Танит Ли - Владыка Иллюзий
Луна взобралась на небо, подглядывая за безумцем. А он тем временем закопал свою жертву в песок и песком же очистил свои руки от крови. Слезы текли по его щекам, а душа ныла. Но при воспоминании об огне, вытекающем из кнута, пульс юноши ускорился, и в отчаянии он понял, что ему придется убивать еще не раз. Такова оказалась кара, которую он навлек на себя. Таков был черноволосый «бог», одаривший ею.
Возвращаясь к своему лагерю через рощу, юноша заметил ребенка, спящего под деревом. Поблизости никого не было, и убийца развернул кнут. Ребенок даже не успел закричать: ему перерезало горло первым же ударом — Судьба снова оказалась милосердна. Свой собственный стон безумец сдержал, задыхаясь от наслаждения и боли, и впал в состояние, подобное смерти.
Когда младший брат на этот раз пришел в себя, его стошнило. Не задерживаясь, чтобы закопать тело, он убежал, скрывая окровавленные руки под плащом.
Одержимый больше не мог вынести этого. Надо было хоть как-то оправдать эту непреодолимую тягу к убийству. Например, так: «Бог посетил меня и приказал так поступать. Это не моя воля, а его». Плача от страха, но заручившись небесным приказом, молодой человек спрятался в шатре своих братьев.
Однажды ночью тот самый почтенный мудрец, который спорил с Азрарном о природе богов, глубоко задумался.
Странные мысли, полностью охватившие его, зародились в потайных уголках его сознания, а может быть, в самой ночи. Хотя он не считал, что боги являются камнями, как в притче незнакомца, но все же возможно ли, чтоб боги реально «присутствовали» в камне? А во всех камнях, разбросанных по земле?
И вот старец представил, что он идет по равнине при свете луны. Там и здесь камни излучали какой-то сверхъестественный свет, но кое-где они не светились, и мудрец случайно наступил на один из них. Его охватил ужас от совершенного святотатства. А потом старец услышал: «Кто топчет богов, познает вечное страдание», — и ему показалось, что это прокричал камень. После того как то же самое повторялось много раз, больше, чем он мог сосчитать, почтенный философ осознал свою ошибку. Теперь он пытался проходить между камнями и никогда больше не наступать на них. Но как он ни старался, какой-нибудь кремень или осколок камня попадал в конце концов под его ногу, и крик раздавался снова.
Наконец старец решил остановиться навсегда, и так он стоял в центре равнины, приготовившись, как ему представлялось, к вечности.
Очнувшись от грез, мудрец услышал зловещий шум, встал и в беспокойстве прошелся по шатру. Снаружи светила луна — лампада, подвешенная к небесному своду. При ее свете старый мудрец увидел, что его сосед-точильщик по простоте душевной точит ножи в столь неподходящее время. Мудрец, увидев искры, вылетающие из камня, ужасно рассердился. Он накинулся на точильщика и стал бить его по голове.
— Как ты осмелился, — закричал мудрец, — оскорбить этот священный предмет, в котором присутствует божественное начало!
От неожиданности точильщик упал с табуретки, а почтенный старец направился дальше и увидел молодую женщину, пекущую хлебы на плоском камне. Мудрец отколотил и ее, а пищу бросил в огонь.
— Богохульница! Нельзя печь хлебы на груди у бога.
И, повернувшись, чтобы идти прочь от нее, старец поскользнулся на гальке, с трудом преклонил колени и взял камешек в свои узловатые старческие руки. Руки эти были все в синяках от ударов, которыми они осыпали мужчин и женщин. А мудрый старый философ вымаливал прощение у камня.
Луна зашла. В задней комнате шатра лежала девушка с рыжевато-коричневыми волосами и размышляла. За стеной спали ее сестры. Это была ее первая брачная ночь. Жених, ее двоюродный брат, которого она видела не более трех раз, привел красавицу в их спальню и запер дверь на засов.
Девушка впала в тоску. В общем, ей нравилось, когда на нее смотрят мужчины, но сама она никогда ими не интересовалась. И хотя сердце новобрачной было свободно, мужа своего она невзлюбила.
— Ну же, дорогая Зарет, — торопил он, — ложись ко мне.
Они легли на диван со множеством подушек. Жених неловко расстегнул пояс Зарет, ощупал вышивку на корсаже и вынул блестящие хрустальные, шпильки из ее волос.
Пока он проделывал все это, легкое чувство отвращения и недоверия, уже зародившееся в девушке, усилилось. Вдруг ее взгляд привлекло узкое окно. Там, за железной решеткой, сидел черный бархатистый кот и смотрел на нее глазами-озерами. В этих глазах юная красавица прочла послание, такое же ясное, как если бы оно было написано буквами: «Тебе стоит лишь поднять одну из своих острых шпилек, которыми этот болван только что поцарапал тебя, и воткнуть ему в голову. Сделай так, и у тебя будет другой, лучший любовник».
И Зарет вспомнила темного мужчину, проходившего между шатрами в ночь накануне их прихода в Белшевед.
Тем временем жених тискал и щипал ее груди. Когда он придавил Зарет своим телом, словно упавший мул, девушка подумала: «А что, если незнакомец был богом, темным богом из белоснежного города. Вдруг он выбрал бы меня себе в невесты, а этот увалень — единственное препятствие. Тогда, избавившись от него, я лишь докажу свою веру».
В этот момент ненавистный жених начал продвигаться своими неловкими пальцами вниз по телу Зарет. Девушка, изменившись в лице, схватила ближайшую шпильку и воткнула ему в глаз. Он умер беззвучно, и безжизненное тело тут же откатилось в сторону. Но красавица в тот же миг забыла об этом, потому что в следующую секунду черный кот упал на ее грудь, как бархатная перчатка.
Лишь мгновение это создание оставалось котом. Затем оно превратилось в мужчину. Девушка увидела его лицо мельком, но этого хватило, чтобы оценить его красоту. Лицо обрамляли длинные черные вьющиеся волосы. И еще были глаза — черные омуты. Но все-таки девушка поняла, что перед ней не тот изумительный незнакомец, которого она видела тогда ночью между шатрами, а кто-то другой, всего лишь чуть-чуть менее привлекательный. И все же он был прекрасен, этот другой незнакомец; прекрасен телом и искусен в ласках. Ночной гость накрыл ее, словно бледная тень, и даже его дыхание оказалось чудесным, пьянило ее… и красавица, опьяненная, решила, что бог принял этот человеческий облик, чтобы не поразить ее своей божественной энергией.
Затем демон — мечта Зарет (а это был действительно демон, один из эшва, служивших ваздру, князьям Подземного Мира, — демон, от ласк которого млели все женщины и открывались даже дверные замки) — начал ласкать ее, и от этих ласк тело девушки таяло, и внутри все пульсировало. Ее тело изменилось, когда демон коснулся его. Волны горячей слабости прошли вниз по рукам Зарет под его пальцами, груди набухли, а живот под нажимом его серебряной мускулистой плоти стал излучать свет. Когда демон проник в нее, хотя Зарет и была девственницей, она не почувствовала боли, лишь ощутила в себе сильный и прямой стержень, как если бы две части разделенного целого соединились в чудесном исцелении. Он двигался по ней сначала медленно, словно река, и эта река постепенно увеличивала скорость своего течения. Зарет знала только его тело, видела только его глаза. И река несла ее к бездонным омутам его глаз. Красавица уже приготовилась броситься в них и утонуть. Как она желала этого! Она даже начала сама плыть по течению, умоляя воды омутов сомкнуться над ее головой.
