Юрий Туровников - Хроника Арии
Нирут тут же вскочил на ноги.
— Ура!
* * *Чугунок на столе парил и источал такой аромат, что животы близнецов надрывно урчали. Еще бы! Долгий переход через горы заставил их забыть, что такое горячая, домашняя пища.
— Задержались вы, — старуха раскладывала ароматный картофель по плошкам. — Думала уж и не доживу, кхе…
Близнецы, сидевшие за столом, переглянулись.
— Как нам звать-то тебя, бабушка? — спросил Турин.
— А по что тебе знать? — спросила старуха. — Али замуж позвать хочешь? — Она противно засмеялась. — Руза меня звать, кажись.
Хозяйка откупорила бутыль и налила в кружки какую-то пахучую жидкость, от запаха которой и Турина, и Нирута передернуло.
— С дороги, да после бани — самое то, — и старуха подвинула кружки близнецам. — Пейте. Не боись, не отравлю. На травах.
Турин опрокинул кружку, не моргнув глазом. Нирут повертел кружку в руках и посмотрел на товарища.
— Пей, — прохрипел Арий.
Нирут выпил. Его глаза округлились и начали вылезать из орбит, извергая потоки слез. Старуха закатилась противным смехом.
— Ешь, давай, пока не упал, — и она клацнула зубами о ложку.
Близнецы сидели за убранным столом и слушали старуху. Нирут был не в себе, крепкая настойка затуманила голову юноши.
— Я многое знаю, не удивляйтесь. Вижу сквозь время, — и она стала раскуривать большую трубку, набитую табаком со странным запахом. Когда трубка достаточно разгорелась, старуха протянула ее Нируту. Тот глубоко затянулся и протянул трубку обратно.
— Еще раз и сразу не выдыхай, задержи дым, — прошептала хозяйка.
Нирут набрал полные легкие дыма. Руза забрала трубку и протянула ее Турину. Тот собрался было открыть рот, чтоб возразить, но старуха глянула на него так, что он не смог и пикнуть. Медленно обхватив чубук губами, он затянулся и закашлялся.
— Ничего, — шептала старуха. — Давай еще разок.
Турин затянулся снова, на этот раз сдержав приступ кашля. Бабка вытянула сухие руки ладонями вверх и зашептала:
— Дайте свои руки, и друг друга возьмите.
Близнецы подчинились. Сначала ничего не происходило. Но потом вдруг очертания предметов начали расплываться. Тела юношей дернулись, освобождая сознание. Словно в бреду, они увидели нечто. Картинки, появившиеся в их сознании стали меняться одна за другой. Видения казались более чем реальными.
… Нирут обтирал рану Турина, бившегося в лихорадке…
Видение сменилось.
… Юноши стояли на горном плато, в вихревом потоке снежной пыли, окутанные сплошным коконом синих нитей и искр…
… Два человека стоят над обрывом, глядя на бескрайние черные воды. Лиц не видно…
… Какой-то старик, с младенцем на руках, бежит по темным коридорам…
Когда развеялось последнее видение, всех выбросило в реальность.
… Кто-то падал на колени, пронзенный золотым скипетром…
Турин первым пришел в себя.
— Что… Что это? — его голос дрожал.
— Не знаю, — ответила старуха. — Я показала то, что вижу.
— Это были… мы? — Нирут встал, но зашатался и снова опустился на лавку…
— Это была Судьба, а чья — мне не ведомо, — хозяйка встала и крикнула. — Луна! Проводи гостей! — и добавила. — Идите спать, а завтра… Завтра уезжайте.
Турин встал из-за стола.
— Чем нам отблагодарить Вас? — Он подошел к двери и поднял с пола свою дорожную сумку.
— На кой ляд мне твои деньги?! — опередила его старуха. — Что я с ними делать буду, солить?
Турин непонимающе посмотрел на нее.
— Они вам нужнее.
В этот момент входная дверь скрипнула, и с потоками клубящегося пара в дом зашла Луна.
— Пойдемте, — сказала девушка. — Я вам постелила уже.
Турин помог Нируту подняться на ноги, и они покинули дом…
Ария разбудил противный голос старухи.
— Вставайте, хватит бока отлеживать! Солнце встает!
Он растолкал Нирута. Умывшись еще теплой водой из бочки, друзья вышли из бани и по протоптанной тропинке пошли в дом. Солнечный диск лениво выползал из-за деревьев, окрашивая небо розовым цветом. Порывы ветра приятно обдували лицо, заставляя развиваться позолоченные волосы путников.
Старуха суетилась у стола, расставляя плошки и наливая в них похлебку.
— Садитесь уже! — просипела старуха, едва гости вошли в объятый полумраком дом. — Луна, ты тоже иди! Да иди, кому говорю?! — Она явно нервничала.
Девушка подошла и села на стул. Близнецы устроились на лавке по другую сторону стола.
— Ешьте. Путь не близкий, — и старуха вышла из дома.
Они не проронили ни слова. Лишь изредка Нирут поглядывал на девушку. Когда с едой было покончено, дверь скрипнула, и в дом заглянула хозяйка.
— Собирайтесь, лошади готовы. Луна, поедешь с ними, — и она снова скрылась из виду.
Солнце почти полностью вылезло из своего укрытия, даря тепло. Редкие капли со звоном падали с крыши, разбиваясь о порог дома. Чувствовалось приближение весны. Запряженные лошади переминались с копыта на копыто, и возбужденно фыркали.
— Ну, — старуха поцеловала Луну в лоб. — Тария вам в помощь.
Турин помог другу забраться в седло. Кобыла скосила глаз на седока и дернулась.
— Не бойся. Держи поводья. Захочешь остановиться — потяни на себя, — юноша погладил гнедую по боку.
— И все? — Нируту было не по себе.
— Конечно, когда она не видит дороги, то останавливается.
Лошадь под Нирутом начала бить копытом, то пригнулся и обвил шею кобылы руками. Луна, с улыбкой глядя на верх мастерства ночного гостя, впрыгнула в седло, как бывалый наездник, и подняла лошадь на дыбы.
Турин подошел к старухе.
— Спасибо тебе, Руза.
Та протянула ему небольшой узелок.
— Вот, возьми, — женщина кашлянула в кулак и вздохнула, отведя взгляд.
— Что это? — юноша протянул руку.
— Жижа особая, смешанная с угольной пылью. Волосы мазать, а то… в глаза бросаетесь.
— Спасибо, — Турин приторочил узел к поясу, и вставил ногу в стремя. — Спасибо еще раз! — и впрыгнул в седло.
— Арий! — окликнула старуха, и юноша обернулся. — Береги её, слышишь? Береги!!!
Руза смотрела вслед удаляющимся всадникам, которым в спину светило солнце, словно провожая в не легкий путь, и по ее морщинистому лицу текли слезы…
* * *Несколько часов они ехали молча. Мимо провлывали деревья, утопающие в глубоком снегу. Голые стволы мелькали перед глазами путников, навивая тоску. Солнечные лучи пробивались сквозь заснеженные ветви, но не дарили долгожданного тепла. Весна только наступала. Прогоняя прочь ненавистную зиму. Лошади мирно брели по дороге, которая непонятным образом оказалось пригодной для верховой езды.
