Елизавета Левченко - Цвет неба
Незнакомец обошел меня по кругу, наклоняя голову в разные стороны. Как будто осматривал интересный экспонат в музее. Мне такое отношение не понравилось.
— Хм… А где Рий?
— Рий? Я не понимаю. — Я нахмурилась.
— Твой так называемый Страж из пророчества… — Он наклонил голову вбок. — Или ты не знаешь о нем?
Я действительно ничего не понимала ни в происходящем, ни в его словах. Слишком много потрясений за этот день, мои нервы не выдержали:
— Кажется, я сказала, что ни-че-го не по-ни-ма-ю, или ты глухой? — и через секунду поняла, что сболтнула лишнего. Фраза вырвалась сама по себе, и я жалела о невозможности забрать ее обратно. Впервые вспыхнули на безликом лице сиреневые угольки глаз, перечеркнутые вертикальной, отчего-то изломанной линией.
— Я прощу твои неосторожные слова, потому-что ты не знаешь, с кем столкнулась. Ведь ты не знаешь, кто я? — вопрос скорее утвердительный, чем вопросительный.
Я отрицательно помотала головой, всем сердцем желая, чтобы все поскорее закончилось.
— Нет? А кто твой Страж, опять же не знаешь?
Он играл со мной. Знал ответ и все равно задавал свои вопросы. Мне оставалось лишь опять помотать головой.
— А кто ты сама, тоже тебе не известно? — напирал он, сверля угнетающим взглядом сиреневых глаз.
— Я человек. — Скрытое волнение хрипотцой отразилось в голосе. Хотя, он и так знал мои чувства.
Единственное, в чем уверенна — я человек.
Внезапно к грохоту грома примешался еще один звук. Сиреневые угольки глаз смеялись. Он смеялся. Обычно, когда кто-то смеется, смеется искренне, трудно сдержать ответную улыбку. Но вместо этого мне сейчас хотелось зажать уши.
Я осторожно шагнула назад, но это все, что я смогла сделать. Как будто что-то мешало сделать мне еще шаг.
— Значит, человек? — выдавил он сквозь смех.
— Да, — уже дрогнувшим голосом подтвердила я.
Он зашелся в новом приступе смеха.
— Ой, не могу… — он шумно отдышался, словно не смеялся, а пробежал километр. — Человек… да если бы люди лет двадцать были такими, как ты, у Нхара никогда не появилась мысль напасть!
Напасть?..
Тут он посерьезнел. Я не умела подобно ему считывать чувства, просто ощутила это изменение. Незнакомец смотрел поверх моей головы.
— Кажется, скоро появится второе действующее лицо. Чтож, тогда мне пора. Сейчас я не намерен с ним встречаться. — Он сказал это ровным тоном, но шестое чувство подсказывало, что незнакомец занервничал. — Обязательно задай ему свои вопросы. Ведь так неприятно, когда аналитический ум не может понять происходящее. Уверен, он ответит. Ему придется. И перестань так удивляться. Твои мысли — открытая книга… Передавай привет этому идиоту! — Он развернулся и пошел прочь. — До очень скорой встречи, потомок.
Его фигура растворилась среди завесы дождя.
Стоило ему исчезнуть, погода потихоньку улучшалась. Гром ворчал все тише и тише, удаляясь в свою берлогу, прихватив с собой непутевых проказниц молний. Очистившийся дождь смывал все упоминания о своем красном воплощении.
Ноги предательски подогнулись, утянув тело в глубокую грязную лужу. Если бы не выставила руки перед собой, окунулась в нее с головой.
Ни мыслей, ни чувств, ни эмоций — полнейшая пустота. Раньше хотелось убежать, но мешала неведомая сила. Теперь ее нет. Почему я не бегу?
Хотела плакать от страха и собственной беззащитности, хотя никогда этого не сделаю. Нет сил, ни капли…
Сперва мелко затряслись плечи и руки, после дрожь перекинулась с них на спину, ноги. Было холодно, но не в этом причина. И я не могла понять в чем. Произошедшее потом сильно удивило меня, особенно то, что я еще могу удивляться. Из груди рвался беззвучный смех. Внезапно, стало так весело. Я не пыталась встать, я даже забыла, что сижу в воде. Весь окружающий мир веселил меня. Было в этом смехе что-то истерическое. Живот болел от постоянного напряжения. Я не могла остановиться. И кто знает, к чему это привело, если бы Демм не пришел мне на помощь.
«Она плачет» — вот что, наверно, он подумал. Да и я сама бы так подумала на его месте, услышав судорожные всхлипы. Ну а что делать, если теперь я так дышу? Раздался плеск — Демм упал на колени рядом со мной и осторожно раздвинул закрывшие лицо волосы. Я хотела сказать ему, не надо мокнуть ради меня, встань. Приступ смеха рассеял благие намерения в пух и прах.
Не знаю, что он предполагал, но увиденное его явно удивило. Не сумел скрыть эмоции — значит сильно потрясло увиденное. Какое же у него смешное выражение!
Опять приступ. Я закачалась и стала заваливаться набок. Теперь искупаюсь полностью. Прощай относительная чистота, здравствуйте перхоть и чесотка! Но вместо холодной лужи ощутила скользкую ткань и нечто стальное, царапнувшее скулу. Я скосила глаза. Бедный парень словил падающую меня ценой вымокших джинсов. И тут мне стало стыдно… правда совсем чуть-чуть.
Отдельными частями мозга я пыталась заставить тело двигаться. Тело отвечало веселым похрюкиванием в чужую куртку.
Демм тихо спросил:
— Все хорошо? — Я положительно икнула, но меня не поняли. — Тебя не ранили?
Хотела бы я ответить… Я боднула его в грудь, как мне казалось, положительно. Воспользовшись его беспомощным положением, я подтянулась и зарылась лицом в ранее запримеченный вырез куртки. Тепло… и мне сейчас все равно, что так делать неприлично. Парень с точностью до полутона повторил мой «ик». Потом извинюсь.
Смех, наконец, прекратился.
Тепла не хватало.
Будет он вынимать меня из лужи или нет? Если нет, то пусть уходит сразу и не соблазняет теплом. А вот если да, то…
Я возмущенно засопела ему в шею. Понимай, как хочешь, но желательно, как надо. Скоро моя обычная температура в тридцать шесть и два убавится вдвое.
Еще один плюх, что-то железное звякнуло о камень. Демм медленно поднимался, прижав меня к себе одной рукой. Я якорем тянула ко дну лужи. Как всегда, грубая сила взяла верх, в прямом смысле. Придав моему телу более менее вертикальное положение, он вздохнул, решаясь, на что, я поняла слишком поздно. Этот предатель внезапно пропал. Я мешком ухнула вниз и была ловко подхвачена его широкой спиной. Спасибо, конечно, но можно и предупредить.
— Держись крепче.
Не раздумывая, я крепко, насколько могла, ухватилась за шею, а он поддержал меня за ногу. Одну…
Так и шли: я прилагала жалкие накопленные силы, чтобы не сползти и он — небрежно удерживал одной рукой меня, а другой трепетно прижимал свой драгоценный меч. Меня бы лучше так нес, я же падаю-ю-ю!
Дрожь проходила, Демм на время дороги стал для меня чем-то вроде большой ходячей печки. Ноги отогрелись и вроде шевелились. Скоро меня разморило, и я уронила подбородок ему на плечо.
