Михаил Белозеров - Нашествие арабуру
Натабура приготовился выхватить кусанаги и даже положил руку на рукоять, однако почувствовал, что стена за спиной подалась в сторону, и он, едва не упав, невольно сделал шаг назад и очутился в комнате, в которой кроме старой, протертой циновки, ничего не было. Только здесь он сообразил, что в лесу они вспугнули оправляющегося по малой нужде ойбара. Стало быть, мы набрели на хонки арабуру, подумал Натабура. Сбылось то, о чем они нас предупреждали: вслед за иканобори и арабуру появились их хонки — в данном случае песиголовец-ойбара. У нас сроду таких не водилось. Наши хонки лучше, недаром они боялись пришельцев, подумал Натабура.
Звук пилы стал громче, и разговор тоже.
— Ты вот что, — поучал незнакомый голос, — пили ровнее. Мне еще по городу ходить.
— Почудилось что-то, — сказал харчевник, и звук пилы возобновился.
— Кто там может быть, кроме Чакмоля?
— А Каба?
— Каба ушел в город.
— Точно, да…
— Ну, пили…
— Ну, пилю…
— Ну, и пили!
— Ну, и пилю!
Натабура на цыпочках миновал еще пару пустых комнат и наконец разглядел сквозь щелочку: в последней находилось двое. Один стоял на коленях, положив голову на бревно. Рыжий харчевник отпиливал ему рога. Это были не арабуру, скорее они походили на корейцев — черные, узкоглазые. Странные демоны, подумал он.
Если бы Натабура знал, что видит чертей, он бы страшно удивился, но все дело в том, что до поры до времени черти в Нихон не водились, а те, кого он видел, были их первыми представителями, прибывшие вместе с арабуру в качестве их темной стороны. Черти арабуру мало чем отличались от людей — единственное, рожками, поэтому черти их и отпиливали, чтобы оставаться неузнанными.
В этот момент снизу раздался рев пьяного Язаки:
— Хозяин! — кричал он так, что содрогалась вся харчевня от крыльца до третьего яруса.
— Я же им подсыпал снотворный порошок маймукаэки! — удивился харчевник, ускоряя темп движения пилой.
— Осторожнее, мне больно! — предупредил рогатый демон и поморщился.
На его разноцветные глаза навернулись слезы. Левый глаз, который был серого цвета, с возмущением посмотрел на харчевника, правый же, карий, закатился от боли.
— Я уж их и так этак, — оправдывался харчевник. — Самого опасного вообще пришлось отключать.
— Ты что, пользовался мандарой?[71]
— Ну да. А чем еще?
Только теперь Натабура сообразил, почему на некоторое время терял ощущение времени и пахло дождем. Всему виной проклятая мандара — так эти странные люди, точнее, демоны, называли ежика. А я и не знал, подумал он. Он сунул руку в карман — ежик преспокойно лежал там. Надо забрать второго у Язаки, решил он, а потом добыть третьего, и я им покажу!
— Только в крайних случаях! — демон, которому харчевник отпиливал рог, едва не подскочил от возмущения.
— А он ничего не жрал и не пил. Даже шарики ему не понравились, — произнес в оправдание харчевник. — Я в них опилок пикрасимы[72] насыпал.
— И что? — спросил Ёмэй.
— Наверное, уже плывет по реке Чичиерта? Откуда я знаю?
Наконец он отпилил и второй рог и бросил его на пол, потому что спешил: харчевня сотрясалась от воплей Язаки:
— Чанго давай!
— Убей его! — приказал Ёмэй.
Он посмотрел на себя в зеркало и стряхнул опилки с волос.
— У него рука Ушмаля! — в оправдание произнес харчевник.
Его товарищ немного подумал и здраво рассудил:
— Дай-ка я на него погляжу.
Натабура отпрянул в сторону, решив, что эти двое пойдут через третий ярус. Бежать было некуда. Схватка в темном помещении казалась неизбежной. Однако через мгновение, когда он снова глянул в щель, за ними закрывалась другая дверь, которая, должно быть, вела в кухню.
Тогда он последовал за демонами — тихо и осторожно, вытащив из кармана ежика. Как им пользоваться, он не знал, а действовал, исходя из здравого смысла, — просто ткнул в шею демону, которому харчевник отпилил рожки. Ткнул в тот момент, когда тот, услышав шаги, повернулся. Его глаза от испуга вылезли из орбит, а рот раскрылся, чтобы издать вопль ужаса, который оборвался на высокой ноте:
— Ай!.. — и он упал.
Натабура произнес:
— Лежать, пока я не приду… — перешагнул через него и бросился за толстяком харчевником, который, как мяч, катился вниз по лестнице.
Перед самой кухней Натабура нагнал его и в прыжке ткнул в самое доступное место — в жирный загривок, поросший рыжеватой шерстью. Однако ничего не случилось — не полетели искры и не запахло дождем, а рыжий харчевник припустил еще быстрее. Он задыхался. Его сердце билось из последних сил. Вислый живот лишал маневра. Он схватил огромный секач, который в узком пространстве кухни был грозным оружием, но ему не хватило решимости ударить. Все жизнь он кормил людей, демонов и ойбара, а не убивал их. Кроме этого, его остановила холодная сталь кусанаги, которая коснулась шеи, и тут силы окончательно оставили его.
Язаки, ничего не видя и ничего не слыша, орал, выпучив глаза:
— Чанго хочу! Чанго!!!
Стопятилетний дед Ваноути во всю вторил ему надтреснутый голосом:
— Чанго хотим!.. — и бил сухим кулачком по столу так, что подскакивали чашки и плошки, а золотые курительницы раскачивались, как во время землетрясения.
Они знали свои права и жили в своей стихии — если напились, то надо побуйствовать.
Один Афра, несмотря на дым, разобрался, что к чему, и в два прыжка оказался рядом с Натабурой.
— Р-р-р…
— Молодец! — похвалил его Натабура и, размахнувшись, выбил ближайшее оконце кончиком кусанаги, а затем и другое.
Дым потянулся наружу, и сразу стало легче дышать.
— Дай твоего ежика! — потребовал Натабура. — Дай!
— А ты кто такой?! — заерепенился Язаки. — Кто? — хотя, разумеется, узнал друга. — Кто? Ну кто?!!
Натабура нехорошо усмехнулся. Язаки отлично знал эту его привычку и, поартачившись для приличия совсем немного, отдал ежика. Увидев в руках у Натабуры два ежика, харчевник очень испугался.
— Ну говори, как этим пользоваться? — наклонился над ним Натабура.
— Я не знаю, нам их приносят… — жалобным голосом заныл харчевник.
— Кто приносит?
— Арабуру… — дыша, как лягушка, всем телом, сообщил харчевник.
Крупные капли пота проложили дорожку меж остреньких рогов и слипшихся волос.
— А вы кто?
— Мы… мы… мы…
— Ну?! — и Натабура, скорчив самую злую гримасу, поднес к лицу харчевника ежика, которого взял у Язаки.
Из этого ежика, в отличие от того, которым он ткнул в демона с отпиленными рожками, сыпались искры. Харчевник от страха вжался в пол.
