Сергей Петренко - Апрель. Книга вторая
Аль, об этих снах не написано в книгах. Напрямую — не написано. Но… я встречал намёки. Неохотные намёки. Точно, тем, кто это писал, было слишком грустно… или страшно. «Он стал видеть сны». «Он стал ветром». «Он ушёл в грозу». Я думаю, Аль, однажды ветряные становятся всё меньше и меньше привязаны к тому, что в них есть от людей. Они улетают всё дальше. Им уже не нужна стэнция, чтобы видеть — им не требуется человеческое зрение. Они улетают — и засыпают на крыльях ветра, и с ними нет того, кто мог бы их разбудить. А им самим просыпаться уже не нужно. «Его тело стало лёгким и прозрачным, так что он забавлялся, смешиваясь с туманом, пока утренний ветерок не унёс его».
Я не говорил об этом с тобою раньше, потому что у нас всё немного по-другому. Обычно ветряные не связаны с кем-то — у них есть небо и воздух, и этого достаточно. А у меня, Аль, есть ты. И я… буду с тобой, если ты захочешь.
— Нимо, я… Да!
— Я знаю. — Он улыбнулся. — Я хотел ещё сказать про Острова. Тим… он может показать нам дорогу. Он был там не раз. Острова опустились под воду, но подземный огонь не разрушил их. Острова спят. Тим говорит — там, под водой, на небольшой глубине… это очень красиво. И больно… И ещё, он говорит — древние алуски считают, Острова можно поднять. И это даже не очень трудно… для мага Огня. Для великого мага Огня. Алуски помнят, что Золотые когда-то не раз делали так — правда, тогда это были небольшие островки, или поднимали твердь чуть-чуть. А здесь нужна большая сила, но… это возможно.
— Нимо, ты хочешь, чтобы Троготт…
— Нет. Он не справится. Я почему-то знаю это. Может быть, он слишком давно утратил связь с силой Огня… Да и раньше… По-моему, Троготт не был самым могущественным из Золотых. Может быть… я не уверен, но… иногда я думаю, что Троготт — не маг Огня. Да, это какая-то глубокая тайна. Все способности Троготта, насколько я знаю, как-то связаны с его Кристаллом.
— Но тогда, получается, поднять Острова невозможно?
Он помолчал.
— Аль… Я мог бы их поднять.
* * *Я проснулся от резкого свиста. Живого. Так свистела бы птица или сурок. Звук был границей сна и яви, отчётливо вспомнить его я не мог. И, как это бывает, желание узнать стало невыносимым. Звук был слишком резким и сильным — если он всё-таки был частью сна, то почему я больше ничего не помню? Если он прозвучал наяву — почему теперь схлопнулась тишина — точно дети в весёлой беготне свалили дорогую вазу…
Это всё фокусы пограничного состояния, обострённого восприятия. Я отвыкаю, постепенно отвыкаю жить в мире звуков и видений, навеянных ветром — то зыбких и многозначных, то ясных, как озарение.
И свист повторился.
Я сел.
— А мы разбудили Нимо, — отчётливо и задумчиво проговорила снаружи Дзынь.
И мне стало радостно.
— Злая ведьма! — проскрежетал я. — Я нашлю на тебя липкий, коричневый туман, в котором живёт морской чёрт Кхырыч — и он сделает из твоих волос сумочку для запасного глаза!
Дзынь завыла от страха. Мальчишки захохотали.
…Альта с ними не было. Я осторожно выскользнул из каюты, пробрался к бушприту. Это утро подарило странную двойственность — я чувствовал себя взрослым. Я знал, что могу пронестись по воздуху и сейчас, точно луч света — но ещё во мне затаилась тяжесть… тяжесть времени или дистанции… не знаю, как её верней назвать. Я не раз видел такое же в глазах ведьмы, а Троготта она заполняла целиком. Во мне она сгустилась сегодня небольшим тёмным комком, и можно было отторгнуть её, как взрослые сплёвывают слюну, очищая рот.
Первый раз вокруг столько детей, связанных со мною. И я, Нимо, кажусь себе каким-то иным. Наверное, все это ощущают. Между нами будет дистанция… Но ведь и Тим — такой же. И Дзынь со временем обнаружит двойственность в себе. И Аль… И странный двойник Тони… И сам Тони, который спал в ручье много лет. Но сейчас они все — просто дети. Как Кирис…
Альт был в гамаке. Как я и думал. Он как будто спал, но мгновенно повернулся, распахнул на меня глазищи. Я не привыкну. Это как удар. Света, ветра, брызг дождя.
Он молча соскользнул с гамака, обхватил меня, и мы упали… падали долго, я всё ждал касания воды.
— Ты почему не летишь? — шепнул Альт.
— Представляю себя сегодня старым и мудрым… как большущий обомшелый пень, — пошутил я. Альт расцепил руки, и мы заскользили впереди Бабочки, держа друг друга за ладони.
— Они уже проснулись?
— О, да! Кажется, Дзынь учит Тони играть на флейте. Свист у них уже получился.
— А!.. — Он засмеялся. — Я думал, это какая-то птица. Нимо, знаешь…
Он летел, раскинув руки, на фоне блистающей воды тёмной ласточкой. И вдруг рванулся вперёд и вверх, прижал ладони к бёдрам, ушёл выше, выше — в точку — и стал падать.
Я догнал его. Мы едва коснулись волн и полетели так, чтобы они чуть-чуть нас касались — будто ластились.
— Я всё ещё боюсь глубины, — сказал Альт.
— Я много чего боялся. И до сих пор не умею плавать.
— Когда я был маленький… я читал книжку… про птенцов. Которых выталкивают из гнезда. Чтобы учились летать. А детей, я знаю, бросают в воду, чтобы они быстро научились плавать… А ещё — часто лучшие друзья дерутся сначала. Я всегда думал, что это — неправильно. Начинать со страха, с вражды. Не доверять и опасаться. Тут какая-то ошибка. Разве всё самое лучшее не должно начинается с доверия. Маленькие дети верят всему и быстро узнают новое. Мне кажется, нельзя пройти очень глубоко… и высоко, если вначале построить стены вокруг.
— Говорят, — сказал я, — вначале в нашем мире не было вражды. И недоверия. Это началось, когда стало мало особой силы — силы творения или Света. И разумные создания разделились на тех, кто умеет владеть и довольствоваться тем, что дают стихии — и на тех, кто должен всё время отбирать силу у стихий и драться за неё, не умея использовать доступное. А люди оказались посередине. А потом света осталось ещё меньше… Один пророк у нас на Островах вещал, что наступит время, когда все Ветряные растворятся в воздухе, а всех Золотых пожрёт Огонь. И тогда на земле будут жить только обычные люди.
— Ты думаешь, так и будет?
— Не знаю. Я не верю всяким пророкам. Другое дело, что так вполне может случиться, а может, и нет. Один… человек уговаривал меня… Он считал, что можно и нужно вернуть силу в мир.
— Ты бы смог?
— Иногда… думаю, что смог бы. Но это слишком страшно. Я боюсь… что это может означать конец этого мира.
— А как же Острова? Чтобы их поднять. Ты хочешь взять часть другой силы?
— Ещё не знаю, Аль. Когда мы будем там, я возьму Кристалл. Троготт… обещал, что поможет. Я бы хотел, чтобы ты был рядом — если он обманет или я не справлюсь — ты вернёшь меня.
