Александр Данковский - Папа волшебницы
Если вы видели раму хорошего горного велосипеда, то, наверняка, обратили внимание на то, что часть труб у него профилированы в одной, а то и в двух плоскостях до овалов, скругленных ромбов, капель и тому подобных экзотических сечений. Гномы быстро "просекли фишку" и наделали соответствующих оправок-наковаленок. А уж что за сплав шел у них на сами трубы, я сказать не берусь. Тяжелее алюминия, но легче стали. Очень жесткий. На титан не похож. Впрочем, почем мне знать, как выглядит в здешнем мире таблица Менделеева. Дмитрий-то Иваныч здесь не бывали-с…
Но куда больше, чем с трубками, удивили они меня с цепью. Насколько я понял, идея массового производства в здешние головы еще не слишком внедрилась. А звенья (или, как говорят велофанаты, "пины") цепи должны быть одинаковы. Ковать вручную каждое — это ж какое терпение надо иметь!
Разбирать собственную цепь на составные железячки мне было очень жалко. Хотя бы потому, что там многие детали посажены "внатяг". Разберешь — точно не соберешь.
К счастью, был у меня с собой самодельный ключ-хлыст для снятия задних звездочек (друг когда-то подарил, велосипедный мастер с золотыми руками). Пользоваться мне им ни разу не приходилось, но рабочим органом там был кусок настоящей велосипедной цепи. Он должен был захлестывать звездочку при снятии. Этот-то ключ я и отдал Бержи на растерзание.
С первого раза скопировать цепочку не получилось. Как ни старались лучшие местные Левши, что-то в ней затирало. Все-таки ручная работа не позволяет получить абсолютной идентичности деталей. Станок нужен. Я, как мог, объяснил кузнецам принцип работы высечного пресса, который-де позволяет получать абсолютно одинаковые детальки. Нет, не думайте, что я к тому времени в совершенстве овладел местным наречием — куда там! Просто я взял кусочек трубки, лист бумаги, молоток — и вырубил с десяток абсолютно одинаковых бумажных кружочков. Местные ребята соображали быстро. "Будем пробовать", — только и сказал Бержи.
Сказал — и не показывался неделю (я даже заскучал). А потом приехал и повез меня в мастерскую с самым таинственным видом. Сказал только "мы попробовали". Словно я обязан был помнить его последнюю фразу. А ведь помнил же!
В мастерской меня ждал… робот. Да-да, самый настоящий, человекоподобный, эдакий металлический Голем. С точностью и грацией заводной игрушки он орудовал молотом и высечкой, вырубая из листа металла одинаковые пластинки — будущие звенья одной цепи. Причем не в одно движение: брал пластину, пристраивал на наковальне, наносил несколько ударов, используя разные чеканы и зубильца — и только потом, финальным движением, вырубал звено.
Значительно позже я узнал, что при его изготовлении использовалась магия. Магия подобия. То есть движения живого мастера записали, словно компьютерную программу (только не спрашивайте, как) в этого металлического монстра. Точнее, несколько программ — ведь в роликовой цепи несколько разных типов деталей. И теперь он будет их повторять, пока "батарейка не сядет". Что за батарейка, я тоже не понял, просто придумал для себя метафору. Юлька вот обозвала это иначе — "пока не рассеется заклинание и не иссякнет магическая энергия". Заклинание так заклинание, понятнее не стало. Кстати, если мастер при изготовлении оригинала делал какое-то лишнее движение — например, чесал нос, — то и робот будет чесать свой функционально бесполезный шнобель каждый раз во время работы программы. Впрочем, по-моему, примерно так действуют и программеры в нашем мире: "Рабтает? Все засэйвь и ничего руками не трогай".
Раму переделывали раза три, пока получилось что-то пристойное. Без переключателя передач решили на первый раз обойтись. Я сумел-таки убедить Бержи, что "моноспиды", то есть велосипеды с одной ведущей и одной ведомой звездочкой, имеют право на существование.
Резины тут не знали, но когда я заикнулся о камерах, мне ответили, что это как раз не проблема. Я ходил заинтригованный несколько дней. Оказалось, в качестве шин Бержи приспособил… стебли какого-то растения. На кафедре ботаники (ну, там, где исследовали методы управления растительным царством) ему по дружбе нарастили вокруг металлического обода лиану. Стебель обвился вокруг колеса, зарастил место стыка, осталось только обрезать лишние листочки. В общем, получилась изящная такая шина, упругая, плотная. Бержи показал мне срез такого же стебля. Похоже на жесткую "пенку" или губчатую резину, плотное, легкое. Мечта велосипедиста. На родине я задолбался ставить латки на шины после езды по нашим дорожкам, щедро посыпаемым битым стеклом. Можно подумать, мои соотечественники регулярно ловят Человека-невидимку.
Рассказывать о технических изысканиях можно еще долго. О том, например, что идею резьбового соединения мне долго пришлось проталкивать в массы. Массы знали его по другим образцам из нашего мира, но почему-то не восприняли. Убеждал день. И таки убедил.
Или о том, чем, наконец, решено было заменить шарикоподшипники (скопировать их не удалось, во всяком случае, в этот раз). Или о краске. Или о смазке. Ну да ладно, не в "Юный техник" пишу. Не всем это интересно.
Скажу только, что через пять с половиной недель после начала работ был готов первый велосипед под этим солнцем. И для кустарной поделки он был очень даже ничего. Во всяком случае, гораздо лучше дедовой "Украины", на которой мне доводилось рассекать в детстве и отрочестве. Испытал его сперва сам Бержи, потом катались все мастера, принимавшие участие в изготовлении, потом — какие-то совершенно незнакомые мне люди. Синяков, ссадин и царапин набралось на добрую драку. Так что праздник удался.
Вечером была посвященная этому делу пирушка (видать, тоже обычай вселенского масштаба) с пением песен и распитием каких-то напитков, от которых мне пришлось отказаться. Из соображений безопасности желудка. Так что на меня даже коситься начали. Положение спасла, конечно же, Юлька — спела и сплясала чечетку на перевернутом бочонке, звонком, как барабан. Идея аккомпанемента с помощью каблуков тут же нашла сторонников среди местной молодежи.
Во время всех этих работ я не только здорово "подкачал" язык, но и крепко сдружился с Бержи. А Юлька — с Лииной, которая периодически захаживала в мастерскую посмотреть, как у нас дела. И порой пускалась с гномом в долгие технические споры, что было для меня весьма удивительно.
Ежели я правильно догадался, Лиина была в здешнем университете то ли ректором, то ли одним из его замов. Словом, большая начальница. Бержи — кем-то вроде декана факультета, причем ей напрямую не подчинялся. (Ха, с его-то норовом я вообще не знаю, мог ли он подчиняться хоть кому-нибудь). Кажется, Лиина была не слишком довольна тем, что Бержи нас узурпировал и не дает другим жаждущим иномирных знаний "припасть к источникам". Но первый велосипед местного производства ее убедил, что время потрачено не зря. Так что в общей пирушке она тоже участвовала, пила и пела, к моему немалому изумлению.
