Олег Микулов - Закон крови
В отличие от прошлых полетов, он в этот раз совершенно не воспринимал самого себя. Никак. Словно и не было его здесь вовсе. Но он – был. И ОНИ это сразу поняли.
ОНИ. Отец и двое сыновей, обряженные как должно, при оружии. Именно так завтра их тела лягут в могилы.
Они смотрели на него, все трое, и Колдун понимал: видят! Всего видят, всю его суть: и прошлое, и будущее… и Единое в нем, то, что вне Времени… Великий червь наматывает бесконечные кольца, но вечно кусает собственный хвост.
Арго, Дрого и Анго одновременно подняли руки в традиционном приветственном жесте сыновей Мамонта. И затем – загораживающий, запрещающий жест:
«Рано! Ледяная тропа – еще не для тебя! Твои тропы еще там, в Среднем Мире!»
Колдун слушал эту речь, речь мертвых, уходящих в Иное. И поведанное ими на ледяной тропе было невероятно, непостижимо! Он не знал, что такое вообще возможно! Теперь понятно, почему закрыты Миры, почему нет для него путей к предкам! К старым предкам, к прежним предкам! Теперь меняется все, и новые тропы берут свое начало там, в Среднем Мире, куда он должен сейчас вернуться.
Прощальный жест.
«Навсегда?»
«Надолго!»
Колдун сидел в той же позе, скрестив ноги, спиной касаясь березового ствола. Лишь правая рука его разжалась, и Девственный кинжал лежал на коленях. Очнувшись, Колдун убрал его назад, в кожаный мешок. Предстояло иное. Приведя в порядок свою одежду, он стал ждать.
Теперь его восприятие становилось иным. Возвращалась Сила, Колдун ощущал это всем своим существом – и менялся сам Средний Мир, и невидимые, играющие в сиянии Одноглазой, скрывающиеся во тьме, в стволах, в листве, переставали быть невидимыми – для него, и, робея, они это понимали и уже ни за что не решились бы сейчас затевать свои жестокие игры с человеком. Сейчас Колдун мог бы их призывать, расспрашивать, грозить… Но сейчас они ему не нужны, сейчас он ждет другого.
Зверь возник у его ног словно из ниоткуда. Не дух, не невидимый, принявший чей-то облик, – живой зверь. Волчица. Совсем молодая. И не по волшебству, не из Иного Мира возникла она здесь, – просто за все эти страшные дни и ночи одинокого выживания она научилась быть скрытой. Бесшумной.
Белое сияние ясно освещало ее шерсть, остроносую морду, поднятые уши. То ли в этом колдовском свете, то ли и в самом деле Колдуну показалось, что окрас ее шерсти какой-то не такой… необычный для волков. Не злобясь и не страшась, она легла, прильнув к его ногам левым боком, и бесстрашно посмотрела прямо в лицо человеческим взглядом. Глаза совсем человеческие, а вокруг глаз – темные круги. Такие круги, только белые, рисуют посланцы детей Мамонта, несущие в дальние общины особо важные вести.
«Привет!» – сказала волчица. Конечно не вслух, не словами.
«Привет, – так же ответил ей Колдун. – Я – Безымянный, Колдун детей Мамонта… Бывших детей Мамонта, – поправился он. – А ты кто?»
«Я – Олина. Посланница».
И начался долгий, непостижимый для обычного слуха разговор. Разговор между человеком, ставшим в эту ночь подлинно Великим Колдуном, и зверем, которого послали Те, кто пожелал спасти отверженных от неминуемой гибели, кто даст им новое имя, новых покровителей и новую тропу, ради великой жертвы, принесенной лучшими – для всех остальных.
НОВАЯ ТРОПА
(Эпилог)
Как и год назад, была поздняя весна, веселое солнечное утро. Но община готовилась не к свадьбам – к погребению. И в такое утро здесь, на чужбине, все казалось другим. Чужим, неприветливым, а может быть, и враждебным. Большая вода? Как не похожа она на ту далекую! На ту, что безоглядно разливалась ранней весной, почти скрывая за дымкой испарений и дальние леса, и ближние деревья, еще голые, безлиственные, – чтобы потом вдруг открыть в солнечном сиянии Поляну празднеств, покрытую сочной густой травой, окаймленную молодыми березами… Здесь берез мало – низкие, чахлые, одинокие… Здесь болотистая долина поросла кустарником. Сколько видел глаз, подступы к Большой воде были перекрыты зарослями камышей… Хохотали лягушки и зловеще кричали утки. А лебединого крика так никто и не услышал. Не прилетела Айя проститься со своим мужем. Видно, далеко теперь от этих мест ее гнездовье…
Община готовилась к погребению. И мужчины и женщины – в траурных нарядах: кожаных штанах и юбках, окрашенных красной охрой. На лицах и обнаженных по пояс телах – траурная раскраска: белые и черные круги и линии. Волосы распущены, украшения сняты – кроме амулетов-оберегов.
Плач не смолкал второй день, но руки делали все необходимое. Еще накануне женщины обмыли тела погибших и обрядили в парадные одежды. В этом мире сейчас тепло, но тропа мертвых – ледяная тропа, и по ней не пойдешь в летнем платье. На Арго были надеты меховая рубаха с глухим воротом и длинные штаны, сшитые у щиколоток с меховыми мокасинами. На голове – шапка. Весь наряд, как положено, сверху донизу обшит множеством костяных бус. Дрого уходил в своем парадном охотничьем наряде, впервые надетом меньше года назад, после Посвящения. Замша не так тепла, но от ледяных ветров тропы мертвых голову молодого вождя надежно защитит шапка, почти такая же, как у отца, ноги – высокие теплые сапоги, завязанные выше колен, а тело – меховой плащ-накидка. А его девочке-брату оказалась как раз впору та самая ни разу не надеванная одежда, заботливо приготовленная руками Айи для своего сына – будущего охотника, из которой мальчик Нагу так неожиданно вырос. Пожалуй, она была украшена еще богаче, чем та, которую впервые надел молодой охотник Дрого и в которой он покидал этот Мир. Вот – пригодилась… Как и у Дрого, наряд Анго дополняли высокие меховые сапоги и плащ. Только головной убор был иным: не шапка, а капор, – да кожаный пояс, немного широковатый для тонкой талии, пришлось закрепить второй пряжкой.
Тела с вечера лежали в Обиталище Мертвых. Его разберут и сожгут перед тем, как община покинет эти места. Или если вдруг задержатся здесь, то на девятый день после похорон. А жилище, где совершено убийство, уже разобрано; на месте очага мужчины копают двойную могилу, деревянный же каркас, еловые постели, шкуры – все догорает на костре. Именно эти угли должны будут устлать дно могил.
Работа закончена. Последнее прибежище Арго уже ожидает своего хозяина в четырех-пяти шагах от могилы его детей. Теперь здесь собралась вся община. Плакали в голос, кричали женщины, до крови царапали свои груди. Плакали дети. Мужчины молчали. Смерть – всегда горе, всегда слезы. Смерть вождя – тем более. Но сегодня, сейчас это была не только смерть вождя. Самые проницательные понимали: это смерть самой общины! Арго привел их сюда, уводя от той страшной, неведомой силы, что так внезапно обрушилась на их Род, неустанно преследовала на всем их тяжелом пути. Привел вопреки ей, неведомой, даже одолел ее в последней смертельной схватке – и все же был повержен! Погиб, ушел вслед за сыном, передав ему, умирающему, свою власть! Нет больше вождя! И Колдуна нет: солнце высоко, а он так и не пришел! Дети Мамонта одиноки, как никогда. Предки отвернулись от них, духи отказались помогать!.. Что теперь? Остаться здесь, в чужом, неприветливом мире? Идти дальше, неведомо куда и зачем?.. Значит, конец? Дети Мамонта обречены?
