Л. Астахова - На этом берегу
Однако Риан не оставил мысли отправиться к теплому источнику. Не то, чтобы ему не нравилось, как заживают раны у Гилда, просто почти по-детски хотелось похвастаться красотой этого места, словно оно принадлежало только ему одному.
Прошла еще пара дней, каждый из которых был теплее предыдущего. Весна решила взять реванш у затяжной зимы, объявив войну ледяному утреннему туману, прогнала прочь ночные заморозки и развесила свои крошечные нежно-зеленые флажки-листочки на деревьях. Каждый раз, когда после зимних морозов возвращалось тепло, Риан ощущал в душе радостный подъем. Ему казалось, что вся его сущность вот-вот закричит от радости. И касаясь новорожденной травы, он говорил себе "Я снова дожил до весны", и пил закрытыми веками солнечный свет.
Утро было ясным и предвещало очередной солнечный и теплый день. Риан проснулся еще до рассвета, осторожно собрался и отправился проверить садок в заводи, а заодно и полюбоваться восходом, даже если улова не будет. Скользить бесшумной тенью между деревьями, прислушиваться к голосам леса, видеть следы кабаньих лежек, и волчьих пробежек, было для него так же естественно, как и дышать. Воздух пах водой, рыбой и мокрой травой, так же как в день, когда отец впервые повел его в лес, крепко держа маленькую ладошку первенца в своей сильно узкой ладони. Лес был древний, дремучий, но совершенно не страшный для ребенка, через него вела тропка, проложенная ногами его родни, а рядом был отец. Чего бояться? Они шли через мостик над тихой речушкой, перила которого заплел плющ, и, перегнувшись через них, Риан увидел, как внизу в зеленоватой воде плавали белые лепестки цветов. Потом он догнал отца, и они шли дальше, разговаривая негромко и неторопливо, как и пристало мужчинам. Они шли домой…
Риан улыбнулся своему воспоминанию, как старому надежному другу. Сколько раз память о том счастливом дне спасала его от черной бездны отчаяния.
В садок поймалась тощая маленькая форель, на один укус, и альв пощадил бедолагу, отпустив и пожелав на прощание нагулять как следует жирка. Им с Гилдом все равно её не хватило бы даже на уху.
Зато ему повезло на обратном пути. Целая гроздь весенних грибов, которые только на вид неказисты, а если знать, как их приготовить, то едок еще и добавки потребует.
Гилд ждал его на пороге, уже успев разжечь огонь в очаге и нагреть кипятка.
— Хорошо, что ты встал! — весело сказал Риан. — Сейчас сварим мою добычу, поедим и пойдем к теплому источнику.
Тот кивнул, машинально коснувшись волос, их давно уже следовало помыть. Почему он не подстригал их в гарнизоне, еще более отличаясь ото всех, точно сказать он не мог. Это был необъяснимый внутренний протест против правил людей, против жизни, на которую толкнула его судьба. Испокон веков его родичи, независимо от пола, носили длинные волосы, так уж было заведено.
При упоминании об источнике он явно повеселел. Ему немедленно вспомнилось теплое озеро, на которое он набрел случайно, и которое спасло ему жизнь. "Как там было прекрасно, как в сказке! Если б этот источник был на него похож…"
Грибы были вкусом на любителя, но зато хорошо наполняли желудок и создавали умиротворенное ощущение абсолютной сытости.
Альвы споро собрались, захватив с собой грязные рубашки и мыльный корень, чтоб устроить на месте небольшую постирушку, раз выпал такой случай. Сначала они шли через рощу, пока не добрались до вересковой пустоши. Слева виднелся лес, а справа холмы и скалы.
— Туда! — показал рукой Риан в направлении скал.
Место поражало суровой красотой, открытое, продуваемое всеми ветрами пространство. Крупный красноватый песок под ногами, да камни, поросшие белым мхом, и вереск. Его прочные корни цеплялись за жизнь, что еще могло выжить на песке и камнях? Ни травы, ни деревьев, лишь этот жесткий кустарник, едва доходящий до колен. Он еще не цвел, но темно-зеленый ковер разнообразил картину пустоши, говорят, что жизнь возможна везде. Ветер брал в этом месте разгон, свистел в ушах, тонко пел, и, хотелось верить, что красота и простор эти вечны. Пусть не богата природа, но всем даны свобода и жизнь.
— Здесь на границе холмов я зимой завалил старого оленя. — Похвастался Риан. — Правда, пришлось поделиться добычей с волчьей стаей, но мы поделились по честному, мне достались лучшие куски. Нет, серьезно, тут в холмах логово семьи вожака — огромного матерого волка. Знатный зверь, настоящий владыка этих мест. Мы с ним неплохо ладим. Даже зимой.
Глаза Риана горели весельем, он приложил руки ко рту и издал долгий протяжный вопль-вой, на который тут же ответила волчья глотка.
— Зимой я случайно увидел, как он танцевал со своей волчицей. Ты себе не представляешь до чего красиво. Две серые стремительные тени на снегу в предрассветных сумерках…Должно быть волчата уже открыли глаза.
Волчьи холмы становились все более каменисты, пока не перешли в старые сплошь покрытые мхом скалы, выветренные до такой степени, что в трещинах проросли деревца и кустарники. Солнце припекало, и пока альвы карабкались по камням, они успели вспотеть и устать. Но после трудного пути, среди валунов, их ждала заслуженная награда. Источник выточил в камне довольно вместительное углубление вроде полукруглой чаши, наполненной горячей водой.
— Красота! — только и смог сказать Гилд.
По краям чаши росли цветы: лютик и морозник, живокост и полынь
— Трава здесь зеленая круглый год. На камнях снег, а тут зелень, даже в метель и мороз.
Они вдоволь налюбовались чудесным местом, созданным самым щедрым и дерзким мастером — природой. "Вот где нужно молиться, если уж очень сильно хочется, — подумал вдруг Риан с досадой, — не в затхлом каменном сарае, пропитанном запахом пригорелого воска, а здесь, под чистым небом, среди травы и цветов, потому что если Бог действительно глядит с небес, то именно тут задержится его взгляд".
Время уходило, и он, бросив осторожный взгляд на Гилда, принялся раздеваться, чтобы подать пример стеснительному сородичу. Разве не за этим они сюда пришли? Куртка, рубашка, сапоги, штаны. Нагое тело приятно холодил ветерок. Риан потянулся как дикий зверь, всем телом, прогнулся на кошачий манер, наслаждаясь сладким нытьем в каждой мышце. Плоть ликовала в предчувствии скорого расслабления и редкого удовольствия.
Он обернулся, чтоб глянуть как там дела у Гилда, прежде чем лезть в воду. И задохнулся от жалости. Рана у него на плече еще не зажила, на бедре красовался воспаленный след от пореза, Гилд все же плохо его залечил, стесняясь лишний раз снять штаны. Старый шрам на боку тоже выглядел не лучшим образом, были и другие отметены, по ним было видно, что раны он никогда не залечивал тщательно, они заживали сами, как придется.
