Анатолий Хохлов - Связующая Нить. Книга 3
— Я вырасту и отомщу за отца, — упрямо твердил Казухико, не выпуская из рук серебряный знак клана. — Я найду, кто убил его и сестру!
Хитоши, еще слишком маленький, чтобы что-то хорошо понимать, только плакал и жался к матери, ища у нее защиты. Вид смерти и страданий глубоко ранил его, приходил ночью кошмарами и заставлял вздрагивать от каждого движения тени.
Казухико упросил деда Ясуо обучить его мастерству владения мечом. Мальчишка действительно готовился к тяжелым боям и вечерами, когда он с матерью и братом отдыхали в гостиной маленького дома, любил сидеть верхом на старом деревянном коне, который в пору детства Кацуо был одной из любимых игрушек будущего министра.
— Я стану великим самураем, как папа! — говорил Казухико и размахивал игрушечным деревянным мечом.
В один из таких вечеров он привычно сидел верхом на коне и отдавал приказы воображаемым верным солдатам. Хикари расположилась в кресле у камина и, держа младшего сына на коленях, читала ему сказку, когда Казухико позвал брата играть с ним.
— Генералу нужны сильные капитаны! — сказал старший. — Хитоши, пойдем ко мне! Я научу тебя быть храбрым и сражаться, ведь одному мне всех врагов не победить!
Младший, успевший освоиться в новом доме и немного отойти от шока, заерзал, желая присоединиться к зовущему его брату. Хикари не стала возражать и помогла сыну спуститься на пол.
Хитоши, смешно топая босыми ногами по ковру, побежал к Казухико. Он успел сделать четыре шага…
С громким звоном окна, за которыми была лишь непроглядная ночь, раскололись и посыпались внутрь комнаты градом битого стекла. Двое людей в черной одежде завершили прыжок, приземлившись на расстоянии вытянутой руки от детей.
Враги.
Казухико, истинный самурай, не закричал, не отпрянул и даже заслонился от удара стального клинка деревянным мечом. Вот только игрушка слаба против настоящего боевого оружия. Меч шиноби рассек и бессильное дерево, и тело мальчишки. Серебряный знак клана, который Казухико носил на шелковом шнурке, упал на пол и, покрытый алыми брызгами, покатился прочь.
Хитоши, при виде черных чудовищ дико закричав от ужаса, развернулся на месте и бросился обратно к маме, которая вскочила с кресла и тянулась к сыну, надеясь успеть схватить его и прижать к себе, защитить от ударов мечей собственным телом.
Но шиноби был ближе на малую половину метра. Черный клинок вошел в спину Хитоши и, пронзив его маленькое сердце насквозь, вышел из груди ребенка.
Хикари подхватила оседающее тельце сына и крепко прижала его к себе. Алая кровь залила ее руки и одежду, а шиноби занес меч для нового удара, намереваясь прикончить мать следом за детьми. Он ударил, но меч его со звоном отскочил от меча ворвавшегося в комнату самурая. Сохранившего верность в отличие от двоих стражей, что должны были охранять окна в ту проклятую ночь. В отличие от подкупленных охранников по периметру стены, сбежавших при приближении врага.
Шиноби, не вступая в бой, выскочили через выбитое окно и растаяли во тьме ночи, оставив леди Хикари обнимать мертвые, залитые кровью тела сыновей, которым жадный до власти враг не оставил права на жизнь.
Камигами-но-отоме так и не смогла до конца поверить в реальность произошедшего. В то, что осталась совсем одна. Она жила, молясь и храня надежду, что однажды очнется от этого багрового морока, проснется и увидит своих родных, мужа и детей, живыми и здоровыми. Она обнимет их, а младший, Хитоши, улыбнется ей и спросит:
— Мама, почему ты плакала во сне?
* * *Но этого не будет. Не будет никогда.
Леди Хикари, вздрагивая всем телом от беззвучных рыданий, неотрывно смотрела на язву, охватившую всю ее ладонь. Распространение закончилось. Старый артист, умолявший спасти маленькую девочку, предупреждал об этом. Разорванная «Нить» выплеснула свою силу. Кицунэ больше нет. Погасло маленькое, золотое солнышко, которое подарило счастье леди Хикари, назвав ее мамой. Не уберегла. Снова не смогла спасти и защитить свое дитя.
«Кицунэ»…
Голова камигами-но-отоме поникла, и синие глаза, в которых жила красота ясного летнего неба, медленно угасли.
— Хикари-сама! — леди Така, добравшись вместе со старыми самураями через весь город обратно к особняку, протолкнулась среди замерших солдат и бросилась к госпоже. — Хикари-сама!
Така попыталась привести леди Хикари в чувство, но почти мгновенно старушка поняла, что это не обморок. Не потеря сознания.
— Что вы стоите?! — закричала Така на самураев. — Врача! Позовите же врача!!!
Врач прибежал, но все, что он смог сделать, — подтвердить свершившееся. Сердце пожилой камигами-но-отоме, за ее жизнь согревшее любовью тысячи людских душ, остановилось.
Самураи расстелили на снегу несколько десятков плащей, и Макото осторожно уложил леди Хикари на созданное ложе. Молчание. Молчание распространилось среди людей, словно волны, и город замер в серой неподвижности. Каждый в тот миг почувствовал пустоту, воцарившуюся в мире. Угасли искры света. Серая, холодная ночь захватила в свои объятия город, страну и души людей.
— Микио-сама, — произнесла Така тихо, протягивая старому самураю руки с раскрытыми ладонями. — Прошу вас, окажите мне честь…
Микио вынул из-за пояса вакидзаси и с поклоном вложил его в руки старой леди.
Трое слуг сели у мертвого тела своей госпожи, и мечи с тихим шелестом покинули ножны. Никто не посмел остановить старых воинов, направивших клинки верных мечей себе в животы. Никто не удержал старую служанку, что коснулась лезвием вакидзаси собственного горла.
Слуги уходили следом за госпожой, которую не смогли защитить и которой бессильны были помочь.
— Простите нас, Хикари-сама… — шепнула леди Така, глотая горькие слезы. — Простите нас.
Холодный снег кружил в воздухе над безмолвным городом, у которого вырвали сердце.
* * *Мичиэ ждала ответа.
— Кицунэ? — голос Кано прошелестел, бесцветный и сухой, лишенный даже тени жизни. — Кицунэ потратила слишком много сил, творя волшебство для всего мира и для нас. У нее не осталось сил сотворить чудо для себя самой.
Из-под железной маски на колени принца капали слезы. Слезы императора, впервые, не через призму сказок и мечтаний, на собственной душе познавшего суровые реалии мира.
Эпилог
Хриплое дыхание вырывалось из поврежденной глотки полуистлевшего существа, что лежало на постели, застеленной белыми простынями. Язвы все еще возникали на его теле, но процесс уже угасал и скоро должен был полностью сойти на нет. «Нить», устаревшее дзюцу, не затрагивала головной мозг, и жизнь маленькому метаморфу усилиями Хитоми и других врачей Хебимару удалось сохранить.
