Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин
Странник посмотрел в ту сторону. Боманц был прав. Тогда Странник нахмурился, выругался и зарычал на Головню. Через какую-то минуту около костра, подкидывая топливо, засуетились мои старые знакомые-ополченцы. Но они не слишком хорошо делали свою работу.
Когда все было на мази, Странник спросил Душечку, готова ли она к тому, чтобы извлечь Клин. Та махнула рукой, сделав знак начинать.
Напряжение опять возросло. Нервы у всех были на пределе. Мне кажется, многие мечтали о том, чтобы кто-нибудь сорвался и выкинул какой-нибудь фортель. Просто чтобы спустить пар, разделавшись с этим болваном.
Каменщики загрохотали кувалдами, зазвенели колами, принялись орудовать рычагами и через десять минут уже вывернули из стены первый камень.
День клонился к вечеру, когда рабочие добрались до того слоя строительного раствора, где должен был находиться Серебряный Клин. На минуту все забыли о разделявшей их вражде и столпились у стены, чтобы взглянуть на выступавший наружу, почерневший от времени хвостовик Клина. Душечка приказала Молчуну извлечь Клин целиком.
Молчун взял у каменщика кувалду, надел толстые кожаные рукавицы, приготовил кожаный мешок и чью-то старую рубашку, чтобы завернуть в нее чертову железку. Он сделал все, чтобы избежать случайного соприкосновения с Клином.
У Душечки уже был наготове небольшой деревянный сундучок.
Когда Молчун последним ударом вывернул Клин наружу, я случайно оглянулся в сторону стоявшего на костре котла и поэтому пропустил начало новой заварухи вокруг меня. Зато заметил начало той свалки, которая разгорелась вокруг котла. Ополченцы, поддерживавшие огонь, вдруг бросились врассыпную, словно стайка мальков при появлении голодной щуки.
Крышку с котла сорвало, и она отлетела в сторону.
Чудовище, состоявшее из кусков всех существ, брошенных в котел воздушным китом, с огромным количеством конечностей, каждая из которых находилась не на своем месте, перевалилось через край и рухнуло в огонь.
И тут же кто-то истошно закричал за моей спиной. Я резко обернулся.
Один легковооруженный Ночной Пластун только что сбросил со стены бригадира Головню, а второй вонзил нож в Странника. Первый, не останавливаясь, сразу же бросился на Боманца.
Паутинка и Шелкопряд!
Боманц отступил назад, нелепо взмахнул руками, словно пытаясь схватиться за воздух, свалился вниз и воткнулся головой в сугроб, который намело у стены.
Одна Душечка не потеряла присутствия духа. Отбросив в сторону знамя Белой Розы, она выхватила меч, нанесла сильный удар обидчице Боманца и отправила ее вслед за стариком вниз со стены.
Напавшая на Странника испустила страшный хриплый вопль.
Этот крик парализовал нас всех. Ведьма вихрем налетела на Молчуна, осыпая его градом ударов. Наконец она вырвала у него Серебряный Клин, подняла его над головой и дико, торжествующе взвыла.
Из ниоткуда возник Ворон, ударил ее ножом в грудь и попытался выбить у нее из рук Клин. Со второй попытки это ему удалось. Клин кувыркнулся в воздухе и упал в снег. С наружной стороны стены. Ворон и уцелевшая сестра-колдунья тут же бросились за ним следом. Ворон еще несколько раз пырнул ее ножом в брюхо, не обращая внимания на то, что она страшно орала и пыталась его задушить.
А к стене тем временем приближалось кошмарное чудовище, выбравшееся из котла. Оно нетвердо ступало по снегу, шаталось, но продолжало неуклонно тащиться в нашу сторону, невзирая на бешеное сопротивление всего воинства с равнины Страха.
LXXVH
— Нам пора, — сказал Старый Рыбак Смеду.
Они выбрались из своего убежища и, положившись на волю богов, решительно направились к ближайшему пролому. Люди, попадавшиеся навстречу, были полоумными от ужаса, а потому не обращали на них никакого внимания. Они вскарабкались по осыпи из битого камня, выбрались на ту сторону, спрыгнули вниз и быстрым шагом направились на юг.
Смед все боялся, что за ближайшим поворотом их ожидает какая-нибудь очередная напасть. Наконец они перевалили первую гряду низких холмов, скрывшую от них Весло. Только тогда Смед вздохнул свободнее.
— Все-таки мы сделали это! — воскликнул он, — Черт меня возьми! Мы действительно прорвались!
— Сплюнь, — предостерегающе сказал Рыбак. — Вся свора еще может нас догнать, — Он неожиданно ухмыльнулся, — Но должен сказать, будущее выглядит совсем не так скверно, как последние месяцы.
LXXVIII
У Ворона все смешалось в голове, пока он падал со стены, вцепившись в истошно вопившую колдунью. Перед глазами нелепо кувыркалась стремительно летевшая навстречу земля, в ушах отдавался громовой рев летающего кита, недовольного тем, что все попытки схватить вырвавшееся из котла чудовище остались безуспешными…
Удар! Он почувствовал, как лезвие ножа вонзилось в хребет колдуньи, прошло между позвонков. И тут же громко хрустнула его нога, оказавшаяся в момент удара под телом проклятой ведьмы. Оба взвыли еще раз, с треском ударившись друг об друга головами.
Ему повезло больше. Он не потерял сознание, а тело кое-как подчинялось воле. Ворон отполз на несколько футов в сторону и попытался понять, насколько серьезно повреждена нога. На сложный перелом не похоже. Но боль все равно адская.
Вокруг него валялись неподвижные тела. Дышал только один Боманц. Ворон приложил к ноге снег; она быстро онемела, и боль немного утихла.
Сверху что-то кричали. Он заметил Кейса, который подпрыгивал и размахивал руками. Ворон посмотрел в ту сторону, куда указывал Кейс.
К ним приближалось чудовище, вырвавшееся из котла. До него оставалось не больше сотни ярдов. Казалось, ничто уже не сможет его остановить. Манты буквально засыпали его своими молниями, но оно не обращало на это ни малейшего внимания. Им владела одна мысль: Серебряный Клин.
Кейс орал, требовал, просил, чтобы он нашел этот Клин и швырнул его обратно на стену, пока то чудовище не завладело проклятой железкой.
Боманц перевернулся на живот, встал на четвереньки, потряс головой, тупо огляделся вокруг, заметил приближавшегося монстра… Лицо его побелело как снег.
— Я попытаюсь задержать его, — прохрипел старик. — Найди Клин и отдай Душечке. Любой ценой.
Пошатываясь, колдун поднялся на ноги и заковылял навстречу монстру.
Ворон подумал мельком, что эта тварь — уже не Хромой, а что-то совсем другое, хотя чудовищем по-прежнему двигали безумие, неуправляемая ярость, злоба и амбиции, свойственные всем Взятым.
Он принялся озираться вокруг, надеясь найти хоть какие-нибудь признаки того, куда упал Клин. Боль раздирала ногу. Ему было во сто крат хуже, чем в тот раз, когда Костоправ всадил в него одну из стрел Госпожи.
