Далия Трускиновская - Хранитель клада
Я видел полет пули. Она вышла из пистолетного дула и стремилась к широкой спине проклятого любовника. Я кинулся остановить ее, хотя мог всего лишь изменить направление, и то немного, самую малость. Мне совершенно не хотелось заполучить в соседи такого подлеца, как этот Бурый!
Я сомкнул ладони вокруг пули и повернул комок воздуха, ее заключавший, чуть левее. И отпустил… и она пошла себе дальше, прямиком в безумного деда с его жестяной шайкой!
Я услышал стук пули о жесть.
Я должен был убедиться, что дедово тело остановило пулю, но меня оглушил отчаянный визг мой дуры, а перед глазами было лицо Лизы - прекрасное лицо хладнокровной убийцы в ореоле драгоценного золота!
И вдруг я увидел, что к Лизе приближается пуля.
Я кинулся на помощь, но пуля имела преимущество. Ладони мои сомкнулись вокруг пустоты, а прекрасное лицо исказилось. Пуля вошла в ее грудь, и Лиза, вскрикнув, упала.
- Сволочь, сволочь… - прошептала она. Бурый обернулся и уставился на лежащую Лизу.
- Это что еще за новости?
- Сволочь… успел…
Дед мотал головой. Он устоял на ногах, но соображение все еще ему не давалось. Бурый посмотрел на него и все понял.
- Лизка, это срикошетило. Ты в деда попала, а пуля от шайки отскочила.
Дура моя кинулась к Лизе и опустилась рядом с ней на колени. Глупость ее была такова, что она приподняла Лизу и усадила, положив ее голову себе на плечо.
Дура никогда не имела дела с ранеными.
Лиза мне нравилась, да… но лучше тысяча агоний, чем такое соседство! Мой сундучок, мой сундучок…
- Маша, у тебя аптечка на полке! - крикнул я и сразу сообразил, что бинты и пластыри тут бесполезны. - В «скорую» звонить надо! Она же загнется!
Дура не слышала.
Я одним прыжком оказался у телефона. Это была зловредная конструкция, лежащая на подножии кнопочками вниз. Я приподнял ее, но долго держать не мог - выронил, она грохнулась на пол. Я опустился на колени и стал переворачивать эту черную блестящую дрянь.
Телефон «скорой» был мне известен. Когда у тебя над головой шестиэтажный дом, где живет около сотни человек, много чего узнаешь поневоле… кажется, нужно сперва нажать зеленую кнопку…
- Я не понял - который час? - спросил невозмутимый дед.
- Сволочь… Я знала… - шептала Лиза.
- Ой, Лизка, ты чего? Лизка! - причитала моя дура.
Бурый тупо смотрел на них. Это было его естественное состояние - тупое созерцание.
- Он в меня стрелял… сука… - жалобно повторила Лиза.
- Да сделай же что-нибудь! - крикнула дура. - «Скорую» вызови! Смотри - кровь!
Я нажал темно-зеленую кнопку, кнопка стала светло-зеленой. Я подтолкнул трубку, и она поехала по полу к тяжелым ботинкам Бурого. Оставалось нагнуться и взять… Лиза же загнется, она же тут загнется… Мне только ее и не хватало!
- Какая «скорая», ты что? - спросил Бурый. - В общем, ну вас всех!
Он оттолкнул деда и оказался в дверном проеме.
Я склонился над телефонной трубкой. Теперь нужно было толчком послать ее к моей дуре…
Те, кто учил Лизу, не зря свой хлеб ели. Она и умирающая знала ремесло. Рука с пистолетом поднялась, грохнуло, пуля вышла из ствола и пролетела у меня над головой - прямо в спину Бурому.
Он упал на пороге. Дура моя ахнула и зажмурилась. Пистолет выпал из Лизиной руки.
- Нет, нет, не смейте! - в отчаянии закричал я. - Не смейте умирать!
Голос случайно нашел нужное направление. Слова мои наполнили подвал. Но дура ровно ничего не поняла, только съежилась. Ей было настолько страшно, что она лишилась последних остатков ума.
Дед же опустился на корточки и приподнял голову Бурого.
- Жить будет, - сказал дед. - Но очень недолго.
И я опять закричал, срывая голос - да, это и во внетелесном состоянии возможно, оказывается… я многого о себе все еще не знал…
- Маша, дура, ну, сделай же что-нибудь! Им нельзя здесь умирать! Ну, вытащите их куда-нибудь! Только не здесь! Только не здесь!
Маша наконец кинулась к Бурому, перевернула его на спину, приподняла за плечи и заговорила, как мать с больным младенцем:
- Миленький, солнышко, потерпи, я вызову врача! Сейчас врач приедет, укол сделает! Очень больно, да?
Надежда вспыхнула - и обратилась в прах. Потому что Бурый последним усилием воли приподнял руку и выстрелил в Лизу. Одновременно пуля покинула ствол, а Бурого - его последнее дыхание.
Моя обезумевшая дура опять завизжала. Я же схватился за голову. Свершилось! Я не знал, что такое ад? Теперь я это узнаю!
Свет в подвале иссяк - я знал это состояние света, оно предшествует страшным вещам…
Мрак ожил и накрыл все лишнее. Так всегда бывает, если человеку отказано в правильном посмертном бытии.
Человек рождается в свой новый мир, где сперва нет ничего - только он сам. Потом появляются стены его вечного местожительства. Только теперь слово «вечный» привело меня в ужас. Я ощутил вечное бессилие…
Лиза и Бурый медленно сели, а затем встали так, словно их кто-то взял за уши и поднял с пола. А на полу, там, где они лежали, осталось что-то вроде продолговатых свертков, один светлый, другой темный - их бренная плоть.
Ну вот они и прибыли…
Меня агония подготовила к мысли о смерти. А они пока еще ничего не понимали.
- Нет, какая же ты сволочь… - сказала Лиза.
- Лизка, это был рикошет. Это от жестяной шайки срикошетило.
- Сволочь, сволочь…
- Это срикошетило…
Бурый вспомнил первым. Он ощупал свою грудь, попытался ощупать спину и очень удивился тому, что нет боли и крови. Лиза, глядя на него, тоже начала исследовать себя.
Я должен был сразу объяснить им, кто тут главный.
- Явились! Прибыли! - со всем доступным мне ехидством сказал я. - В прихожую ступайте. А здесь появляться не смейте.
- Мужик, ты кто? - спросил Бурый, таращась на мой наряд.
- Кыш отсюда!
- Вот козел, - буркнул он.
Бурый еще многого не знал. Он вышел в прихожую и попытался покинуть подвал. Отворить дверь, ведущую на лестницу, ему удалось. А вот дальше - дудки! Я вспомнил это ощущение - когда воздух становится плотным, хоть ножом режь, и отпихивает тебя, и отпихивает…
Бурый, как я в свое время, бросался на преграду всем телом, после пятого раза тяжко задумался.
- Вот-вот! - крикнул я. - Теперь понял?
- Это что же - я так тут и буду торчать? Как хрен на насесте? Я тихо засмеялся и прошептал:
- Смотри…
Он молча уставился на плоть, которую только что покинул, еще не в силах осознать правду.
- Торчи хоть до усера, а я пошла! - выкрикнула Лиза.
Поскольку она погибла, можно сказать, с сумочкой в руках, то отражение сумочки покорно далось ей в руки. Она пошла - тонкая, стройная, вся в белом, с распущенными волосами. Еще пять минут назад я восхищался ее красотой. И ореолом золота восхищался, старый дурак…
