Ирина Якимова - Ex ungue leonem: по когтю льва
Воспоминание погасло, чернота, пришедшая ему на смену, ударила по несчастным глазам, как кнутом. Девушка опять висела в пустоте. Странный незнакомец не спешил за ней, придёт ли он ещё?
«Как страшно», — прошептала она, закрыв глаза, и свернулась калачиком, как ребёнок в материнской утробе. Девушка перебирала только что пришедшие образы: кинжал, кровь, холодный металл в груди, касающийся сердца, холодный мрамор склепа, принявшего её бездыханное тело…
«Меня пытались убить, — с горечью подумала она. — Меня пытались убить… меня убили!»
Было больно и… обидно. Хотелось выть от этой боли и обиды. За что? Та красивая девушка с холодными глазами, что так мило улыбалась моим песням… — за что?! Скажи, за что ты убила меня?
Скажи, зачем ты убила меня?
Быть может, я в чем-то была не права?
Я только хотела тебя спасти,
Тебя — от самой же тебя… прости.
Сами собой складывались новые строчки. Она шептала слова и чувствовала слёзы на щеках. Боль и жар отступали: море успокаивалось после бури, и волны уже не накрывали её с головой. Она могла мыслить почти ясно. И девушка понимала: то её последние мгновения. Она кашляет кровью, очень скоро она умрёт.
«Только не оставляйте меня здесь! — попросила она незнакомца. — Хочу умереть там, где свет!» — Странный целитель опять не внял.
«Умираю…» — подумала она. Страха не было, злости не было — даже к той, что нанесла удар кинжалом, до сих пор убивающий её. Да, даже к ней, лишившей мир её чудесного Дара…
«Сестра… — зазвенел тихий голос. Наполнил пустоту, и долго ещё его отголоски били её по ушам: — Сестра, сестра…».
«Целитель погибает от руки исцелённого. Это закон».
Лицо девушки-убийцы было перед её мысленным взором: неподвижное, неживое, как плохой портрет. Настоящая маска ярости… и боли.
«Прости, сестра! — мысленно попросила она убийцу. — Я помню: и тебе было больно. Убивать больнее, чем умирать. Ты разрушила свою душу, чтобы спасти мою. Благодарю тебя!»
Перед глазами уже не была чернота: золотисто-зелёное марево, как там, на Балу. И этот туман трепетал, как крылья бабочки. Она хотела раствориться в нём, но не могла, что-то мешало.
Сухие бешеные глаза — нет, не той, убийцы, — другие. Любимые. Тонкие губы сжаты в едва различимую полоску: «Прости, я виноват! Не уберёг…»
«Ульрик! Подожди. Я хочу поговорить с тобой… Я должна рассказать тебе…» — но без предупреждения появился молчаливый спаситель, грубо выдернул её из пустоты грёз. Снова тяжёлый запах болезни, качающийся огонёк лампады, странная фигура в красном…
Целитель склонился к ней, и она почувствовала: от него пахнет склепом, смертью! Его ледяные пальцы заскользили по обнажённой коже груди, и девушка вяло трепыхнулась на постели, постаралась отодвинуться.
— Кто вы? — её оборвал новый, сильнейший приступ кашля, от которого внутри словно что-то оборвалось. — О, видите, как мне плохо…
— Кто я? — тихо спросил он, и новое видение-воспоминание явилось ей: вот, кто забрал её из того склепа — этот целитель! Она помнила сильные красивые мужские руки, её щека прижималась к мягкому бархату его костюма: красному-красному, как кровь…
Поняв это, она подчинилась, тяжело, трудно дыша. Ледяные пальцы целителя надавили посильней и… проникли под кожу — холод от них распространился до сердца. Больная вскрикнула, рванулась, и её вновь накрыла волна видений.
Чужие видения — они рвали голову на части. Чужие сильные эмоции заставляли сердце в исступлении колотиться о грудную клетку. Это были ненависть, ярость каких не знал мир. Разрушительные, как лавина, сметающие всё на своём пути, силой своей способные стереть границу между мирами…
Ледяные пальцы гладили её сердце, их прикосновения забирали остатки боли и жара. Кто он, незнакомец? Сама Смерть склоняется над ней! Холод расползался по телу, сковывая его, замораживая и мысли. Наверное, она уже умерла и коченеет…
Она проснулась почти здоровой и ужасно голодной. Голова была удивительно ясной. Девушка с любопытством разглядывала помещение, в котором находилась. Это была небольшая комнатка с крайне скудным и простым убранством. Постель, скамья, лампада на стене, маленькая жаркая печка в углу… Низкий потолок производил впечатление массивности. Может быть, это помещение было подземным.
Целитель куда-то пропал. На скамье дремала девушка: круглое лицо — смутно знакомое, мелкие чёрные кудряшки волос. Больная решила её не окликать: знакомое лицо почему-то разбудило в ней тревогу — в девушке была какая-то опасность! Она приподнялась на постели, посидела несколько минут, покачиваясь от слабости. В широком вырезе ночной сорочки был виден шрам: ровная, красная, набухшая полоса возле сердца. Должно быть, сюда вошёл кинжал убийцы.
Убийцы… Но она всё же была жива!
Девушка почувствовала прилив сил и смело спустила ноги с кровати. Она подождала несколько минут, унимая ещё надсадное дыхание, ожидая, когда комнатка перестанет вертеться. Потом осторожно попыталась подняться.
Шатаясь, она поднялась, уцепилась за спинку кровати и от неё перебралась к стене. Стена была очень холодной, но ощущение от прикосновения к ней взбодрило девушку. Она тихонько двинулась вдоль стены к выходу и вышла в коридор.
Да, помещение, определённо, было под землёй. Коридор был выложен досками только в самом начале, дальше это был просто широкий земляной ход, будто вырытый гигантским червём или кротом. Земля под ногами была страшно холодной, но девушка не отступала и не возвращалась в тёплую камеру. Поворот коридора, второй — вот, далеко впереди показался белёсый утренний свет.
«Солнце!» — девушка радостно выдохнула и рискнула оторваться от стены. Она пошла, потом побежала, ещё шаркая, охая от боли в совсем заледеневших ногах. Она выскочила на свет и зажмурилась. Здесь была зима. Солнце ослепительно сияло, отражаясь от ледяной корки на поверхности бескрайнего снежного поля. Девушка не знала, та ли это была зима, что в последних видениях о склепе, или уже другая.
«Сколько времени прошло? Месяц… Или год с того удара кинжалом?»
Она снова коснулась шрама. Свежий, ещё немного воспалённый. Прошло немного времени. Но её рука всё теребила ворот сорочки. Было что-то странное… Что?
Рука! — девушка вытянула перед собой руки. Это же не её руки! Она маленькая волшебница, у неё были худые, тонкие кисти, хватка пальцев не сильнее, чем у десятилетнего ребенка. А эти руки, несмотря на болезненную худобу, производили впечатление силы. Да, они были сильными, красивыми прежде. Девушка обхватила себя за плечи… — Разве это её плечи? — где её тонкие цыплячьи косточки? Она очнулась другой: сильной, высокой, красивой — как такое может быть?
