вам, поймать злющую кошку, спеленать, а потом влить ей сомнительного состава зелье — это занятие не для слабонервных. Я была намерена закутать бедолагу в мантию, но Том только покачал головой и приложил миссис Норрис слабеньким Ступефаем, после чего оставалось только насильно раскрыть ей пасть и по каплям влить подопытной очередную модификацию нашего эликсира бессмертия, после чего отпустить восвояси. И долго еще гневные кошачьи вопли оглашали Хогвартс — на вкус эликсир, судя по всему, оказался не очень, хотя мы и сдобрили его валерьянкой… Сами мы его пробовать пока не рисковали, папа настоятельно просил потренироваться сперва на животных.

(Забегая вперед, скажу, что миссис Норрис здравствует и по сей день, следовательно, даже тестовая версия нашего эликсира была вполне действенна. А вот Сорок второй, увы, погиб, но не своей смертью — на него нечаянно наступил Хагрид, после чего рыдал несколько дней, самолично похоронил беднягу в Запретном лесу и, я знаю, до сих пор носит по весне незабудки на скромный — по меркам Рубеуса, конечно, — обелиск трагически погибшего мышонка.)

Там, в большом мире продолжалась война, и чем дальше, тем страшнее она становилась. Я лишь благодарила Господа и Основателей за то, что мои родные в безопасности, хотя, писал отец, тетя Германика как-то пострадала под налетом: бомбили даже поезда с красными крестами, а кто-то из дядьев, Гай или Гавейн, теперь уже не упомню, ухитрился подорваться на мине. Спасибо, аппарации никто не отменял, он успел убраться из опасного места, а дома уж его заштопала бабушка Джульетта, непревзойденная мастерица. Причем она могла как поставить на ноги безнадежного больного, так и виртуозно отравить. Дедушка говорил, именно это сочетание и привлекло его когда-то в совсем юной итальянке из Вероны, и ради того, чтобы выкрасть это сокровище, ему пришлось пойти и на подлог, и на убийство. Впрочем, бабушка Джульетта оценила его поступок по достоинству, и вот уже много лет они жили душа в душу, наплодив ни много ни мало семерых детей, а уж внуков и правнуков они считать замучились!

На Тома все чаще заглядывались девочки помоложе: он был исключительно красив, причем не слащавой киношной красотой. Теперь, немного повзрослев, он сделался из мальчика настоящим юным мужчиной и был способен покорить одним лишь взглядом. Эти взгляды не действовали только на меня, потому что я давно знала этого негодяя как облупленного, но прочие — прочие таяли и готовы были преподнести свои сердца, души и все прочее Тому Риддлу. Чем он, кстати, беззастенчиво пользовался, потому что для некоторых опытов нам требовалась кровь девственниц, а моя мне, в конце концов, дорога! Я в почетные доноры не нанималась даже в интересах науки…

— Том, прекрати распускать руки, — потребовала я, отмахиваясь от него шумовкой, которой мешала зелье в большом котле.

Вентиляция в Хогвартсе была так себе, поэтому соученики периодически подозрительно принюхивались: из подвалов временами доносились не самые сладостные ароматы, особенно если мы брались за эксперименты или случайно упускали зелье.

— А что ты имеешь против? — спросил он, не убирая рук, но умело уворачиваясь от шумовки. — Ты же моя невеста.

— Во-первых, — сказала я совершенно серьезно, — запас девственниц в Хогвартсе есть величина конечная, и если ты не хочешь пойти по второкурсницам, что уже ни в какие ворота не лезет, то лучше попридержи коней, не то у тебя исчезнет ценный ингредиент. Во-вторых, мы обещали моим родителям воздерживаться. Ну ладно, я обещала, и тем не менее… А в-третьих, я, конечно, не возражаю, но ведь нас тогда перестанут к себе единороги подпускать! А один Хагрид много не насобирает…

Том убрал руки и тяжело вздохнул.

— Ты убийственно серьезна, Томми, — сказал он, присев на хвост василиска.

Тот давно привык дрыхнуть рядом с нами, не открывая глаз. Нам так было удобнее: яд тут, только руку протяни, чешуя и кровь тоже. Что этому чудовищу наши уколы? Думаю, он их и не чувствовал!