Дуглас Брайан - Забытые богини
– А если он не дотянется до воды? – спросил Дартин неизвестно зачем.
Конан не ответил. В этот момент они услышали плеск.
– Ну вот и все, – пробормотал Конан. И, пригнувшись к яме, крикнул: – Как ты там?
Снова раздался плеск. Потом гулкий голос Коды недовольно произнес:
– Я Пустынный Кода. Я не водяной. Холодно здесь. Сыро. Плохо здесь.
– Ты набрал воды? – крикнул Копан в колодец.
– Я набрал воды,
– Вытаскиваю. Держи мех крепче, Кода.
– Держу крепче, – отозвался Кода и с неожиданным злорадством прибавил: – Но это уж как получится…
Конан, начавший было выбирать веревку, снова отпустил ее. Кода шакалом взвыл из глубины.
– Если у тебя не получится, полезешь назад, в колодец, – предупредил Конан.
– Ну хватит! – взвизгнул гном. – Тащи меня! Конан!
Конан еще немного опустил веревку. Из колодца донеслось отчаянное рыдание.
– Держи, мех, держи! – подбодрил Коду негодяй киммериец. – Если ты его уронишь, я тебя утоплю.
– Конан! – даваясь от слез, прокричал из колодца гном. – Не надо! Пожалуйста! Не делай этого!
Конан осторожно потащил Коду наверх. Скоро над краем колодца показалась розовая лапка, вцепившаяся в завязки меха. Дартин быстро схватил драгоценный груз, но пальцы Коды не разжимались. Он боялся, что люди, получив воду, столкнул его вниз. Догадавшись об этом, Конан подхватил Коду под мышки и вытащил на песок. Только тогда Кода уступил Дартину и выпятил из рук кожаный мех с водой.
Конан провел рукой по влажной шерсти Коды. Постукивая зубами, Кода так сильно прижался к нему, что Конан покачнулся.
– Ты молодец, малыш, – сказал ему Конан. Вода была горьковатая на вкус. Они напились, и только тогда Конан задумчиво произнес:
– Повезло нам. Колодец мог быть раза в два глубже.
– Повезло нам, – эхом откликнулся Кода. Он, казалось, уже забыл, как потешался над ним Конан, и сидел с таким видом, словно одно только присутствие этого человека делает его счастливым.
Глава пятая
В Белых Горах была поздняя весна. Путешественники спускались по скользкой от воды дороге в ущелье, по которому бежал ручей. Вокруг буйно цвели деревья и кусты, и листья на них были незнакомых очертаний. Внизу, у самого ручья, росло дерево, сплошь покрытое белыми цветами. Сквозь прозрачную воду хорошо были видны камешки, лежащие на дне.
Они спускались все ниже, и с каждым витком дороги находили новые штольни, наполовину забитые досками, наполовину осыпавшиеся. В некоторые из них уходили накатанные тачками дороги, исчезая в штольне, как в захлопнувшейся пасти. Повсюду валялись ржавые молотки, изъеденные дождями зубила, кувалды, сломанные тачки. Талая вода бежала вниз по склону, не признавая построенной людьми дороги, тихо журчала на перекатах, тяжелыми каплями падала с уступов.
Двое усталых мужчин и странное лохматое существо с воспаленными глазами молча брели по поющему от воды весеннему миру. Когда-то давно сюда вторглись жестокие й могущественные существа – люди. Они взрезали землю, истоптали, осквернили ее, но потом что-то случилось с ними, и они побросали свои странные железные вещи и ушли. Исчезли неведомо куда и как. И вот наступила весна, которая не привыкла считаться с людьми…
В искалеченном и вместе с тем цветущем мире немолчно пела вода, и Конану все время казалось, что кто-то с гор смотрит ему в спину.
Он остановился, снял с себя груз.
– Разобьем лагерь, – сказал он Дартину.
Место выбрал хорошее – сухое и ровное. Конан вытащил из мешка одеяла. На то, чтобы развести костер и приготовить хотя бы кипяток, сил уже не было, и они безмолвно решили отложить это на завтра.
Кода пристроился рядом со своим другом, и Конан сгреб его под одеяло. «И не противно же ему», – подумал Дартин, у которого Кода вызывай неизменную дрожь отвращения. А маленький Кода, прижавшийся к человеку лохматым горячим боком, всю ночь не давал ему замерзнуть.
* * *
Поскольку они не развели костра, то никто в горах не счел нужным заметить их присутствие. Не успели люди сомкнуть глаз, как кто-то в ущелье заорал и зарыдал отвратительным голосом. Казалось, что капризничает чудовищный ребенок.
– Шакалы, – сказал Конан Дартину сонным голосом. – На целую ночь теперь…
И тут же еле слышно захрапел.
Дартин посмотрел на него с завистью. Конан умел спать в любом месте, где только удавалось растянуться.
Истерический плач сменился истерическим хохотом. Над головой повисли звезды. Чтобы отвлечься, Дартин попробовал отыскать звезды, названия которых знал, но, как всегда, не сумел этого сделать. А потом оказалось, что можно спать даже под омерзительное завывание шакалов. И Дартин заснул.
Его разбудил холод. Продрав слезящиеся глаза, Дартин долго моргал и растирал руками лицо, прежде чем высунуться из-под одеяла. Звезды ушли и вместе с ними ушли шакалы. Туман нехотя уползал, и сквозь белизну утра уже проглядывал ясный и теплый день.
– Эй, Конан, – позвал Дартин. Он потрогал ногой одеяло своего спутника, но ответа не получил. Одеяло зашевелилось. Отчаянно зевая, из-под него выбрался Кода.
Дартин поморщился.
– Где Конан? – спросил он, стараясь не встречаться с Кодой глазами.
– Не знаю, – отозвался Кода. Спросонья голос у него был еще более хриплым.
– Собери веток для костра, – распорядился Дартин.
Кода озабоченно трогал болячку за ухом, словно не слыша приказа.
Дартин повторил чуть громче:
– Разведи костер.
– А Конан на что? – нагло возразила нечистая сила. – Он могучий. Он может лучше развести костер.
Дартин покачал головой.
– Знавал я людей, которые из таких, как ты, делают оторочку для плащей.
Кода покосился на тяжелый нож, который висел у Дартина на поясе. Дартин с удовольствием зарезал бы его, и Пустынный Кода предусмотрительно отошел на безопасное расстояние.
– Я гнусная тварь, – заявил Кода. – Я мерзость. Ох, как я мерзок!
И хихикнув действительно мерзким голосом, он стремительно бросился бежать вниз, в ущелье.
Растерявшись от этой выходки, Дартин обеими руками взъерошил волосы.
* * *
Солнце пробилось, наконец, сквозь туман, и на душе у Дартина стало легче. Желтый камень Зират. Он спрятан где-то здесь. Нужно только найти его и взять.
Дартин прихватил жестяное ведро, заляпанное краской, и решительно зашагал по скользкой дороге к ручью.
У ручья, возле цветущего белого дерева, весело горел костер. В точно таком же жестяном ведре, только менее грязном, уже закипала вода. Сидя на корточках, Конан задумчиво рассматривал камешки, лежащие на берегу. Белые, рыжие, иногда с яркими желтыми пятнами, словно кто-то присыпал их пригоршнями цветного порошка. Кода, пристроившись рядом, говорил:
