Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)
По пятам, стараясь обмануть, остановить и уничтожить, спешил Амори. Но его воины напрасно сбивалир сапоги на пыльной дороге: в последний день, шагая без передышки и день, и ночь, сколенцы миль на десять опередили алков. За час до рассвета за ними захлопнулись ворота города, а рано утром в поле показались первые алки. И было это в конце мая третьего года войны - 351 года от Воцарения Харвана.
Наученный горьким опытом Лакхни, Амори не стал бросать воинов на стены. Итак их осталось слишком мало. Алки встали лагерем под стенами города. На сей раз Амори никому не поручил ведение осады: он решил сам захватить Эвинну в плен или увидеть ее труп.
Императорская армия снялась с лагеря, едва Кард получил письмо. Император обеспокоился не за жену и наследника, а за казну. "Если ее захватят алки... Я же стану нищим!" - наверное, думал он.
В отличие от Амори, Карду никто не мешал, тот путь, что алки год назад прошли за десять дней с боями, у Императора занял пять. На захваченных в прибрежной деревушке лодках передовые отряды переправились в столицу. Доложили: никаких войск в самом большом городе Империи нет, из города сперва прорвались сколенцы, потом ушли и алки. По их словам, последние баржи с награбленным алки пустили вниз по Эмбре два дня назад.
Смысла задерживаться в разграбленной столице не было. Оставалось идти на север, к Тольфару, где и происходили главные события. Кому станет помогать - Эвинне, Амори или никому, Кард еще не решил. Но сидеть в разграбленной столице, когда по стране шляются чужие армии, смысла и правда не было.
Кард двинулся той же дорогой, которой прошли и люди Эвинны, и Амори с алками и новоэнгольдцами. Его встречала избитая пыльная дорога, разоренные, местами сожженные деревни, из которых бежало население: алки мстили за прошлые поражения. И мрачнели лица воинов, руки крепче сжимали копья, а мечи словно сами просились из ножен. Не добавляли любви к алкам и виселицы, попадавшиеся чем дальше, тем чаще...
Алки обнаружились за Нимасом. Небольшой разъезд, наверное, не больше дюжины рыцарей и человек десять конных лучников. Завидев сколенцев еще до того, как лучники подошли достаточно близко, алки развернулись и без особой спешки двинулись назад. Они не боялись сколенских рыцарей, помнили, как те "отвоевали" в последней битве прошлой кампании. Если что, не догонят. А как подойдут поближе, их встретит вся армия.
Может быть, сколенцы бессильно скрипели зубами, видя, как уходят давние враги. Но нет приказа - атаковать нельзя, хоть тресни. Оставалось только угрюмо взбивать пыль раскаленными, пропревшими сапогами, да крепче сжимать древки копий. Ничего, алки уже близко. Сейчас посчитаемся!
К вечеру впереди показались валы Тольфара. Так и не убранные трупы у основания, курганы с теми, кого все-таки успели вынести, утыканные стрелами палисады - все свидетельствовало об отчаянном, но безуспешном штурме. Может, уже и не одном. Еще дальше, у поселка Китани, виднелись другие валы, пониже. Сомнений нет - укрепленный лагерь Амори. Крепко сидит, с ходу не сковырнуть. Надо разбивать лагерь самим, договариваться с осажденными, а потом, отдохнув и подготовившись...
Но гонцы в осажденный город все не ехали. Зато совсем неожиданно из ворот лагеря алков показалась роскошная кавалькада. Богато одетые рыцари ехали неторопливо, с сознанием собственной мощи и неуязвимости. Помимо алкского знамени над головами развивалось простое белое полотнище. В рослом всаднике посреди строя ветераны легко опознали проклятого короля Амори. Сам злейший враг пожаловал на переговоры. После нарушенного перемирия?!
- Говорить будут, - сплюнул начальник караула рядом со строящимся лагерем. - Эгинар, бегом к ставке Императора, предупреди... Остальным приготовиться к бою - эта собака не должна уйти! Как наши пойдут в атаку - сразу присоединяемся к ним.
Сколенцы не заставили себя долго ждать. Но никакой атаки не последовало. С удивлением, переходящим в бессильную ярость, караульщики заметили, как из лагеря выехала такая же франтоватая кавалькада, и возглавлял ее сам Император. На полпути между лагерями, где-то в полумиле от крепостных валов, две делегации встретились.
Амори послал впереди своего войска герольда с письмом к Императору. Кард развернул, бегло пробежал - и чуть побледнев, передал собственному герольду. Тот был неграмотен, но то ли догадался о смысле, то ли проболтался хранитель имперского архива, а только о написанном узнала вся страна. И у рассказчиков срывался голос от гнева и презрения, а слушатели гадали, зачем Боги послали такого правителя?
Письмо было учтивым и почтительным по форме, но содержание его было недвусмысленным: "Если ты, ничтожный, посмеешь встать на сторону Эвинны, тебе станет некуда возвращаться, ты лишишься не только титула, но и головы. Лучше сложи с себя императорский титул, стань королем, равным мне и другим королям, и не претендующим на Верхний Сколен. Империя уже погибла - зачем погибать и тебе?"
У самого Императора было две тысячи человек. В Тольфаре оставалось не меньше тысячи. А чуть позже могли подойти люди Телграна от Балгра, войско принца Оле, ополченцы-крестьяне, распущенные осенью по домам... Императору были готовы помочь все.
И через полмесяца у Карда под рукой оказалось бы тысяч шесть-семь. Да и другие короли не стали бы безучастно смотреть на кощунство. Ведь если Амори решился напасть на Императора, главу всех Харванидов и, значит, старшего родственника, что остановит его в нападении на Баркин, Крамар, Хайодр, Борэйн? Кто протянул бы руку опьяненному кровью безумцу? Да против Амори взбунтовалась бы собственная армия! Не подчинись Император наглецу - и с последней армией Амори было бы покончено раз и навсегда, а Империя начала бы возрождаться из руин.
Но этого не случилось. Чтобы дать отпор, Императору требовалось мужество. Воинская доблесть и ум, достойные Императора. Ничего этого у Карда не было. Был только страх за свою шкуру, которая без Империи не стоила и гроша.
Переговоры были недолгими: король и Император обнялись - не как вассал и сюзерен, как равные. А на другой день был издан манифест об отречении от престола предков - и о расторжении брака с "трусливой и низкородной мятежницей Эвинной". А еще - о союзе с Амори против "оной мятежницы".
"Свинья, ах ты свинья" - слушая герольда на валу, думал Тород. Ненависть к королю Карду захлестывала, хотелось вот прямо сейчас вскочить на коня и рубить мерзавца и всех его прихлебателей, еще недавно воинов Империи. Останавливало ясное, как солнечный свет, понимание того, что теперь против тысячи защитников города стояло четыре с лишним тысячи "союзников". А рядовые солдаты... А что они? Они сделают то, что прикажут командиры.
